– Мне приходила в голову эта мысль – из-за твоих волос, – сказал я. – Здесь мало у кого такие рыжие волосы и при этом яркие голубые глаза.
– Я из племени будини [81]. Хотя теперь уж и язык родной позабыла.
Наверное, меня выкрали совсем ребенком. – Она снова помолчала. – А ты хочешь стать свободным, Латро?
– Я и так свободный человек, – возразил я. – Я просто ничего не помню.
Она вздохнула.
– Ну что ж, пока ты ничего не помнишь, тебе постоянно нужен рядом человек с хорошей памятью, чтобы подсказывать, как поступить в том или ином случае. И по-моему, я в этом отношении ничуть не хуже других.
Когда угощенье было подано на стол, я подошел ко входу во внутренний дворик, чтобы послушать флейты, однако через несколько минут Пиндар снова вытащил меня на кухню.
– Гиперид продал тебя Каллеос, – объявил он.
– Да, я уже давно на нее работаю.
– Но таким образом, я-то оказался в весьма затруднительном положении!
Надеюсь, ты это понимаешь?
Я сказал, что, пока я не найду свой дом и друзей, мне будет здесь ничуть не хуже, чем где-либо еще.
– Хорошо тебе или плохо – позволь уж мне говорить начистоту! – это не слишком меня беспокоит. Меня куда больше беспокоит данный мною в храме Светлого бога обет. Я ведь обещал доставить тебя в святилище Великой Матери. Пока что я делал все, что было в моих силах, и, должен сказать, Светлый бог милостиво меня вознаградил за это: я слышал божественную игру на флейте, я слышал и твое пение – дар великого божества. Такая привилегия дается немногим! Послушав дивную музыку богов, я и сам стал писать гораздо лучше. Но если я вернусь в родной город, не исполнив обета…
– Что тогда? – спросил я.
– Он может все это отнять – вот чего я боюсь. И даже если он этого не сделает, меня непременно спросят о нашем посещении святилища Великой Матери-богини. И что я тогда отвечу? Что оставил тебя в Афинах – рабом в доме гетеры, – а сам пытался накопить денег и выкупить тебя? И что будет с моей репутацией? Нет, нам нужно что-то придумать!
– Что ж, постараемся, – сказал я.
Он хлопнул меня по спине.
– Я знал, что ты ответишь именно так! Будем думать. А если нам удастся вскоре добраться до святилища, к тебе, возможно, вернется память, и тогда мы позаботимся уже о том, чтобы ты был окончательно счастлив. Может быть, тебе больше всего захочется вернуться на родину, и я сумею устроить тебя на какое-нибудь торговое судно. Война почти закончена, и купцы скоро снова начнут выходить в море.
– Это было бы хорошо, – сказал я. – Мне очень хочется вернуться домой и найти тех, кого я никогда не забывал и не забуду.
Глядя Пиндару через плечо, я заметил, как задняя дверь приоткрылась, в щель осторожно заглянул чернокожий, приложил палец к губам и знаками показал, чтобы я потом вышел к нему. Дверь снова закрылась.
– Тебе лучше вернуться к гостям, – сказал я Пиндару. – Они могут хватиться тебя. Я и так все понял.
– Ничего они не хватятся! – возразил он. – В крайнем случае решат, что я по нужде вышел.
– Скажи, Пиндар, а твой Светлый бог считается у вас очень могущественным?
– Он один из самых могущественных! Это бог музыки и поэзии, света и внезапной смерти, хранитель стад и отар, великий целитель и еще многое другое.
– В таком случае, раз он хочет, чтобы я непременно посетил то святилище, я так и поступлю. Он доверил тебе вести меня, а значит, тебе следует верить ему – ведь это он ведет нас обоих.
Пиндар потрясение покачал головой:
– Неужели ты так мудр именно потому, что не можешь ничего запомнить, Латро?
Мы еще немного поболтали, и он рассказал мне, как идет переоснастка кораблей Гиперида, а я ему – о том, что мы с чернокожим успели сделать в качестве слуг Каллеос.
– Вы здесь сотворили настоящее чудо! – воскликнул Пиндар. – Мне кажется, что я вернулся в прежние Афины и меня, естественно, пригласили на обед в один из лучших домов. Как ты думаешь, меня попросят читать стихи?
– Думаю, да.
Он с сомнением покачал головой.
– Вот главное неудобство для поэта: все друзья вечно считают тебя затейником! Но еще хуже то, что у меня сейчас ничего подходящего из новых стихов нет. Постараюсь увильнуть от выступления, если смогу, – предложу спеть всем вместе или сыграть во что-нибудь…
– Я уверен, ты что-нибудь придумаешь.
Глядя в сторону, он пробормотал:
– Я бы с куда большим удовольствием придумал, как поскорее доставить тебя в это святилище!
Как только он ушел, я бросился к задней двери. Из темноты мне, сверкнув зубами, улыбнулся чернокожий. На руках у него спала девочка.
– Это Ио, – сказал я, ибо еще помнил ее. Еще утром мы вместе с нею были на корабле Гиперида.
Чернокожий прошел на кухню, где было больше света, и изобразил пальцами одной руки, что все расстояние от гавани до дома Каллеос Ио прошла пешком.
– Вот как! – сказал я. – Ничего удивительного, что она так устала.
Видимо, она незаметно шла за Пиндаром, стараясь, чтоб ее не заметили.
Чернокожий знаком велел мне следовать за ним. Он отнес девочку в одну из спален без крыши и положил на груду тряпья на полу. Потом приложил палец к губам.
– Нет, – возразил я, – если она проснется и не будет знать, как попала сюда, то страшно перепугается. – Не знаю, почему я так решил – наверное, просто знал это, как и множество других вещей. Я тихонько потряс девочку за плечо, приговаривая:
– Ио, ты зачем так далеко забралась?
Она открыла глаза:
– О, это ты, господин мой!
– Тебе следовало остаться с той женщиной, – сказал я.
– Но я принадлежу не ей, а тебе, – прошептала она.
– С тобой могло случиться все что угодно среди этих развалин. Да и все равно утром тебя придется отослать назад.
– Но я ведь принадлежу тебе! Светлый бог велел мне о тебе заботиться!
– Светлый бог велел это делать Пиндару, – возразил я. – Так, по крайней мере, утверждает наш поэт.
Вид у нее был сонный, однако она не сдавалась:
– Пиндара послал тебе оракул. А меня – сам Светлый бог!
Спорить с ней, видимо, было бессмысленно, и я сказал:
– Хорошо, Ио. Но ты должна вести себя тихо и никуда не выходить из этой комнаты. Я укрою тебя потеплее, и ты поспи. Смотри, если Каллеос или ее девушки тебя обнаружат, то могут прогнать. В таком случае сразу иди к задней двери дома и жди меня там.
