Она вернула блокнот офицеру.
— Это их имена и номер машины, на которой они ездят.
Офицер Дентон взглянула в блокнот, затем подняла глаза.
— Хорошо. Вы знаете марку машины или хотя бы цвет?
— Бежевая «Тойота-Камри». Наверное, шести-семилетка.
Женщина выгнула бровь:
— У вас хорошая память.
— Я склонна запоминать людей, которые пытаются меня убить.
— Можете рассказать, что произошло? Пригодится все, что вы вспомните.
Анжела посмотрела в глаза офицера:
— У меня небольшая курьерская служба. Я взялась доставить посылку для «Хартленд Мелиорации», и четверо этих мужчин взяли меня силой. Они сорвали с меня одежду, изнасиловали, избили, а после еще несколько раз пустили по кругу, — резко сказала Анжела. Ей пришлось отвернуться и сделать паузу, чтобы усмирить гнев. — Затем они надели мне веревку на шею, подвесили на балку и оставили задыхаться в метре над полом. Сами они сели в машину и уехали. Они хотели, чтобы я мучительно умирала, и ожидали, что я задохнусь.
Офицер Дентон записала слова Анжелы в отчет на планшете. Наконец, она снова заговорила:
— Где это произошло?
— В старой промышленной зоне.
Анжела назвала адрес.
— Вы можете описать этих четверых? Как они выглядели? Рост, вес, все остальное.
— Они все латиноамериканцы со смуглой кожей и темными волосами. Телосложение обычное, рост — примерно метр семьдесят пять. У каждого на лице небольшая растительность, но бородой это назвать сложно. Им от двадцати до тридцати, возможно чуть за тридцать. Одеты были в рабочие комбинезоны синевато-серого цвета. Мигель, похоже, у них за главного. У него на лице огромное количество бородавок.
— Хорошо, пока достаточно, — сказала офицер Дентон, записывая, а потом подняла взгляд, на мгновение задержав его на татуировке «Темный Ангел» поперек горла Анжелы.
— Судя по синякам и следу от веревки на шее, вам повезло, что вы живы.
Анжела промолчала. Проницательный взгляд офицера переместился на глаза Анжелы.
— Как вам удалось снять веревку с шеи?
Анжела посмотрела на свои сапоги, стоявшие на нижней полке больничного шкафа у противоположной стены палаты. Она могла видеть только кончик черной рукояти, выглядывавший из голенища. Нож в ножнах находился между подкладкой и кожей обуви, и поэтому не натирал ногу.
Полиция обязательно наведается по адресу, который дала им Анжела, чтобы собрать улики. Девушка знала, что если скажет, что старая гнилая веревка просто порвалась от ее веса, то ее поймают на лжи, когда поймут, что удавка была перерезана.
У Анжелы было два правила относительно полиции. Первое правило — не разговаривай с полицейскими, второе — если говоришь с ними, не лги. Полиция запоминает ложь, а она не хотела давать им повод вспоминать о ней.
— Я перерезала веревку ножом, — призналась Анжела.
Офицер Дентон нахмурилась, подняв глаза от отчета.
— Нож. — Она пробежала взглядом по своим записям на планшете. — Вы сказали, что они стащили с вас одежду, и вы висели в метре от пола. Так откуда у вас взялся нож?
— Они не сняли с меня сапоги, а в правом был нож. Когда они ушли, я смогла добраться до него и перерезать веревку.
Офицер Дентон посмотрела через плечо на обувь Анжелы. Женщина встала и подошла к маленькому шкафчику. Присев на корточки, она большим и указательным пальцами вынула нож, держа его так, будто он мог укусить ее. Анжела видела, что оружие в крови. По крайней мере, это была ее кровь, а не Оуэна. Она была рада, что следовала своему правилу касаемо уничтожения всего, что использовала против убийц.
Офицер вернулась к Анжеле и показала ей нож, держа его двумя пальцами.
— А вот это уже незаконно.
Анжела нахмурилась:
— Мой нож незаконен?
— Да. Он явно превосходит разрешенную законом длину.
Анжела провела языком по швам на щеке.
— Мои кухонные ножи куда длиннее этого.
