— Судя по диалекту, — заметил майор, — ты местный, эльзасец.
— Да, я и родился здесь, и учился, а что?
— Понимаешь, Унгабул, я тоже здесь и родился, и учился, и живу. Скажи, тебе нравится такое приложение физхимии, после которого у нас не будет Старого Страсбурга?
— А его и сейчас нет. Ты разве не знал?
— Как это нет?
— А вот так, Отто. Весь Старый Страсбург разрушен осенью 1944 года американскими бомбардировками. Остался только тот дурацкий собор, которого теперь уже нет, и еще, кажется Дом Рогана. Остальное восстанавливали при Де Голле. В архивах посмотри.
— Вот, черт… — майор вздохнул, — …Что ни возьми, кругом сплошной фальсификат.
— Что делать, — тролль улыбнулся, — такая у нас постмодернистская эра на дворе.
— Ладно, Унгабул, допустим, все фальсификат. Но, не знаю, как для тебя, а для меня это Старый Страсбург, который я люблю. И кто это восстановит? Де Голля уже нет давно.
— Мы обойдемся без Де Голля, — невозмутимо ответил тролль, — сами восстановим.
— Минутку! Сами, это кто?
— Отто, я же сказал: мы. Это значит: мы, тролли и дружественные племена.
— И как вы восстановите? – скептически полюбопытствовал Турофф, — Магией, что ли?
— Обойдемся без магии. Ты, Отто, слышал про 3D-принтерную архитектуру?
Майор Турофф неуверенно подвигал плечами.
— Так, мельком слышал что-то. Быстрое макетирование, или вроде того.
— Ну, ясно. Значит, про контур-крафтинговый принтер Хошневиса ты не знаешь.
— Впервые слышу. А что это?
— Это принтер, печатающий не макеты, а готовые фигурные дома из оргабетона. Такую штуку придумали параллельно в Калифорнии, Голландии и Китае, еще в 2013 году.
— Хм… Что-то не очень верится. Дом на принтере…
— А ты спроси у своего друга, министра Шамбо, — посоветовал тролль.
— Минутку, Унгабул, ты что, так знаешь Шамбо?
— Вот, знаю, — тролль снова улыбнулся, – в общем, спроси у него, если интересно.
— Непременно спрошу. А ты, значит, разбираешься в этих гипер-принтерах?
— Нет. Я эксперт по керамике и композитам, в частности по оргабетону. А эксперты по строительным принтерам, например, Хонанук и Нумкаши. Хочешь, идем, я тебя с ними познакомлю. Они там с твоими подружками сидят под куполом, и караулят фейерверк.
— Караулят что? – переспросил майор.
— То самое, что будет, когда доктор Гюискар нажмет кнопку, — пояснил тролль.
— О, черт… Ладно, идем.
…
Хонанук и Нимкаги – молодая парочка (условно) тролль и троллийка — кажется, были хорошо знакомы с Лоис Грюн, а с Зузу Ансеттти уже успели подружиться. Все четверо названных персон расселись за грубо сколоченным столом прямо под кровлей-куполом башни, где верхняя площадка образовывала нечто вроде балкона с видом на Страсбург (лежащий примерно в 30 километрах к востоку). Сейчас, после захода солнца, столица Евросоюза отсюда выглядела россыпью огоньков, вроде небрежно брошенной елочной гирлянды, и на ней особенно выделялся сиянием огромный комплекс Европарламента, совета Европы, Евро-суда, и комплекс 5-звездочных отелей для литерного персонала. Остальная часть города, как заметил Турофф, была освещена только уличными фонарями – почти все дома стояли темными. Население эвакуировано. На дальнем плане мерцало зарево оранжевых языков — горели терминалы Альберт-Бассейн, и пламя растекалось на север, вниз по Рейну. «Картинка в жанре апокалипсиса, — подумал майор, — или же в духе сочинений Жан-Жака Ансетти про бога Ассаргадона».
Хонанук и Нимкаги громко и грубо порадовались расширению компании.
— О! Коллектив сбалансировался!..
— …Что, если после фейерверка устроить группенсекс три на три?
— Ну, ни фига себе… — задумчиво произнесла Лоис Грюн.
— Да уж, — так же задумчиво отозвалась Зузу Ансетти, — без травки я на это не готова.
— Травка не вопрос, — проинформировала троллийка.
— Эй, тролли, — окликнул Унгабул, — а что это у вас деньги валяются на столе?
— Это, — сообщил Хонанук, — пари про то, как проголосует Европарламент по заявлению кардинала Бриссерана относительно высшей духовной власти церкви в Евросоюзе.
— Хо-хо! – Унгабул качнул головой, — И кто на что ставит?
— Я, — сказала Зузу, — поставила десятку, что эти бараны согласятся, и пока я одиночка. Выражаясь в духе ипподрома, ставки три к одному. Кто меня поддержит?
Унгабул молча бросил еще одну десятку рядом с одинокой десяткой девушки-пилота. Турофф на миг задумался, прилично ли участвовать в таком пари, и не нашел причин отказываться. Но, свою десятку майор присоединил к трем, поставленным на то, что Европарламент не признает, что церковь, с момента принятия закона Ван дер Бима, в действительности определяла политическую стратегию. Лоис Грюн глянула на экран ноутбука, стоящего посреди стола, и заметила:
— Полчаса до итогов голосования. Скоро мы узнаем, кто лучше рубит в психологии.
— Хо-хо, — сказала Нимкаги, — по жизни, Унгабул должен рубить лучше всех, он у нас величайший метатель виртуального дерьма на вентиляторы сетевых конференций. Но странно. По здравому смыслу парламентариям надо голосовать против того заявления кардинала. Ведь если они распишутся, что шли на поводу у церкви, то станут для дока Гюискара не просто уродами, а личными врагами, и тогда у них ноль шансов выжить.
— Я думаю, — отозвался Турофф, — что у них заведомо ноль шансов. Но, Лоис права, что надежда может быть, только если они проголосуют за «нет».
— Они не могут проголосовать за «нет», — уверенно ответила Зузу.
— Это почему? – спросил Хонанук.
— Про это у Киплинга, — сказала она, — в балладе про раба, который стал царем.
«Because he served a master
Before his Kingship came,
And hid in all disaster
Behind his master's name».
Она продекламировала и пояснила:
— Тут все четко. Раб остается рабом. Он привык прислуживать хозяину, и даже если по прихоти Фортуны раб стал царем, то он все равно, чуть что, попытается спрятаться за именем хозяина. Любого хозяина, даже явно фальшивого, как бог поповской лавочки.
— Странно, — буркнула Нимкаги, — пытаться свалить вину на фальш-бога, это вроде как пытаться убрать реальное говно нарисованным бульдозером.
— Ты ищешь здравый смысл, — ответил Унгабул, — а у раба в таких катастрофах мозги не работают. Его поведением рулят рабские инстинкты, вбитые в позвоночник.
- Насчет инстинктов ты погорячился, — возразил майор Турофф, — чтобы иметь особые рабские инстинкты, по науке — врожденные рефлексы, рабы должны стать отдельным биологическим видом. Эх, что-то меня потянуло на армейскую пунктуальность.
— Пунктуальность!.. – тут Унгабул щелкнул пальцами над головой, — …Как раз в тему! Потому что рабы тут отдельный вид: евро-скот. Homo Euro-pecus, если по-латыни. На просторах Евросоюза, в популяции рода Homo, названный вид Homo Euro-pecus из-за политэкономической селекции стал численно преобладать над видом Homo Sapiens.
