И тут случился конфуз. Клиент Льва Геннадиевича, восточносибирский лесной олигарх, вознамерившийся получить депутатскую неприкосновенность, был снят с выборов «за нарушение правил ведения предвыборной агитации». Агитацию, понятное дело, вел не он сам, а нанятые шефом специалисты, которые, видимо, и допустили прокол, хотя не исключен был вариант, что лесопромышленника «тормознули» по приказу сверху.
Естественно, олигарх принялся звонить в офис с требованием вернуть деньги. Лев Геннадиевич объявил, что его нет, и заперся в своем кабинете. Вся тяжесть переговоров с лесопромышленником легла на бледного Антона, который в течение часа, обливаясь потом, выслушивал, что, как и в каких формах сделает с его шефом и им лично сибиряк в случае, если завтра деньги не вернутся.
Лев Геннадиевич тем временем набросал на листочке смету, из которой следовало, что все средства, выделенные олигархом Межрегиональному институту анализа политических процессов, освоены и ушли на… далее следовал длинный список всевозможных мероприятий типа «привлечение независимых международных экспертов для ежедневного мониторинга политических событий в регионе». Смету отправили по факсу в Иркутск, после чего Лев Геннадиевич вызвал к себе Илью и Антона и в очень обтекаемых, осторожных выражениях сообщил банальную, в общем-то, вещь: «Контора умерла!», после чего отправил секретаря паковать вещи, а Илье честно выплатил семь процентов от полученного полумиллиона и выдал уже оформленную трудовую книжку.
«Вот и славненько!» — пропел кот Баюн, и Илье в тот момент показалось, что зловредная зверюга потирает лапки…
* * *
Илья с банкой пива в руке шагал по мокрому тротуару мимо зоопарка, пребывая в странном расположении духа. С одной стороны, он понимал, что стал соучастником довольно-таки крупномасштабного преступления, именуемого «мошенничеством». С другой — система, по которой действовал директор переставшего существовать института анализа политических процессов, казалась абсолютно безопасной. Илье в ней отводилась роль винтика, выполнившего лишь то, что требовал работодатель. Его подпись не стояла ни под одним документом, везде фигурировали подставные люди, паспорта которых хранились в сейфе Льва Геннадиевича.
Осознание содеянного пришло к Илье неожиданно, словно в его мозгу вдруг отключился блок постановки помех:
«Ведь сибиряк наверняка пошлет в Москву своих людей! И они обязательно найдут меня… И что тогда? Утюг на пузо? Пулю в мочевой пузырь? Нож под лопатку? Этот толстый боров, Лев Геннадиевич, мать его, умотает за границу вместе со своим Антоном-пидармоном, а крайним-то окажусь я!»
«Не бздэнь! — вступил в диалог кот Баюн. — Зато ты приличные бабки заработал! Теперь заживешь припеваючи. А найдут тебя сибирские бандюки или не найдут — это еще бабушка надвое сказала!»
«А ведь это все ты подстроил, тварь! — внезапно понял Илья. — С тех пор как ты прилип ко мне, вся жизнь у меня пошла наперекосяк! У-у-у-у, скотина! Как же тебя извести, а?!»
«Хе-хе… А ты никогда не задумывался, что меня, быть может, и вовсе нет? — ехидно поинтересовался Баюн. — Что я просто тебе кажусь, а на самом деле Илья Привалов — простой шизофреник, слышащий голоса, которые велят ему, что делать и как жить?»
«Нет! — твердо ответил твари Илья. — Ты меня не запутаешь. Если бы я не видел кубла, я, может, и испугался бы, что и впрямь кукукнулся… А так… меня теперь интересует только одно — как от тебя избавиться?»
«Неинтересно с тобой, — хмыкнул в ответ кот. — Скучно. Правильный ты какой-то… Как будто не русский… У тебя немцев в роду не было?»
«Сам же знаешь, что не было. Все, отстань!» — мысленно отмахнулся от надоедливого Баюна Илья, допил пиво и вытащил из кармана телефон. Надо было хоть как-то обезопасить себя от возможного прессинга со стороны лесного сибирского олигарха, и помочь в этом мог только один человек — бывший начальник Межрайонного оперативно-розыскного отдела УВД города Москвы, бывший майор милиции Николай Кузьмич Громыко…
* * *
Новое место работы бывшего опера находилось в самом центре Москвы, неподалеку от Новодевичьего монастыря. Скромный двухэтажный особнячок, отреставрированный не без претензии, но весьма сдержанно. Тонированные стекла, чугунная ограда, будочка охраны. Возле стальной, декорированной деревянными панелями двери — небольшая латунная табличка: ООО «Светлояр».
Настораживало лишь тройное кольцо охраны — в будке у ворот, на территории у дверей и внутри, в холле. Причем все секьюрити поразили Илью наличием окладистых бород, гренадерским ростом и совершеннейшим, каким-то скандинавским равнодушием.
Черная лаконичная форма без знаков различия и нашивок, лишь на рукаве восьмиугольный шеврон — стилизованное изображение крылатой фигуры, держащей над собой то ли крест, то ли меч…
«Ну и контора! — подумал про себя Илья. — Не иначе, националисты какие-то. Чего это майора занесло-то так?»
Впрочем, его догадки ничем более не подтвердились — в коридорах и на лестницах ООО «Светлояр» стояла умиротворяющая тишина и едва заметно пахло то ли воском, то ли ладаном — Илья никогда не умел различать эти церковные запахи.
Кабинет начальника охраны за номером «12» нашелся быстро. Илья уже поднял руку, готовясь постучать, но тут обитая коричневым кожзамом дверь распахнулась и на пороге возник сам Громыко — в такой же черной форме, что и у подчиненных, и тоже с бородкой, которая придавала его широкому багровому лицу совершенно разбойничье выражение.
«О нет, я не Негоро! Я Себастьян Перейра…» — мгновенно вспомнил Илья цитату из древнего фильма «Пятнадцатилетний капитан». Громыко в его новом обличий взяли бы играть Негоро-Перейру без грима…
— Ага! Я уже заждался! — широко улыбнулся бывший майор, крепко пожал Илье руку и гостеприимно приобнял за плечо, заводя в свой новый кабинет.
— Ну, рассказывай, — усадив гостя в кожаное кресло, Громыко разместился за рабочим столом, заваленным бумагами, сдвинул в сторону плоский монитор компьютера и уставился на Илью.
— Да рассказывать, Николай Кузьмич, особо нечего… Ты же знаешь, небось, что у нас с графом вышло… — Илья замялся, вытащил сигареты, поискал глазами пепельницу, но не нашел.
— Знаю, знаю… И не понимаю — что за дурь на тебя нашла? — Громыко усмехнулся. — Тебе что, больше всех надо? Немало есть на свете всякого… чего нам знать не положено. И потом: меньше знаешь — крепче спишь. Слыхал такую народную мудрость?
— Ну да, — Илья кисло улыбнулся и рассеянно кивнул. Разговор с самого начала пошел куда-то не туда.
