— В таком случае… Как я могу помочь остановить безмолвных? В чем моя роль?
— У вас была бы роль, словно у куклы, если бы вы жили при царствовании безмолвных. Но пока этого не произошло, у вас есть возможность выбирать. Наш с вами мир далек от идеала, но мы хотя бы свободны. Мы способны изменить свою судьбу. Я это к тому, чтобы вы окончательно поняли, за что мы собираемся бороться. И я лишь хочу попросить вас от лица Судьи и от лица всех представителей Совета, чтобы вы сдержали королеву Дормана. Эта женщина, Тисса, обладает удивительной способностью находить со всеми общий язык. Она добрый человек, но, увы, мы боимся, что ее участие в этот раз может сослужить только плохую службу. Ваша правительница способна созвать огромную армию, что двинется на Конрада и на его союзников. Нам всем грозит самая гигантская война. Но королева вам доверяет. Вы как можно дольше должны ограждать ее от той новости, что Конрад — сын безмолвного. И в крайнем случае, дать ей понять, какое значение имеет его жизнь для потомков всех живущих.
— Но неужели вы считаете королеву столь глупой, что та не способна понять то, что понимаю сейчас я. Ее Превосходительство, наоборот, всегда старается думать о подданных. Как она, по вашему, способна наплевать на потомков?
— Карлин, мы с вами смертные. Сотни лет нам всем достаточно, чтобы беззаботно прожить, убив одного наемника, несущего угрозу настоящему. И этот фактор способен оказывать большую роль на умы любой расы. Вы должны задержать ее. В крайнем случае, прибегайте и к худшим методам. Но для Конрада необходимо выиграть время. Время, чтобы он смог уничтожить безмолвных окончательно. А когда живых ставят в условия неопределенности, то они порой принимают не самые верные решения. И в ваших руках удержать королеву от ошибки. Иногда страх от ответственности способен затуманивать разум, пусть даже и у такой великой женщины, каковой является Ее Величество.
Глава 17
*Саркен*
Опьяневший Иорик глазами искал Амелию в танцующей под звездным небом толпе. Но, так и не увидев, решил осведомиться насчет нее у Бригиды, так как Конрад с Фридой были заняты беседой с ее родственниками. Объевшаяся девчушка дремала на деревянной лавке, сложив руки на животе.
— Бригида, — сначала шепотом обратился он к ней, — ты спишь?
Ученица приоткрыла один глаз.
— Уже нет, — она потянулась, громко зевнув. — Что такое, Иорик?
— Прости, что разбудил. Но ты случайно не видела Амелию? Неужели она ушла к себе, когда пляски еще в самом разгаре?
— Ах, да, она мне говорила полчаса назад, что уедет не надолго и чтобы мы не беспокоились об этом, — Бригида приподнялась.
— Уедет? Но куда? — удивился поэт.
— Сказала, что к майотам.
— Зачем?
— Амелия быстро сказала что-то насчет того, что здесь ей не совсем весело, а поэтому хочет поразвлечься у их соседей. К утру должна вернуться.
Бэбкок вдруг резко протрезвел от этих слов.
— И как это понимать? — спрашивая уже самого себя, высказался вслух мужчина.
— Не знаю, — пожала плечами Бригида. — Может, там тоже какой-то праздник. Я не в курсе. Или другая выпивка. Кто же вас, взрослых, поймет.
Но Иорик больше ничего не мог выговорить. Он с хмурым видом и широким шагом направился к столу, а затем к реке. Девчушка же, почесав затылок, отправилась к одной из аливитянок, чтобы попросить ту расплести ей волосы.
Наёмник заметил, что ученица проснулась, и, откланявшись женщинам, приблизился к ней. Над Бригидой стояла улыбающаяся жительница Саркена и занималась распусканием ее прически.
— Ты устала? — ласково обратился он к той.
— Ага. Не знаю, как у вас всех хватает сил танцевать с утра до глубокой ночи. Мне в бою гораздо легче, — она хихикнула. — Какое же наслаждение со свободными волосами ходить. Ради праздника мне так затянули эти косы. Просто ужас.
— Ну, ничего. Сейчас пойдешь под навес и выспишься. Не стоит никуда рано вставать.
— Судя по твоей улыбке, Конрад, ты тоже выпил не меньше, чем Иорик, — подразнила девчушка.
