Удар первого Бера пропустить над головой, скользнуть Поступью влево, заслоняясь вторым Бером от третьего. Подпрыгнуть, оберегая ноги, скользнуть вправо, влево.
Третий Бер скалит огромные клыки, ныряет мне в ноги, пытаясь схватить и повалить. Я прыгаю навстречу, только сильней, выше, чтобы…
Ловушка. Простейшая ловушка, в которую я влетел раньше, чем уловил жар опасности.
Да, мои противники лишь тени самих себя, жалкие подделки, но это не делает их ни слабыми, ни глупыми. Вот же — сумели спрятать истинные намерения в череде обманных движений, действуют сообща.
Меня сшибло тушей первого Бера, снесло в сторону, обожгло болью от распарывающих моё тело когтей. Но я уже извернулся, уже коснулся Бера ногой, используя Опору, выворачиваясь, а через миг наполнил и Поступь.
Цинь зазвенел, застонал, словно у него порвалась струна.
Бер полетел в одну сторону, я, разбрызгивая кровь из ран, в другую, удар второго Бера, который должен был снести мне голову, пришёлся в пустоту.
Я приземлился, крутнулся на месте в тот краткий миг, когда непрерывно используемая Поступь ещё не успела толкнуть моё тело в новом шаге, задал направление и рванул обратно к Берам.
Рванул всё так же безоружным, не используя ни меч, ни Молот, ни Коготь.
Сейчас тренировка только на Поступь, только на движение.
И то, что меня так легко задели в самом начале тренировки, для меня означает лишь ещё три повторения схватки сверху. Как наказание.
А цинь гремел, звенел и ярился.
Злился и я.
Какая это по счёту тренировка движения? Двухсотая? Время в жетоне тянется очень медленно, выгодно размениваясь с настоящим временем, эта ночь уже не первая. Так где же результат? Где познание Поступи?
А его не было. Причём я уже сталкивался с таким, я уже знал, что познать техники в жетоне невозможно, но считал, что теперь всё будет по-другому. А почему я так считал? Да потому что в городе Жуков сумел в жетоне использовать совмещённую технику. Использовать один, поэтому…
А что поэтому? Поэтому я посчитал, что всё изменилось? Что теперь не времена Приюта, что я вырос, стал сильней и сильней стал мой жетон?
Вот я вижу, что это не так. Что в Приюте я не мог познать техники в жетоне, что в городе Ян я не могу этого сделать, хотя пытаюсь уже вторую ночь.
Мгновение, короткий жест, и рвущиеся ко мне Предводители исчезли. Я опустил взгляд на пыльный камень под ногами и задумался.
Что, если я ошибался? Что, если жетон ничуть не изменился, не улучшился, не открыл мне новых возможностей, а совмещённая техника в жетоне получилась лишь потому, что так могли делать Древние и вложили это в свои обучалки, одну из которых я называю своим жетоном?
Музыкантка мягко закончила мелодию, заставив её стихнуть едва уловимыми раскатами и переборами, встала, с поклоном протянула мне цинь обратно, зная, что после схваток я всегда играю сам, разучивая новую мелодию.
Но схватки не окончены, и я не спешил принимать цинь.
Какая интересная мысль. Возможно, кстати, что причина моих неудач в освоении новых мелодий циня тоже лежит в этом. Жетон может помочь лишь на начальных порах любого навыка и умения, а вот вершины нужно познавать самому и по-настоящему, тратя на это многие дни.
Цинь я так и не принял, музыкантка так и играла всю мою тренировку в жетоне, а едва солнце поднялось над городом Ян, как я двинул во двор. Теперь я жил во внутреннем дворе, за алхимической лавкой и знал, что Пиатрий, пусть и увлечён мастерской и лекарским домом, не забывает и о Возвышении.
Едва всходило солнце, как он выходит сюда, под развесистую катальпу и медитирует, раскрывая узлы. Ну, или пытается проломить первую преграду, в которую упёрся. Таких тонкостей я, разумеется, не знаю.
— О, собрат Орзуф, ты решил присоединиться ко мне или же у тебя ко мне дело?
Сразу всё понял многоопытный Пиатрий. Я улыбнулся и приветствовал его:
— Доброе утро, — тут же признался. — Прости, собрат, но это действительно дело. На Поле я наткнулся на поляну редких трав и хотел бы сбыть их через тебя.
