Мама нахмурилась.
— Дейдре, это смешно. Мы обе знаем, что ты не готова сидеть за рулем.
Не требовались экстрасенсорные способности, чтобы понять: намечается буря. Джеймс укрылся в углу комнаты.
— Что за чушь! Я паркуюсь лучше, чем ты! Ты просто хочешь меня контролировать. Какие уж тут права — тогда не удастся следить за каждым мои шагом! — Я в ужасе подумала, что зашла слишком далеко, но не могла остановиться. Зачем мне это? Заткнись, Дейдре, заткнись. — Я устала делать все по твоей указке. Я устала от того, что ты все решаешь за меня.
Лицо мамы стало суровым.
— Вопиющая неблагодарность! Разве ты не понимаешь, как тебе повезло, что у тебя есть родители, которым небезразлично твое будущее? Я слишком тебя люблю и не позволю, чтобы ты загубила свое будущее.
— Потому что свое ты загубила? — огрызнулась я. — Зато Делия добилась всего, чего хотела ты.
Боже, нет. Неужели я сказала это вслух?
Выражение ее лица не изменилось.
— Нам обязательно выяснять отношения именно сейчас?
— Мам, мы никогда ничего не выясняем. Ты никогда не спрашиваешь мое мнение. Ты просто все время на меня давишь. Нам нужно было все обсудить уже давно.
— Итак, что ты хочешь услышать? Что Делия украла мою жизнь? Что она добилась всего, что должна была получить я? Что у тебя есть шанс добиться успеха, которого не добилась я? Что я на тебя давлю? Что я — деспотичная мать? Так? Теперь ты довольна? — Она отвернулась от меня и открыла сумочку. — Я позвоню Делии. Может, она тебя отвезет.
Меня все еще трясло от собственного поступка. Как я могла кричать на маму над телом бабушки?
Перед тем как набрать номер Делии, мама заколебалась. Ей так же не нравилась перспектива звонить сестре, как мне — перспектива ехать в ее машине.
— Нет. Я позвоню Люку. Он меня подвезет. — Я набрала его номер, страстно мечтая выбраться из этой комнаты, уйти подальше от моей семьи. Даже подальше от Джеймса, который стоял в дверном проеме, будто и не слышал наш спор. Подальше от всего, что сейчас составляло мою жизнь.
— Алло. — Действие, которое производил на меня голос Люка, немного ослабили телефонные помехи, но все равно мне до боли захотелось быть рядом с ним.
— Люк?
Услышав имя Люка, Джеймс отвернулся. Но я уже о нем забыла.
— Я думал о тебе.
Я вспомнила о телах во рву.
— Я тоже. — В присутствии недоброжелательных слушателей большего я сказать не могла. — Я в больнице. Можно попросить тебя об одолжении?
Люк сразу же согласился скоро приехать. Джеймс пробормотал что-то вроде прощания и вышел из комнаты, прежде чем я успела придумать, что ему сказать. Мама застыла, скрестив на груди руки.
Я собралась с духом.
— Мам, что еще?
— Надень голубой кардиган.
Я уже двадцать минут ждала возле входа в больницу, когда за струями дождя увидела Буцефала, темный силуэт в серой бесформенной тьме. Я задрожала, отчасти от волнения, отчасти от облегчения, глядя, как старенькая «ауди» въезжает на стоянку через огромные лужи на асфальте.
Я побежала к машине. Сверкнула молния, секундой позже послышался оглушающий рокот грома. Я закрыла за собой дверцу, отгородившись от непогоды.
Машина тронулась, а я испытала странное чувство облегчения, будто меня отпустил приступ боли, о котором я и не догадывалась.
— Извини, что так долго.
Плевать, что он мне совершенно не подходит. Я так рада была оказаться с ним в одной машине, что больше ничего не имело значения.
Он смотрел на меня с улыбкой. Под его глазами, словно шрамы, темнели круги — раны, вынесенные из вчерашней ночи.
— Привет, красавица.
Я сказала правду:
— Очень рада тебя видеть.
— Ты даже не представляешь, как мне это важно. — Люк глубоко вздохнул. — Куда едем?
— Сначала домой за арфой. И за дурацким голубым кардиганом.
— У меня для тебя подарок. — Не отрывая взгляда от дороги, Люк полез в карман и положил мне на ладонь бабушкино кольцо.
— Достал из раковины? — Я надела кольцо на палец. Теперь, когда я знала о его защитных свойствах, оно уже не казалось уродливым. Рассеянно крутя кольцо на пальце, я смотрела на грозу. В окна машины бил ветер. Небо на мгновение осветила яркая вспышка, и я съежилась за секунду до раската грома. — Отличная погода для вечеринки.
Люк кинул взгляд в зеркало заднего вида, хотя за нами не было ничего, кроме стены серости.
— К началу вечеринки дождь закончится. Но вот молнии… — Его лицо потемнело. — Атмосфера напитана энергией.
Интересно, что он имеет в виду?
— Энергией, которую Элеонор использовала при исчезновении?
— Меня беспокоят не исчезновения, — удрученно ответил Люк. — Скорее, появления.
Так вот почему он все время смотрит в зеркало!.. Теперь и я не отрывала глаз от правого зеркала, хотя там не отражалось ничего, кроме дождя.
Мы подъехали к дому.
— Посидишь в машине, пока я возьму арфу и переоденусь?
Люк посмотрел через мое плечо на пустой дом, едва заметный за стеной дождя.
— Не хочу оставлять тебя одну. Пойду с тобой.
Мы побежали к черному входу. Я достала ключи мокрыми от дождя пальцами, и мы быстро укрылись в доме. Пробравшись на кухню, я посмотрела на Люка и охнула. Он насквозь промок.
— Ты целую вечность открывала дверь, чего удивляться? Где у вас сушилка? Пока соберешься, я посушу вещи.
При мысли о том, что я увижу его обнаженный торс, язык прилип к небу, так что я просто махнула в сторону ванной и ушла в комнату. Отказавшись от старомодного голубого кардигана, который выбрала бы мать, я остановилась на облегающей белой рубашке и юбке цвета хаки. Мне нравилось думать, что я выгляжу профессионально, но с изюминкой. В кардигане я бы казалась фригидной чудачкой.
Я пошла вниз, осторожно пробираясь по темной лестнице. Странно, когда нет никого из членов семьи. Без шума телевизора, без громкого голоса Делии, без жужжания маминого миксера дом казался пустым и тихим. Я подумала о том, что Люк ждет, и у меня задрожали руки, как перед выступлением.
Я вошла в темную комнату и увидела светлый силуэт. Люк смотрел в окно, опустив руки на подоконник. На нем не было рубашки, и я впервые по-настоящему разглядела его тело: мускулистое, гармоничное, созданное убивать. Шрамы покрывали плечи, словно нарисованная карта. Таинственно сверкал золотой обруч. Люк услышал, как я вошла: он слегка пошевелился, но продолжал еще несколько секунд смотреть на дождь.
— Ты быстро… — Он повернулся, и я увидела шрам у его сердца: огромный, белый, бесформенный. Я и не подумала скрывать свое любопытство и подошла к нему. Только тогда я поняла, какой опасной была сама рана.
