— А что я ему скажу?
— Что угодно, хоть что-нибудь нецензурное. Отец — это все-таки отец.
Маришка задумалась, потом медленно кивнула, пытаясь себя настроить на нужную мысль. Было видно, что сон уже завладевает ею, глаза слипаются, а сдерживать зевки становиться сложно.
— Так, все. — Альга решила, что самое важное уже сказано и теперь можно позволить себе отдохнуть перед завтрашним днем. — Давай ложись спать, как и сказал Эриам, а то завтра будешь походить на вареную курицу.
Маришка благодарно кивнула и, не расстегивая, стянула через голову рубашку, оставшись в тонкой майке, подходящей на роль ночной сорочки. Вслед на стоящий рядом с кроватью стул полетели брюки, звякнув тяжелой пряжкой ремня. Распустив порядком отросшие за год волосы, которые она все равно старалась не отпускать ниже плеч, девушка забралась под теплое пуховое одеяло. Вопросительно посмотрела на Альгу.
— Я постерегу твой сон, — улыбнулась женщина, проводя ладонью по жестким черным волосам; Маришка вздрогнула от неожиданности, словно раньше никто так не прикасался к ней.
Альга в который раз подумала, что любовь любовью, но, как ни тоскуй по мужчине, ребенок все равно должен оставаться превыше всего. Но тут что-либо исправлять было уже поздно. Видела воровка мать Маришки — Илиз — в поместье Оррена: бледное подобие человека — одновременно и жаль, и смотреть противно, до чего себя довела эта женщина.
Уже через несколько минут дыхание Маришки выровнялось, и девушка, отправившись в обитель Кира — мир сновидений, расслабилась, перестав зажиматься, как дикий звереныш. На симпатичном лице появилась робкая улыбка.
Женщина вздохнула, первый раз в жизни пожалев, что у нее самой детей нет. Наверное, сейчас стоило тихонечко выбраться из комнаты и отправиться в их с Орреном покои, но женщина помнила, как это — просыпаться посреди ночи из-за кошмара, когда рядом нет никого, кто бы обнял и прошептал, что все хорошо. И Маришке сейчас было как воздух необходимо даже во сне знать, что она не одна.
Альга стянула сапоги, расстегнула на кофте несколько пуговиц и ослабила пояс, чтобы ничего не мешалось и не врезалось в кожу, но дальше раздеваться не стала — всякое могло произойти. Хоть та же тревога — убийцепоклонники могли нагрянуть в любой момент. А воевать все-таки лучше было в штанах, чем без оных. Воровка устроилась поверх одеяла, на самом краешке постели, положила под голову одну из небольших подушечек, в обилии лежащих на кровати, и, довольно улыбнувшись, быстро уснула.
Даже рядом с границами Светлолесья оставаться было опасно. Наоборот, яркая эльфийская сила могла привлечь ненужное внимание созданий наместника Хель. Так что время и место для привала оказались неподходящими. Несколько минут потратив на спор, «новые» знакомые Юльтиниэль решили ехать дальше, не задерживаясь на разбойничьей поляне. До следующей защищенной деревни путь был неблизкий, а проделать его предстояло за неполный день.
Остался нерешенным только один вопрос: что делать с эльфийской княжной?
Юльтиниэль всеми силами настаивала на том, чтобы поехать со своими спасителями. Она убеждала, что специально сбежала из дома в людские земли, и даже если ее вернут домой, сдав на руки лучезарного князя — брата Лареллин, повторит этот трюк снова. И так ли нужно брать достопочтимым господам грех за только что спасенную душу — ведь теперь именно они несут за княжну ответственность.
Альге было, в общем-то, все равно. На «Лареллин» она поглядывала с интересом и легким снисхождением, но вроде была не против пополнения в их небольшой команде. Талли сомневался, беспокоясь за лучезарную эльфийку, и считал, что путешествие по людским землям, кишащим всякой дрянью — от других разбойников до оборотней и упырей, — плохо скажется на здоровье высокородной княжны. Оррен же был категорически против Юльтиниэль. Но только из-за того, что считал девушку бесполезной и изнеженной. А компании охотников на нечисть, по мнению мужчины, подобная обуза только бы мешала.
Или вовсе поставила бы под угрозу их жизни.
Полуэльфийка нервно оглядывалась на кусты, где должен был скрываться Кристиан, и не понимала, куда делся ее веселый папа, ни за что не сказавший бы подобных слов. Нет, не так: как из этого высокомерного мужчины мог получиться беззаботный, немного рассеянный, но добрый и понимающий Оррен Рит, которого она знала и которым очень гордилась? Что же тут в прошлом произошло или, наоборот, еще не случилось, что этого Рита хотелось придушить?
Ответов не было.
Юльтиниэль опустила голову, подумав, что еще совсем немного — и она позорно расплачется. Всю жизнь отец был для нее опорой, он поддерживал дочь и потакал во всем. И у Юли даже мысли не могло возникнуть, что когда-нибудь вместо любящего взгляда отца она наткнется на стену брезгливости и равнодушия.
Девушка была готова поверить в то, что Лареллин не ее мать. Но вот в такого отца — нет.
— Я буду в большей безопасности с вами, — заявила Юльтиниэль растерянному эльфу, собрав остатки гордости и упрямства. — Разве вам хочется, чтобы, снова сбежав, я попалась другим разбойникам или каким-нибудь кровожадным тварям? Я немного умею драться и знаю магию. Не думаю, что стану обузой, — где надо, постою в стороне, где скажете, помогу всеми силами. Пожалуйста, не оставляйте меня одну.
Видимо, Таллиэль подумал не о магии или драках, а о том, что брат Лареллин — лучезарный князь, подданным которого, собственно, Талли и являлся. На лице эльфа проступили нешуточные сомнения, но после короткого раздумья он кивнул, соглашаясь с просьбой девушки.
— Вы шутите? — изумился Оррен.
— Двое против одного, — улыбнулась Альга, — ты в меньшинстве. Добро пожаловать в нашу компанию, Лареллин! Кстати, как будет сокращенно, чтоб язык о длинное имя не ломать, вечно вы, эльфы, что-нибудь придумаете, чтобы людям лишняя головная боль была.
Юльтиниэль нахмурилась, пытаясь вспомнить, как же в будущем Альга называла эльфийку. Что-то такое на языке вертелось, и, сделав усилие, девушка восстановила в памяти как-то услышанный разговор.
— Можете называть меня Рэль, — кивнула Юльтиниэль, делая в уме пометку с этого момента запоминать все до мелочей — как оказалось, в жизни может пригодиться даже самая последняя глупость.
— Хорошо, но тебе надо переодеться, иначе в деревне подумают, что это мы тебя украли. — Альга подошла к каурому коню и, отстегнув сумку, принялась задумчиво рассматривать ее содержимое. Похоже, увиденное ее не очень обрадовало. Она оценивающе прошлась по фигуре Юльки и покачала головой: — Боюсь, моя одежда будет тебе великовата, а штаны к тому же еще и коротки, но лучше уж потом что-нибудь по размеру купим, чем ехать так.