— Я не против, — отмахнулся тот, — это обычное дело для тех, кто работает на меня. Бывает, даже троюродных племянников приводят, просят принять их травы. Многим, конечно, я отказываю, но ты не многие, собрат Орзуф.
— Спасибо, собрат Пиатрий.
— Но ты же простишь меня, если я поручу тебя рукам моего приказчика? Сам я давно не слежу за ценами на большую часть ингредиентов, а он теперь не посмеет обмануть тебя.
— Конечно, собрат Пиатрий, я не буду отвлекать тебя от медитации.
А вот приказчика пришлось будить, и радости ему это не добавило, но мне какое дело до его страданий? Я просто выкладывал ему на стол травы, связанные в пучки, он их взвешивал, записывал именования и говорил цену.
Чаще всего я просто кивал и выкладывал следующую, хотя трижды с ценой на редкие травы не согласился, и приказчик хмуро обещал решить этот вопрос с самим Пиатрием.
Всё прошло быстро, гораздо быстрей, чем я ожидал. Видно, выволочка пошла на пользу приказчику, но теперь у меня оказалось свободное время.
Моя работа в лекарском доме Пиатрия начинается с обеда, когда схлынет первый и самой большой поток страждущих с простыми бедами, которые лечатся за осколки духовных камней.
И до обеда я решил провести время с пользой. Еда. Я уже несколько дней в городе Ян, а до сих пор перебиваюсь чем-то на бегу. И это что-то не идёт ни в какое сравнение с едой из Запечённого Быка. Вернее, с Раком в этой харчевне.
Сегодня я твёрдо собирался узнать, сравнимо ли по вкусу с ним мясо из особого меню для Предводителей.
Едва я вошёл, как рядом со мной оказался всё тот же слуга, с поклоном указал на столик возле окна. Я хмуро глянул на громаду Павильона, что возвышалась напротив, но затем усмехнулся и шагнул именно туда. Смешно же, из-за такой мелочи портить себе настроение, не возле кухни же мне садиться?
— Особое меню, старший?
Я кивнул, но даже брать его в руки не стал, коротко сообщил:
— То мясо из него.
— Понял, — кротко кивнул слуга, — сейчас же прикажу повару начать его готовить.
Я проследил спину слуги. Это что, намёк на то, что оно будет готово не скоро? Что сложного приготовить блюдо заранее и поместить на хранение в кисет? Или это намёк на то, что у них всё только свежайшее? Возможно. Да мне какая разница? У меня есть время даже если они сейчас побегут убивать этого Зверя.
Я чуть пожал плечами и уже отворачивался, когда взгляд буквально споткнулся на фигуре, что сидела ко мне боком в глубине зала. Человек как раз шевельнулся, делая свой заказ, чуть повернулся, и плащ, который струился на пол с его плеч, расправился, немного раскрывая свой рисунок.
Серебро на чёрном.
Я опомнился, отвернулся, глядя вроде в окно, но выпустил восприятие Предводителя и скользнул им в центр харчевни, оказываясь ровно за спиной заинтересовавшего меня человека.
Если сейчас мне что и хотелось, так это дополнительных рук у восприятия, чтобы расправить складки плаща у этого старика.
Но чего нет, того нет, а использовать духовную силу, которую все примут за нападение? Я всё же не семизвёздный Предводитель и тем более не Властелин Духа.
Пришлось ждать больше двадцати вдохов, прежде чем старик шевельнулся, и снова шевельнулся его плащ.
Я стиснул зубы. Не показалось.
Серебро на чёрном. Строгий и простой серебряный цзянь. Герб Ордена Небесного Меча.
Я скользнул восприятием Предводителя, оглядывая старика со всех сторон.
Возможно, и не старик. Да, совершенно седой, но по лицу он как раз на границе той поры, когда мужчина превращается в старика, возможно, чуть дальше. Возможно, и седина его не от возраста, а была с ним с рождения, как белый волос у Виликор. Я не вижу на голове старика, в его бороде и бровях ни единого тёмного волоса, что уже говорит о многом.
Или не о многом. Я невольно, в своём теле, поднял руку, прихватывая свою седую прядь и пропуская её сквозь пальцы.
