— Ты ничего не запамятовал, Скомлик? — протяжно спросил Ремиз, глядя на второго слугу из Сарды.
Скомлик медленно обернулся, потом мгновенно выхватил нож и с размахом вбил его слуге в горло. Слуга взвизгнул и повалился на землю.
— Я ничего не забываю, — холодно сказал ловчий. — Ну таперича мы уж тута токмо одни свои. Свидетелев нету, да и голов для дележки награды не больно много. По коням, парни, в Амарильо! Впереду еще добрый шмат пути, тянуть нечего!
***
Выехав из темной и влажной буковины, они обнаружили у подножия горы деревушку — несколько крыш внутри кольца из низкого частокола, огораживающего излучину небольшой речки.
Ветер принес запах дыма. Цири пошевелила занемевшими пальцами рук, притянутых ремнями к луке седла. Вся она вконец одеревенела, ягодицы болели немилосердно, докучал полный пузырь. Она не слезала с седла с восхода солнца. Ночью не передохнула, потому что ее руки привязали к рукам лежавших по обе стороны ловчих. На каждое ее движение ловчие отвечали руганью и обещаниями поколотить.
— Деревня, — сказал один.
— Ага, — ответил Скомлик.
Они спустились с горы, копыта лошадей захрустели по высоким, спаленным солнцем травам. Вскоре вышли на покрытую выбоинами дорогу, ведущую прямо к деревне, к деревянному мостику и воротам в частоколе.
Скомлик остановил коня, приподнялся на стременах.
— Што за деревня? Никогда тута не бывал. Ремиз, знашь это место?
— Ране, — сказал Ремиз, — деревню звали Бела Речка. Но как начались беспорядки, несколько тутошних пристали к бунтовшшикам, то Варнхагены из Сарды пустили тута красного петуха, людишек перебили альбо погнали в неволю. Таперича одни нильфгаардские поселенцы здеся обретаются, новопоселенцы, стал быть. А деревушку в Глысвен перекрестили. Поселенцы тутошние недобрые, упрямые люди. Говорю — не надыть тута останавливаться. Едем дале.
— Коням передых нужон, — запротестовал один из ловчих. — И еда. Да и у меня кишка кишке кукиш кажет. Што нам новопоселенцы, говно, замухрышки. Махнем им перед носом приказом префекта, префект-та тожить нильфгаардец, как и они. Увидите, в пояс нам поклонятся.
— Ну уж, — буркнул Скомлик, — видал кто нильфгаардца-та, который в пояс кланяется? Ремиз, а корчма какая-никакая есть в энтом Глысвене?
— Есть. Корчму Варнхагены не спалили.
Скомлик обернулся в седле, глянул на Цири.
— Развязать ее надыть. Нельзя, штобы кто узнал… Дайте ей попону. И чего-нить на башку… Эй… Ты куда, девка?
— В кусты надо.
— Я те дам кусты, потаскуха! Садись у дороги! И помни: в деревне ни слова. Думашь, хитра больно? Пикнешь токо, так горло перережу. Ежели я за тебя флоренов не получу, никто не получит.
Подъехали шагом, конские копыта застучали по мостику. Из-за частокола тут же выглянули поселенцы, вооруженные копьями.
— Сторожат у ворот-та, — буркнул Ремиз. — Антересно, чего ради?
— Ага, — буркнул Скомлик, приподнимаясь на стременах. — Ворота стерегут, а от мельницы частокол развален, возом можно проехать…
Подъехали ближе, остановили лошадей.
— Мир вам, хозяева! — крикнул весело, хоть и не совсем натурально Скомлик. — В добрый час!
— Кто такие? — кратко спросил самый высокий из поселенцев.
— Мы, кум, армия, — соврал Скомлик, откинувшись в седле. — На службе его восходительства господина префекта в Амарильо.
Посланец провел рукой по древку копья, глянул на Скомлика исподлобья. Он явно не мог припомнить, на каких крестинах ловчий стал его кумом.
— Нас сюды прислал господин префект, — продолжал врать Скомлик, — штоб узнать, как идут делишки у его земков, добрых людей из Глысвена. Его восходительство шлет, стал быть, пожелания и спрашивает, не надыть людям из Глысвена какой помочи?
— Справляемся понемногу, — сказал поселенец. Цири отметила, что он говорит на всеобщем с таким же акцентом, как и Крылатый, хоть стилем речи старается подражать жаргону Скомлика. — Привычные мы сами себе управляться.
— Рад будет господин префект, услышамши энто. Корчма открыта? В горлах у нас пересохло…
— Открыта, — угрюмо бросил поселенец. — Пока еще открыта.
— Пока еще?
— Пока еще. Вскорости мы эту корчму разберем, стропилы и доски на амбар сгодятся. А с корчмы никакого дохода. Мы трудимся в поте лица и в корчму не заглядываем. Корчма только приезжих тянет, больше таких, которым мы не рады. Теперь там тоже такие остановились.
— Кто? — Ремиз слегка побледнел. — Не из форта ли Сарда, случаем? Не благородные ли господа Варнхагены?
Поселенец скривился, помял губами, словно собирался плюнуть.
— К сожалению, нет. Милиция господ баронов. Нисары.
— Нисары? — наморщил лоб Скомлик. — А откедова они? Под чьей командой-та?
— Старшим над ними высокий, черный, усатый, как сом.
— Ха! — Скомлик повернулся к спутникам. — Повезло нам. Токмо одного такого знаем, нет? То никак будет наш старый друг Веркта. «Верь мне», помните? А чего ж тут у вас, кум, нисары поделывают?
— Господа нисары, — понуро пояснил поселенец, — в Тыффию направляются. Почтили нас своим присутствием. Везут пленника. Одного из банды Крыс взяли в полон.
— Глянь-ка! — фыркнул Ремиз. — А нильфгаардова инператора не взяли? В полон-та?
Поселенец нахмурился, стиснул руку на древке копья. Его товарищи глухо зароптали.
— Езжайте в корчму, господа солдаты. — На скулах поселенца заходили желваки. — И поболтайте с господами нисарами, вашенскими дружками. Вы вроде бы на службе у префекта. Так спросите господ нисар, почему они бандита в Тыффию везут, вместо того чтобы тут, на месте, сразу на кол волами тянуть, как префект велел. И напомните господам нисарам, дружкам вашим, что здесь власть — префект, а не барон из Тыффии. У нас уж готовы и волы в ярме, и кол заостренный. Если господа нисары не пожелают, то мы сообразим, что надо. Шепните им это.
— Шепну, а как же. — Скомлик многозначительно глянул на спутников. — Бывайте, люди.
Они шагом двинулись меж халуп. Деревня казалась вымершей, не было видно ни души. Под одним из заборов рылась свинья, в грязи барахтались грязные утки. Дорогу наездникам пересек большой черный котище.
— Тьфу, тьфу, котья морда. — Ремиз наклонился в седле, сплюнул, сложил пальцы знаком, оберегающим от злой порчи. — Дорогу перешел, котий сын!
— Штоб у него мыша в горле застряла!
— Чего? — повернулся Скомлик.
— Кот. Што твоя смола черный. Дорогу перебег, тьфу, тьфу.
— Хрен с ним. — Скомлик осмотрелся. — Гляньте-ка, пустынь какая. Однако ж видел я сквозь пузыри оконные, людишки сидят по хатам, глядят. Тама вон из-за ворот, заметил, пика блеснула.
