Утром мастер Ша Лац согласился взять нового ученика.
Кто из двоих обитателей хижины был мастером Ша, история умалчивает.
Через двадцать лет в Реттию вернулся новый Рудольф Штернблад – существо комариного телосложения и сварливого, но безобидного нрава. Еще через год, после смерти короля Эдварда I от солнечного удара, бывший принц, а теперь Его Величество Эдвард II включил Штернблада в число личной охраны. Капитанский патент Рудольф получил буквально через месяц, после непродолжительной схватки отправив на тот свет предыдущего капитана – изменника, мздоимца и сторонника династии Лже-Бигорров.
– Надеюсь, что в аду, – злорадно добавил банщик, умащая поясницу казначея медом диких ос, – негодяй, изменивший присяге, обречен вечно терзаться: «Ах, если бы не встречный выпад в кварту! Все могло бы сложиться иначе!..»
– А маг? Просперо Альраун?
Атлет в кресле шевельнулся, словно услышав свое прозвище, но открывать глаз не стал. Все его могучее тело дышало истомой.
– Чш-ш-ш! Ну я же просил вас…
История мага Просперо оказалась куда более прозаичной. Сын Авеля Кольрауна, заклинателя ветров, и Хусской сивиллы, мальчик с ранних лет проявил расположение к боевой магии. Родители много натерпелись с неслухом, ликвидируя последствия его забав и выплачивая компенсацию соседям, пока сам Нихон Седовласец, прослышав о таланте Просперо, не явился в семью Кольраунов. Когда чародей увел нового ученика прочь, соседи устроили праздник; родители же поставили благодарственную свечку Нижней Маме. Чему именно учил Нихон юного сорванца, осталось тайной, но вскоре гробница Сен-Сен стала вновь открыта для богомольцев, ибо там не осталось ни одного демона-людоеда, а некроманты Чурихского замка по сей день восстанавливали сожженную дотла Башню Таинств: отстроенная, в ночь с четверга на пятницу башня опять вспыхивала, сгорая до основания. Так что девственницы Чуриха могли спать спокойно, равно как и мертвецы тамошнего погоста, – некромантам, поглощенным строительством, было не до них.
Подвиги же Просперо на ниве службы Реттийскому престолу служили неисчерпаемым источником вдохновения менестрелей.
Одно было известно доподлинно: сам Седовласец, маг преклонных лет, и в старости был богатырем, всячески добиваясь от учеников мощи телесной. Боевая магия Нихона требовала изрядных сил, которые черпались именно в крепости мышц дельтовидных, икроножных, ягодичных, грудных, широчайших и прочих, а также в упругости суставов и кипении жизненных соков. Дважды в день, на рассвете и на закате, Просперо запирался в комнате для бдений, выходя оттуда еще могучей, чем вошел. При этом накопленную силу следовало расходовать осмотрительно, приберегая для Веерных Заклятий, Поцелуя Судьбы или иной смертоносной магии, – никто не видел, чтобы маг поднял что-то тяжелее кувшина с вином, ускорил шаг или лишний раз пошевельнулся там, где можно было сохранять неподвижность. Большую часть времени Просперо проводил в креслах и на диванах, в банях и загородных виллах для отдыха, лелея мускулатуру для дел куда более возвышенных, нежели грубая физическая работа. Холостой, бездетный, он очень любил женщин, быстро приходя к соглашению с прелестницами, но ночи любви проводил в расслабленных беседах о пустяках. Не забывая перед разлукой одарить собеседницу наведенными воспоминаниями. «О, Просперо! – только и отвечали дамы на вопросы подруг, сладострастно вздыхая. – О-о! Волшебник!»
– Но почему Альраун?
– Вы погубите нас, мой господин! Ну разве что на ушко…
На ушко выяснилось, что капитан Рудольф и маг Просперо – давние приятели. Бились бок о бок с врагами, мылись плечом к плечу в термах. Подшучивали друг над дружкой. Спорили до хрипоты – верней, хрипота была уделом Рудольфа. Просперо голоса не повышал, экономя силы, но и уступать в спорах не желал. Племянница мага вышла замуж за сына капитана. Общий пай в корабельных верфях Турристана. Общий знакомый Томас Биннори, слагавший песни про обоих, – именно бард и пошутил однажды насчет Альрауна. Всем известно, что альраун – корешок мандрагоры, иначе «виселичный человечек», – выкопанный ночью под трупом повешенного, приносит удачу хозяину. Правда, надо уметь выкармливать и ублажать сволочной корешок, потакая капризному нраву, но это дело наживное. Особенно помогает альраун солдатам. Как поется в балладе: «Если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой…» Но «висельник» свободолюбив и всегда норовит сбежать; если же ему это удается, то корешок начинает жить собственной жизнью, часто вырастая до вполне человеческих размеров. Таких псевдолюдей сложно отличить от людей, рожденных женщиной. Разве что по их необыкновенной удачливости…
– Вот сэр Томас и предположил смеха ради, что маг Просперо – сбежавший от капитана Рудольфа альраун.
– И что сам Просперо?
– Рассмеялся.
– Так почему ты меня стращаешь?
– Это он сэру Томасу рассмеялся. А ежели вам, господин мой, рассмеется, то может вовсе невесело выйти…
Следующие полчаса массажа были доверху заполнены увлекательными историями. Битва у Семи Зеркал, где Просперо неделю отражал налеты Василиска Прекрасного, с флангов поддержанного сворой драконышей, мелких, но гадких; покушение в Брэквудском лесу, когда, заслонив собой Его Величество, капитан Рудольф убедил Дикую Охоту раскаяться и отойти в мир иной; поединок мага с Септаграммой Легатов, в результате чего Заклятье Благих Намерений вошло во все учебники по боевой магии; осада Вернской цитадели, после которой благодарные вернцы поставили на площади Свободы конную статую Неистового Руди; туги-гильотинеры тайком пробираются в дом Просперо, превращая все двери в страшные орудия своего ремесла; Бумажный Всадник преследует Штернблада, охваченного наведенным безумием, в затопленной столице; Шестидневная война, бунт Чистых Тварей, оккупация Летиции, мятеж зомбийского полка копейщиков…
И тут казначей не выдержал.
Рассудок, способный без передышки жонглировать цифрами и фактами, размяк в ласковых объятьях дремы, освобождая сердце – сердце мальчишки, талантливого сопляка, лишенного детства волей скопцов-арифметов.
– А если один на другого налезет?! – задумчиво, но очень громко сказал Август Пумперникель. И мигом поправился, соблюдая приличия этикета: – То есть сойдись они в поединке… Клянусь годовым бюджетом королевства, я бы поставил на капитана!
Атлет в кресле шевельнул уголком рта. Усмехнулся, значит. Малыш у бассейна легко дрыгнул ножкой, разнеся вдребезги угловой изразец. «Глупости», – сказали фрукты в вазе; «Глупости», – подтвердили осколки изразца, и пар над водой сложился в обидный кукиш. Но слово прозвучало. Дурацкое, нелепое слово в колпаке с бубенцами, – оно вприпрыжку забегало по термам, приставая к серьезным людям, к важным господам. «Кто кого?! А вы как думаете: кто кого?!» На миг, но сверкнули глаза. Мимолетно, но языки облизали пересохшие рты. Азарт пропитал воздух, отшибая аромат курений. Взгляды ударили в двоих: кто? кого?! Брови изломались вопросительными знаками: а если?! Пальцы отбили смертельную дробь: а вдруг?!