— Кстати, а куда он подевался? Мы с ним еще не допили ягодную настойку. Или что, он уже сдался? А храбрился, что выстоит на ногах дольше меня. Но не с тем связался.
— Ох, — вздохнула Бригида. — Славные воины соревнуются, кто из них сильнее надерется. Просто дети! А еще говорят, что с возрастом люди умнеют. Иорик только что подходил ко мне, чтобы узнать, где Амелия.
— И где, кстати, Амелия? — икнул наёмник.
— Я тут, похоже, одна трезвая. Работаю, как глашатай. Амелия уехала к майотам, чтобы зачем-то развлекаться там. На рассвете обещала вернуться. Не понимаю, какой черт туда ее понес. Вот не лень куда-то ехать. Я так переела, что с места сдвинуться тяжело.
— И ты сообщила об этом Иорику? — Конрад прищурился.
— Ну, само собой. Он же спросил. Амелия никакой тайны из этого и не создавала.
— Во-о-от как, — протянул тот. — А что потом?
— Иорик стащил что-то со стола и пошел к реке.
Мужчина помчался со всех ног в указанном ей направлении. Бригиду такое поведение встревожило. Она крикнула ему вслед:
— Конрад, что-то не так?
Но реакции не последовало, поэтому ученица, поблагодарив аливитянку и уверив ее в том, что она дальше справится сама, тоже вскочила и поспешно ринулись за другом. Когда она добежала до берега, то увидела, как Конрад с Иориком, сидя на песке, о чем-то переговаривались.
— Все в порядке? — развела руками Бригида.
— Да, — отозвался наёмник. — Не переживай. Мы просто с Иориком ведем пьяные взрослые беседы. Спокойной ночи, Бригида!
Девчушка насупила брови и, махнув на них рукой, отправилась в хижину.
Бэбкок сидел с трубкой. И после очередного затяга закашлялся.
— Иорик, ты же никогда не курил, — заметил Конрад.
— А теперь вот решил начать, — опустив голову, изрек друг.
— И с чего бы вдруг, брат?
— Я, кажется, влюбился.
— Мда… И я догадываюсь, в кого, — наёмник уставился на реку, на которую падал лунный свет. — Я давно заметил, как ты смотришь на Амелию и бегаешь за ней по пятам.
— Только вот я ей не нужен, — поэт провел ладонью по щекам и рту.
— И ты так просто сдашься?
— Конрад, насильно ведь мил не будешь. Она меня даже не замечает. Кто я для нее? Просто шут!
— Да, брат, ты, видимо, действительно перебрал, раз такую чепуху несешь.
— Но ведь это так. Зачем ей какой-то кривозубый поэт?
— Ты идиот, Иорик, — Конрад облокотился о колени. — За кого ты ее принимаешь? Неужели она не полюбит тебя только из-за каких-то зубов? Ты этим приписываешь Амелии тупость. А ее дурой точно не назовешь. Она давно в тебе разглядела все лучшее. И если уж и избегает тебя, то явно не из-за твоих зубов или твоего характера.
— А из-за чего же?
— Это ты у нас мыслитель, а не я. Это же Амелия. Кто знает, какие у нее тараканы в голове.
— Она, скорее всего, до сих пор тебя любит, Конрад, — друг взглянул на него сбоку.
— Я, конечно, не совсем хорошо ее понимаю. Но знаешь, брат, она точно относится к тем женщинам, что способны резко забыть человека и чувства к нему, когда… Когда осознает, что там для нее нет места.
— И что это значит?
— Это значит, что она уже никого не любит. Вот и все. Вопрос лишь в том, захочет ли она ещё когда-нибудь открыть свое сердце. Ты ведь знаешь, что она достаточно закрытый человек.
— Да, и даже знаю почему.
— И почему же?
— Извини, Конрад, она просила меня никому не рассказывать. Я дал клятву.
— Если так, то лучше и правда не стоит говорить. И я бы на твоем месте больше не курил. Женщины этого не любят.
— Что, Фрида все еще тебя атакует из-за табачного запаха?
— Ну, с момента нашей свадьбы претензий пока не было.
— А чего же ты не бросишь?
— Потому что не хочу.
— А я вот, пожалуй, больше не стану, — он передал трубку наемнику. — Это правда жуткая гадость.
