Потом им с Ирсой удавалось еще несколько раз поговорить наедине. Но всегда эти беседы кончались одним и тем же. Но, конечно же, чаще Хельги беседовал с Адильсом, пытаясь осторожно выведать мысли Инглинга. Но тот оставался непроницаемо-вежлив.
— Да-да, — говорил он, беря Хельги за руку и точно не замечая, как тот кривится, — я рад твоему появлению, родич, и рад тому, что мы понимаем друг друга. Ведь не должно быть раздоров между такими родственниками, как мы с тобой, не так ли? И, полагаю, мы-то связаны с тобой теснее многих благодаря моей жене, твоей дочери и тем несчастьям, которые вас постигли и которые я, осмелюсь сказать, исправил, заключив с ней почетный брак и принеся жертвы на алтарях богов и, хм-хм, кое-где еще.
Люди Хельги неоднократно предупреждали его, говоря примерно так:
— Дело нечисто, государь. Я не то чтобы в дружбе со шведами, нет. Но мне случалось пить или охотиться или там рыбачить с некоторыми из них, или побаловать с девчонками или двумя — что-то затевается против нас. Они мне сказали, что их вожди все шепчутся по углам, видно, что-то замышляют. Возьми это на заметку, государь, ты ведь еженощно пьешь с ними — погляди, не покажется ли и тебе то же самое?
Но Хельги, чье сердце переполняла Ирса, только отмахивался:
— Это, верно, из-за неприятностей на севере, куда они услали почти всю дружину. Они еще, пожалуй, обидятся, если я начну любопытствовать.
Через неделю Адильс тайно получил известие о том, что его дружина воротилась и затаилась в чаще по его приказу. Он извинился перед гостями и уехал к своим воинам. Там он приказал предводителю своих берсерков, лохматому, уродливому верзиле Кетилю, устроить засаду в зарослях и напасть на датчан, когда они станут возвращаться на корабли.
— Я вышлю воинов из города вам на подмогу, — пообещал конунг Адильс. — Они ударят с тылу, и вы вместе сокрушите врагов. Потому что датчане — враги наши. Я готов рискнуть чем угодно, чтобы Хельги не ушел живым. Ибо я подметил в нем такую великую любовь к моей королеве, что не знать мне покоя, покуда он жив.
А тем временем Хельги и Ирса в последний раз говорили без свидетелей.
— Ты не хочешь ехать со мной, — сказал Хельги, — что ж, я уезжаю.
— Поезжай с миром, любимый, — прошептала в ответ Ирса.
— Ты твердо все решила, и что же тут поделаешь, но я бы хотел… — и, всплеснув руками, Хельги ушел.
Ирса смотрела ему вслед и продолжала смотреть еще долго после того, как он скрылся из виду.
Хельги сказал на пиру Адильсу, что он уезжает домой. Королева Ирса, оборотясь к мужу, проговорила негромко, но так, чтобы ее услышали все:
— Полагаю я, что, поскольку наш гость связал наши дома узами дружбы, нам приличествовало бы отпустить его с дарами, достойными этой дружбы.
— Конечно, конечно, — сразу же согласился Адильс.
— И даже не отнекивается, — пробормотал один из пьяных челядинцев Адильса. — Что-то случилось с нашим скупердяем-толстяком?
Но все остальные были так рады тому, что все закончилось благополучно, что не обратили на это внимания. Даже Хельги немного повеселел. Теперь, по крайней мере, никто не скажет, что он вернулся ни с чем.
Утром перед толпой провожающих Адильс появился с повозкой, запряженной шестеркой белых коней из южной страны.
— Это мой дар тебе, родич, — улыбнулся он, — это и кое-что еще.
Гул одобренья прошел по толпе, когда рабы начали выносить дары из амбаров: тяжелые золотые кольца и фибулы, серебряные ларцы, полные звонкими безантами, тускло поблескивающие мечи и топоры, бивни моржей и нарвалов, покрытые искусной резьбой, кубки, украшенные самоцветами, одежды из дорогих тканей, янтарь, меха, невиданные товары из неведомых стран — и все продолжали грузить, пока тележные оси чуть не треснули.
Хельги покраснел, пытаясь подыскать слова благодарности. Он не мог понять, то ли этот ухмыляющийся, вкрадчивый юнец хочет выставить его на посмешище, то ли, наоборот, хочет его подкупить. Потом он посмотрел на тоскующую Ирсу и решил, что все это делается ради нее.
Конунг шведов и его королева сели на коней, чтобы проводить гостей часть пути. Адильс непринужденно болтал. Хельги и Ирса молчали. Вскоре Инглинг придержал коня.
— Что ж, родич, — сказал он, — пришло время прощаться. Я надеюсь на следующую встречу.
— Будь и ты нашим гостем, — хрипло отозвался Хельги, — и ты, и твоя королева.
— Мы пришлем тебе весть, конунг Хельги, и, быть может, раньше, чем ты ожидаешь.
Адильс повернул коня. Хельги дотронулся до руки Ирсы.
— Будь счастлива, — торопливо прошептал он. — Я люблю тебя. Однажды…
— Однажды… — повторила Ирса и поскакала вослед мужу и его свите.
Хельги ехал во главе своего отряда. Река журчала и блестела под лучами солнца. Тени деревьев дрожали на воде. Зимородок, голубой, как парящая стрекоза, нырял в струи потока. Стучали копыта, скрипели седла, звенела сталь. Воздух был душен. Воины, потея, отгоняли жужжащую мошкару. На западе за лесом стеной вставала грозовая туча, в небе перекатывался дальний гром.
Вдруг послышался лязг металла. Наперерез Хельги из зарослей вылетел отряд воинов во главе с дюжиной полуобнаженных великанов, которые рычали, брызгали слюной и грызли края своих щитов.
Хельги поднял коня на дыбы и закричал:
— Что это, клянусь Локи?
— Сдается мне, что конунг Адильс решил забрать свои дары, — ответил старший корабельничий.
— Ирса, нет!.. Ирса… — Хельги попятился, готовый, казалось, отступить первый раз в жизни.
И тут в тылу у его дружины появился еще один неприятельский отряд. Они, должно быть, прокрались боковой тропой из Упсалы и поджидали в засаде: Хельги, несмотря на опущенные забрала, узнал некоторых воинов.
Хельги спешился, отстегнул висевший за седлом щит и приготовился к схватке. Он возвышался над всеми своими воинами, только его стяг, развернутый посвежевшим ветром, гордо реял над его головой.
— Похоже, мы оказались между молотом и наковальней, — сказал Хельги. — Что ж, должно быть, мы окажемся металлом потверже, чем они рассчитывали.
Река и высокий, поросший лесом берег не дали дружине построиться для прорыва «свиньей», то есть клином: по краям одетые в броню воины, посередине — лучники и пращники. В тесноте смерть грозила со всех сторон. Датчане во главе с конунгом бросились в схватку с громким боевым кличем. Меч конунга, вспыхнув на солнце, со свистом покинул ножны.
Хельги бросился навстречу первому шведу — рослому воину в блестящей кольчуге.
Швед, покачнувшись, отразил удар щитом. Хельги с криком продолжал атаковать. Его клинок так и вертелся в воздухе, взлетая и падая, ударяя по вражьим щиту и шлему. Хельги буквально отбросил неприятеля обратно в ряды шведских воинов, из которых тот было выступил. Шведу показалось, что он сможет дотянуться мечом до бедра Хельги. Он попытался сделать это и в тот же миг получил такой удар по руке, что кровь забила ключом. Противник Хельги пошатнулся и рухнул под ноги атакующих воинов.