— Может и так, но этот нож явно является оружием, а не обычной кухонной утварью. По этой причине он незаконен. Хуже того, вы держали его спрятанным в сапоге, что квалифицируется как скрытое ношение оружия. Вы нарушили закон.
Анжела ненадолго задумалась, не вообразила ли она себе это безумие.
— Иной раз мне приходится доставлять посылки в опасные районы, — сказала она. — И у меня есть лишь нож, чтобы защитить себя.
— Похоже, в этот раз он не очень-то помог, не правда ли?
— Насильники схватили меня за руки и ноги так быстро, что я не могла добраться до него, пока они не оставили меня висеть в петле.
— Скрытое оружие обычно только ухудшает ситуацию и подставляет своего владельца. Если бы вы бросились на них с ножом, они отобрали бы оружие и зарезали вас.
Анжела хотела возразить, что нож спас ей жизнь, но инстинкты велели ей заткнуться и не спорить.
Офицер Дентон вытащила бумажный конверт из своего тонкого алюминиевого планшета, и вложила в него нож в ножнах.
— Жители штата Нью-Йорк четко заявили, что они против скрытого ношения оружия. Нож такой длины является оружием, поэтому его ношение расценивается как преступление, а скрытое ношение — гораздо более серьезное преступление.
— Но ведь это не пистолет. Я думала, только пистолет является скрытым оружием.
— Нож наравне с пистолетом классифицируется как скрытое оружие.
Наравне с пистолетом. Анжела почувствовала, как ее лицо покраснело от ярости. Ее изнасиловали, избили, почти убили, а эта женщина совсем не радовалась тому, что жертве удалось освободиться и дать информацию, которая поможет задержать преступников. Офицер была настроена враждебно из-за ножа, которым Анжела хотела защитить себя, но не выказала подобного возмущения по отношению к четырем насильникам.
Анжела хотела высказать все это, но ей совсем не нужно было ругаться с полицией. Иногда полицейские заходили в бар и спрашивали о посетителях. Всякий раз в таких разговорах Анжела старалась казаться ничем не примечательной — разве что нарядом. Она хотела оставаться за пределами их радаров. Если они не начнут вынюхивать про нее, то ничего и не найдут.
— Простите, — сказала Анжела, пытаясь казаться подавленной. — Я не знала.
Выражение лица офицера Дентон немного смягчилось.
— Я должна его конфисковать.
Таких ножей у Анжелы были десятки, поэтому у нее не было причин просить вернуть этот. Они всегда служили своей цели, а затем отправлялись в адскую дыру. Этот нож уже выполнил свою задачу — спас ей жизнь.
— Я понимаю, — кивнула Анжела.
Офицер Дентон долго смотрела на нее с нечитаемым выражением лица.
— Константайн. Вы живете в трейлерном парке. Ваша мать, Салли Константайн, сидит на мете.
— Я жила там раньше, — поправила Анжела. — Но уже очень давно переехала.
— Там годами активно торговали наркотиками. Полиция несколько раз наведывалась в ваш трейлер. И даже кое-кого арестовывала.
Это было похоже на обвинение, но Анжела промолчала.
Офицер Дентон указала на горло Анжелы:
— Я тут подумываю, может, сделка с наркотой пошла не по плану? Я права? Тут замешаны наркотики? Мужчины привезли поставку из Мексики, а вы заплатили меньше, чем обещали? Очень похоже, что так все и было.
Анжела удивленно заморгала:
— Я не употребляю.
— Вы просто продаете. Умно. Многие торговцы сами сидят на своем товаре. Это рушит их бизнес и приносит сплошные неприятности. Умные же продают, но не употребляют.
Анжела хотела послать женщину куда подальше, но прекрасно понимала, что это лишь укрепит ее подозрения.
— Я не употребляю, — повторила Анжела настолько спокойно, насколько могла. — Я больше не живу с матерью. Съехала, как только стала достаточно взрослой. Моя мать — наркоманка, и вокруг нее постоянно крутились уроды. Когда она была под кайфом, некоторые насиловали меня, хотя я была еще девочкой. Ненавижу наркотики и не хочу иметь с ними ничего общего. У меня курьерская служба, а еще я работаю в баре. Так я зарабатываю на жизнь. Если не верите мне, то тут полно моей крови, можете сделать любые анализы. Идите и обыщите мой грузовик, если нужно.
