Вдруг таинственный зов приказал кузнецу остановиться. Ослепшие глаза на миг прозрели, но этого мига вполне хватило. Хорг понял, что не зря нечеловеческим усилием воли, смертельно раненный, шел под градом стрел. Теперь он может спокойно умереть. Он увидел.
* * *
Ки-шон нашла своего насильника. Не напрасно она обежала все стойбище, охваченное пожаром, в отблесках которого панически метались люди и взбесившиеся лошади. Батыр-хан сидел на земле и, постанывая, сжимал рукой разрубленный бок. Никакого оружия вблизи воина не было. Ки-шон присела на корточки перед бывшим и недолговечным своим повелителем, заглянула ему в глаза. Бледное лицо Батыр-хана было искажено болью. Из глаз текли слезы, сквозь которые он то ли не видел, кто перед ним, то ли не узнавал.
Почувствовав, что кто-то рядом, храбрый воин стал о чем-то просить. Кхитаянка несколько раз ужалила Батыр-хана острием кинжала в пах. Тот отозвался всхлипами, лицо его перекосилось от испуга. Кочевник понял, что рядом враг, но Ки-шон этого было мало. Она хотела, чтобы проклятый дикарь узнал ее перед смертью. Приставив кинжал к шее раненого, Ки-шон почти вплотную наклонилась к его лицу. И по отразившемуся в глазах насильника ужасу поняла: он знал, от кого сейчас примет смерть. Долго и мучительно убивать Ки-шон расхотелось, уж больно жалким выглядел сейчас этот покупатель женщин. Кхитаянка просто перерезала ему горло. «Теперь мне осталось найти только тебя, жирная свинья…»
* * *
Ощутив шевеление под собой, Омигус перепугался, но с места не сдвинулся. Бежать вроде некуда, и поразить врага нечем.
— Это я, я,— раздалось вдруг из-под мага на заморийском языке.— Свой, не трогайте меня. Я сейчас…
Из-под каких-то тряпок наружу выглянула заплывшая жиром, натянуто улыбающаяся физиономия. Догадливый Омигус, сведя воедино язык, повозку и черты лица прячущегося, сразу догадался, кто перед ним. А кроме того, он уже видел этого человека — на заднем дворе «Золотой чаши».
Маг перебрался на другое место в повозке, позволив похитителю женщин выбраться на воздух.
— Я торговец, я здесь случайно.— С трудом выпростав из-под нагромождения тюков толстое тело, удачливый работорговец уселся напротив Омигуса и непонимающе захлопал глазами.
— Торговец! — Маг попытался придать голосу радостные интонации.— Я тоже! Привез наконечники для стрел. И тут вдруг такое началось! Откуда они взялись?
— Кто? — выдавил из себя толстяк, которого трясло от испуга. Когда он засыпал, все было прекрасно, а потом непонятные шумы разбудили его, и он выглянул из повозки. Все вокруг бегали, что-то горело, и торговец решил спрятаться и переждать, пока станет поспокойней.
— Кто-кто! Ты не знаешь? — И, убедившись, что толстяк и вправду не знает, Омигус разъяснил: — Шайка варваров. Грабители, насильники, убийцы. Охотники за чужим добром. Нам, честным торговцам, надо уносить отсюда ноги, да побыстрее. Что делать будем?
— Не знаю,— пролепетал вконец перепуганный работорговец.
— Э, брат, зато я, кажется, знаю! — оживился циркач.
И еще один шатер Конан прошел насквозь, как щитом прикрываясь трупом вождя племени. Луары в нем не оказалось. Пробиваясь сквозь строй дикарей к очередному шатру, варвар увидел, как из полыхнувшего кочевого жилища, стоявшего следом за тем, к которому он двигался, выскочил голый человек. В его руках билась обнаженная девушка. Киммериец не сомневался: это она. Своих теперешних противников он не то что одолел — он их смел, разметал, вырубил, как сорняк, и ринулся туда, где только что видел Луару в руках дикаря.
Конан настиг их почти в степи, вдали от шатров. Дикарь повалил девушку, содрал с себя последнее из одежд, набедренную повязку, и пытался своими ножищами раздвинуть ноги поверженной жертвы. Долго сопротивляться девушка не могла, силы были неравны. Дикарь преодолел противодействие ее ног и навалился на нее, не сомневаясь: уж сейчас-то он добьется своего, вожделенного, распалившего его настолько, что ему было все равно, что происходит вокруг, кто с кем дерется, кто кого побеждает.
И в этот миг его резко рвануло вверх, прочь от девушки. Варвар за волосы поднял Юсуп-хана над землей. Конан не любил убивать безоружных, но тут был другой случай. Без колебаний и проволочек киммериец молча и деловито насадил дикаря на меч — как барана на вертел. Вытащив сделавший свое дело меч, северянин нагнулся над Луарой.
— Идти можешь?
Девушка нашла в себе силы кивнуть.
— Беги отсюда в степь, беги быстрее и дальше. Я найду Хорга — он здесь,— а потом найду тебя. Ясно?
Луара опять кивнула, но с места не сдвинулась. Конан поднял девушку, встряхнул, обеспокоено оглянулся. — Некогда, Луара, некогда. Беги!
И собрался было подтолкнуть ее изо всех сил в спину, в сторону степи, как…
— Конан!..
* * *
— Конан! — На это у Хорга достало сил. Боги позволили ему увидеть варвара и рядом — живую, спасенную сестру. И Хорг с успокоенным сердцем, отчего-то уверенный, что отныне его сестре ничего не грозит, разрешил мраку объять свой разум. Он погрузился во тьму, но жизнь пока еще трепетала в его израненном теле.
* * *
Конан увидел Хорга и понял, что тот умирает. Еще варвар понял, что своим последним возгласом кузнец препоручает ему свою сестру. Зная, что сейчас вновь полетят стрелы из луков оставшихся в живых немногочисленных кочевников, киммериец подхватил Луару на руки и бросился с ней в степь, под защиту ночи.
Мгла окутала их. Конан бежал и бежал прочь от догоравших шатров. Если б не девушка, он бы сразу вернулся, чтоб вырвать тело Хорга у дикарей, не дав им надругаться над покойным, и, как должно, предать его земле. Еще оставался маг, но северянин был уверен, что тот давно удрал из стойбища.
* * *
— Конан! — Этот истошный, но с какой-то затаенной радостью крик привлек внимание и Ки-шон.
Кхитаянка огляделась по сторонам. Недалеко от того места, где ее застал этот крик, она увидела оседающего на землю человека, истыканного стрелами. Увидела она и того, к кому были обращены предсмертный возглас и взор умирающего: отблеск пожара выхватил из темноты две фигу черноволосого великана и девушки, одной из тех, с кем ее, Ки-шон, привезли к кочевникам.
Внезапно тот, кого кхитаянка считала своим спасителем, с девушкой на руках бросился бежать в сторону от кочевья и в мгновение ока растворился в ночи. Ки-шон оказалась на распутье: последовать за тем, кому она поклялась служить, или остаться и продолжать поиски жирного мерзавца? Второе показалось ей мелким и нестоящим. И она решила идти за черноволосым богом.
