— Тащите в келью, — доносится издалека.
Фон Вернер с трудом открывает слипающиеся глаза. Кажется, что его снова несет течение Воровки, только небо над головой не голубое прозрачно-бездонное, а низкое, беспросветно серое. "Будет дождь", — думает раненный и смыкает веки, соскальзывая в сон. Он снова стоит за конторкой в скриптории. Серый свет льется в окно, по углам на кружеве паутины дрожат попавшиеся мухи. На звоннице начинает бить колокол, созывающий братию к обедне. Нужно идти, но нет сил прервать увлекательное чтение, заставить себя закрыть тяжелый шагреневый переплет. Тем более, что на следующей странице, он знает — подглядел, великолепная иллюстрация. Быстро скользнув по последним строчкам, мальчик нетерпеливо переворачивает лист и, забыв о тексте, пожирает глазами рисунок. Сделавший его человек — настоящий мастер. Созданная им картинка похожа на отдельную историю, ее можно рассматривать часами, находя все новые детали. Читать, словно книгу, вглядываясь в хитросплетения виньеток, и, с восторгом обнаруживая, как одно изображение перетекает в другое.
В голове, как во время чтения, начинает звучать голос невидимого рассказчика. Обмирая от нахлынувшего восторга, Мориц понимает, что иллюстрация — не просто картинка к книге, а тайное предсказание. Если он поймет его, расшифрует, то узнает свое будущее. Нужно только напрячься, сделать над собой усилие и, поймав кончик нити, распутать узелок тайны. Но в момент, когда мальчику кажется, что он начинает понимать — краски иллюстрации утрачивают яркость, блекнут. Линии рисунка теряют четкость, а потом и вовсе сливаются в чернильную кляксу. Задрожав словно студень, пятно растекается, увеличиваясь в размерах с каждым мгновением и вот уже нет ни книги, ни конторки. Солнечный свет в скриптории стремительно меркнет, пол скользит из-под трясущихся ног.
Облившись от страха холодным потом, фон Вернер пытается отскочить, но чувствует, как соскальзывает вниз, в густую, вязкую трясину. Стремительно со странным чмокающим звуком погружается не в силах ухватиться за что-либо твердое. Он кричит, что есть мочи, пытаясь позвать на помощь, но ужас перехватывает горло. Вместо вопля с воспаленных губ срывается хрип умирающего, и тот сейчас смолкнет…
Содрогаясь, всхлипывая от боли в бедре, Мориц просыпается. В первые мгновения, опутанный вязкой паутиной кошмара, молодой человек не может понять, где он и что с ним. Неловко ворочается на жестком ложе, причиняя себе лишнюю боль. Громко стонет, просит воды. Наконец в глазах проясняется, а чьи-то руки подсовывают ко рту плошку. Фон Вернер жадно глотает воду и со вздохом облегчения ложится.
* * *
На седьмой день своего пребывания в монастыре святого Августа стрелок пошел на поправку. Мучившая его боль в воспалившейся ране и лихорадка отступили: сказались отвары и заботливый уход. Ежедневно, дважды в сутки, невысокий с округлым бритым лицом лекарь в очках приходил к Морицу, осматривал бедро и менял наложенные повязки. Его внешность сразу же показалось раненому странно знакомой, но сознание с трудом отличало явь от сна, навеянного снадобьями. Поэтому пока в голове молодого человека окончательно не прояснилось, он не пытался заводить с лекарем разговоры. Почувствовав себя лучше, фон Вернер сразу вспомнил, где видел его лицо. И оказался в весьма щекотливом положении…
— Доброе утро, — как всегда после утренней молитвы, лекарь вошел в келью стрелка. — Как спалось? Боль, жар? — спрашивая, мужчина привычно заглянул в глаза больного, прикоснулся ко лбу и нащупал пульс. — Вижу вам сегодня лучше, — выпустив запястье, врач занялся повязкой. — Думаю, скоро вы сможете подниматься… Наверное, недельки через две. Так, что тут у нас? Угу, все очень неплохо… Гноя нет, рана чиста и потихоньку затягивается.
Приподнявшись на локтях, Мориц смотрел, как лекарь меняет повязку. Дождавшись окончания процедуры, стрелок неожиданно поймал его руку и удержал, не дав уйти.
— Что с вами? — сквозь круглые стекла на юношу непонимающе уставились черные глаза. — Вам нехорошо?
— Простите, но я знаю вас, — сказал фон Вернер. — Раньше вы носили усы и бородку.
В глазах лекаря появился страх. Он сделал попытку освободить кисть, но стрелок не отпускал.
— Не нужно меня бояться, мастер Нимер, — ласково сказал Мориц. — После того, как вы спасли мне жизнь… Я в долгу перед вами, — он разжал пальцы. — Мне хочется помочь вам. Ведь вас ищут.
Некоторое время Клаус Нимер — должник мессира, за которым целый месяц безрезультатно рыскали по дорогам стрелки, молча смотрел на больного. Потом оглянувшись — закрыта ли дверь, осторожно присел на табурет у ложа пациента.
— Да, меня зовут Клаус Нимер, — сдвинув кустистые брови, сказал лекарь. — Откуда вы знаете мое имя? Я не помню, чтобы когда-нибудь встречался с вами.
Решив, что скрытничать теперь не имеет смысла, молодой человек рассказал о своей службе у Хлонге. Поспешил заверить: его совершенно не интересуют причины, по которым скрывается Нимер. Ничего, кроме благодарности, он не испытывает и готов сделать все, чтобы помочь лекарю.
— Наши дорожки с мессиром разошлись, — вздохнул Мориц, — теперь я сам по себе. А после того, как вы вылечили меня, то можете рассчитывать на молчание и помощь.
— Эту рану вы получили из-за него? — спросил лекарь. — Он пытался убить вас?
— Нет, — удивленно ответил фон Вернер. — Почему вы так решили? Мы расстались… Нехорошо расстались больше месяца назад, но стрелял в меня лесной разбойник.
— Вам повезло, — сухо сказал Нимер. — Господин, которого вы называете Хлонге — опасный и безжалостный враг. Обычно он не оставляет в живых людей, с которыми вступил в конфликт. То, что он рассказал вам обо мне, — ложь. Я не должен ему ни гроша. Тут другое… — лекарь замолчал. — Не знаю, стоит ли вам говорить… — он с сомнением смотрел на молодого человека.
— Я хотел бы помочь, — сказал Мориц. — Вам нужен охранник, а это моя профессия. Когда я окончательно поправлюсь, то смогу защитить вас. Не думаю, что мессир надолго прервал поиск. Он очень упорный человек.
Лекарь кивнул.
— Вы даже не знаете насколько, — Нимер поднялся. — Вот что, мой друг… Я должен подумать до вечера. Тем более, здешний настоятель собирался зайти к вам после перевязки. А вот, кстати, и его шаги, — прислушиваясь, лекарь наклонил голову. — Давайте отложим наш разговор.
— Я — ваш должник, — твердо повторил Мориц. — Можете рассчитывать на мою защиту.
— Благодарю, — Нимер поднялся с табурета и приветствовал поклоном вошедшего настоятеля. — Оставляю вас наедине, святой отец. Я зайду вечером, как обычно, — кивнув раненому, лекарь вышел.
