Меральда не ответила, прикладывая все силы к тому, чтобы бушевавший внутри гнев не отразился на лице. Она подумала о матери, вспомнила случайно подслушанный разговор между отцом и одной женщиной, другом их семьи, которая сокрушалась, что Биаста вряд ли переживет эту зиму, если им не удастся найти жилье получше и какого-нибудь священника или целителя.
— Я не буду долго ждать, поверь, — продолжал Ферингал. — Я сегодня же скажу Присцилле, чтобы она начала необходимые приготовления.
— Но я ведь еще не дала согласия! — возмущенно воскликнула Меральда.
— Но ты ведь выйдешь за меня, само собой, — уверенно произнес Ферингал. — Вся деревня будет присутствовать, устроим праздник, который жители Аукни запомнят на всю жизнь. И в этот день, Меральда, все будут восхищаться только тобой, — сказал он, подходя к девушке и снова беря за руку, но теперь мягко и почтительно. — Годы, даже десятилетия спустя женщины деревни Аукни будут вспоминать, какой красивой была невеста лорда Ферингала.
Меральду тронула его искренность, и она живо вообразила себе великолепие дня, о котором говорил Ферингал, и то, как рассказы о ее свадьбе в Аукни будут передавать друг другу еще долгие годы. Разве есть на свете женщина, которую это не взволновало бы?
Несмотря на пленительность картины, нарисованной ее воображением, сердце девушки тронуло и нечто иное. Она вдруг поняла, что у лорда Ферингала чуткая, добрая душа, только скованная тепличным воспитанием. Правда, Меральда все равно ни на миг не могла забыть, что это всего лишь лорд Ферингал. а не несравненный Яка.
Управляющий Темигаст вернулся объявить, что карета готова, и Меральда, не задерживаясь, пошла за ним, однако не успела увернуться от последнего поцелуя своего поклонника.
Теперь это было не важно. Меральда ясно осознавала свой долг перед семьей и то, что долг этот превыше ее чувств. Но все же во время долгой поездки обратно домой бедную девушку одолевали противоречивые мысли и чувства.
Она снова попросила возницу-гнома высадить ее, не доезжая до дома. Сбросив неудобные туфли, которые Темигаст прислал вместе с платьем, Меральда пошла босиком по дороге, освещенной лунным светом. Она была совершенно ошеломлена всем происшедшим — подумать только, ей сделали предложение! — и почти не замечала, что делается вокруг, даже не вспоминала о Яке, которого в прошлый раз искала здесь. Поэтому, когда юноша вдруг возник перед ней, она немного испугалась.
— Что он с тобой сделал? — спросил Яка, не дав ей сказать даже слова.
— Сделал? — переспросила девушка.
— Что ты там делала? — требовательно продолжал он. — Ты долго пробыла в замке.
— Мы гуляли в саду, — ответила она.
— Просто гуляли? — В его голосе появились какие-то угрожающие нотки, так что Меральда даже отступила на шаг.
— А ты-то что подумал? — все же спросила она.
Яка тяжело вздохнул и отвернулся.
— Я не думаю, и в этом вся беда, — простонал он. — Что за чары ты наслала на меня, Меральда? О, это ворожба! Наверное, презренный Ферингал чувствует то же самое, — добавил он, круто оборачиваясь. — А какой мужчина устоял бы?
Меральда счастливо улыбнулась, но потом задумалась. Почему это Яка ведет себя так странно? Почему он вдруг стал так откровенен в выражении чувств к ней. Ведь раньше он и виду не подавал.
— Он овладел тобой? — настаивал Яка, подойдя к Меральде вплотную. — Ты ему позволила?
Девушка отшатнулась, как будто ее наотмашь ударили по лицу.
— Да как ты можешь говорить такое? — возмутилась она.
Тогда Яка упал перед ней на колени, поймал ее руки и прижал их ладонями к своим щекам.
— Потому что стоит мне подумать, что ты с ним, я готов умереть, — сказал он.
Меральда почувствовала необъяснимое волнение в груди, и ноги вдруг стали ватными. Она была слишком молоденькой и неопытной, чтобы уложить все происходящее в своей головке: бракосочетание, крайности, в которые бросался лорд Ферингал, внезапный любовный недуг Яки.
— Я… — запинаясь, начала оправдываться она. — Мы ничего такого не делали. Ну, он только поцеловал меня разок, но я ему не ответила.
Яка посмотрел на нее, и у него на лице появилась какая-то странная улыбка. Он потянулся к ней и коснулся губами ее губ, отчего по всему телу девушки прокатилась горячая волна. Его руки блуждали по ее телу, но она не испытывала страха — по крайней мере такого сильного, какой вызывали в ней прикосновения знатного ухажера. Наоборот, эти руки волновали ее, но все же она оттолкнула юношу.
— Разве мы не любим друг друга? — обиженно спросил Яка.
— Чувства тут ни при чем, — ответила девушка.
— Да нет, в этом-то все и дело, — тихо промолвил он и снова потянулся к ней. — Это самое главное.
Он снова нежно поцеловал ее, и Меральда поверила. Только одно в мире имело сейчас значение — их любовь друг к другу. Она тоже поцеловала его, погружаясь все глубже и глубже в пучину счастья.
Но внезапно Яка оторвался от нее. Меральда приоткрыла глаза и увидела, что он лежит на траве, а рядом стоит разгневанный Дони Гандерлей.
— Ты дура, да? — рявкнул он и занес руку, словно намереваясь ударить дочь. Но тут лицо его исказила гримаса боли, и он лишь схватил Меральду за плечо и грубо пихнул по направлению к дому. Потом повернулся к Яке, который, прикрывая руками лицо, пополз прочь, надеясь сбежать.
— Пап, не бей его! — взмолилась Меральда, и одно это удержало разъяренного Дони.
— Не лезь к моей девочке! — пригрозил Дони.
— Я люблю… — начал Яка.
— Или на взморье найдут твой труп, — предупредил Гандерлей.
Меральда снова вскрикнула, и отец повернулся к ней.
— Домой! — рявкнул он.
Меральда припустила во весь дух, не решившись даже подобрать туфлю, которую выронила, когда отец схватил ее за плечо.
Дони поглядел на юношу. Яка в своей жизни не видел ничего страшнее этих глаз, красных от ярости и бессонных ночей. Он развернулся и бросился бежать, но не успел сделать и трех шагов, как Дони хлестнул его куском каната под коленями, и юноша упал ничком как подкошенный.
— Меральда же просила не бить меня! — жалобно закричал он, сжавшись от ужаса.
Дони рывком перевернул парня на спину и навис над ним.
— Меральда сама не знает, что для нее лучше, — прорычал он и ударил Яку по лицу.
Юноша заплакал и замахал руками, пытаясь защититься от кулаков Дони, однако зуботычины следовали одна за другой. Прекрасные глаза юноши заплыли, губы распухли, один зуб был выбит, испортив неподражаемую улыбку, а на ангельски розовых щеках расцвели багровые синяки. Яка наконец сообразил, что руками надо закрыть лицо. Но Дони, который уже не мог успокоиться, стал бить ниже, колотя его в грудь. Едва только Яка опускал руку, он тут же снова бил его по лицу.
