Объятья, поцелуи, подозрительно увлажнившиеся глаза — привычная суета тех, кто уходит в неизвестность и тех, кто остается. Последней обнимает и целует Тетрика Сати. Поцелуй выходит неожиданно долгий и жаркий, Аэлла скрипит зубами, но сдерживается.
— Жаль, я не поняла тебя раньше, — шепчут в ухо губы пуладжийки. — Прощай.
— Прощай, Сати. Постарайся найти свой путь и стать счастливой.
— А я никогда не стану, — произносит Неккара, касаясь губами уголка рта Аэллы. — Никогда не забуду, что сотворила. Аэ, не повтори моей ошибки, береги его. Лучше умереть самой, чем убить свою любовь.
…Нет никакой красивой вспышки или сияния вроде того, что испускают Врата. Левдаст, Амелия, Базиль, Айша, Неккара, Сати и Яллог просто растворятся в воздухе, как клочья дыма.
— Ты уверен, что они попадут на острова? — неуверенно произносит Аэлла.
— Да, Аэ. Моя магия работает, как должно. Что могли, мы в Мирфэйне сделали. Пора в путь.
Простые слова, всего два. Но сколько ими сказано! Тетрик произносит их — и чувствует, что все, что было раньше, уже не вернется. Больше не будет ни залитого жгучим солнцем моря, ни рыбачьего поселка между морем и крепостной стеной, ни пыльной ярмарочной площади в древнем городе, где можно выступать, зарабатывая на хлеб. Не будет Храма с его древней мудростью и выматывающими уроками Налини. Не будет и остального Мира, огромного, несовершенного, алчного, жестокого… Неизведанного, чудесного, солнечного, прекрасного… Мира, населенного страдающими, ненавидящими, трудящимися, ликующими, тоскующими, любящими, рождающимися и умирающими людьми (и не только людьми). Где можно, пройдя полмира, по-прежнему верить в самое лучшее и ждать счастья. Мира, где можно защищать то, что считаешь правдой и который можно сделать хоть чуточку лучше.
Мира жизни и мира любви.
Не сговариваясь, влюбленные оглядываются. Позади расстилается бесконечное поле черного шлака, с той стороны, откуда они пришли, покрытое курганами изуродованных трупов. Равнина залита замерзшей светящейся кровью — полярная ночь, усугубленная магией, уступила место унылым сумеркам, наполненным мертвенно-зеленым мерцанием. Сверкает свежим льдом рожденное магией озеро. Над мертвой равниной висит морозный и в то же время затхлый воздух, даже запахи крови, гари и смерти убиты запредельным холодом. Уныние смерти и запустения.
Но оба они видели и другой Мир — согретый солнцем и любовью тех, кто не боится любить и ненавидеть. И этот Мир должен существовать вечно. Вот самое главное. А чем придется платить за бессмертие Мира им самим — дело десятое.
— Снимаем заклятие.
В руке Тетрика — рука любимой. Его мысли — ее мысли. И чувства — одни на двоих. А ведь думал, глупый, что это невозможно. Все возможно, если не поддельна любовь. Когда маги так хорошо чувствуют друг друга, колдовать — одно удовольствие. А уж если наконец-то слилась воедино Сила Мира…
То, что одному едва удалось, вместе с Аэллой оказалось плевым делом. Призрачная стена мерцает и истаивает, будто оседает пыль. Твари Ночи мчатся во все стороны, самые ушлые добираются до крайних трупов и принимаются яростно грызть обледенелое мясо. Но двое к этому готовы. Короткое заклятие — и они перестают быть видимыми и осязаемыми для существ из плоти и крови. Когда-то это проделали с его же заклятием Базиль и Айша. Но они были дилетантами, а этих двоих учила вживаться в роль сама Налини. Прямо на них несется «единорог». Аэлла испуганно вскрикивает, когда зубастое чудовище оказывается в нескольких копьях от них. На миг становится темно, как в погребе, потом тварь оказывается сзади.
— Вот это да! — восхищается Аэлла. — Мы что, можем идти к Вратам прямо сквозь них?
— Не мы сквозь них, Аэ. Они сквозь нас.
— Тетрик, ты это сам придумал?
— Нет, Баз и Айша подсказали. Благодаря заклятию мы в любой момент можем превратиться во что угодно. Достаточно представить себя тем, чем хочешь стать — и станешь. Аэ, вспоминай уроки Нали. Как перейдем Врата, сразу станем прежними.
— Поняла.
Тетрик готовится бороться с «течением», но его нет. Врата, отчаянно сопротивлявшиеся сестре и ее мужу, то ли ничего не могут противопоставить сразу двоим людям-Ключам, то ли… приглашают в западню? Но деваться некуда — из Мирфэйна с пришельцами ничего не поделаешь. Надо идти в неизвестность и надеяться, что враг перехитрит сам себя.
Вот и Врата. Как предсказывал Базиль, ничего не происходит: ни вспышки, ни грохота… В следующий миг сверкающая мертвенно-голубая завеса перед глазами исчезает, а шлак под ногами сменяется высокой, сочной травой.
…Сначала «мир подскока» сводит с ума — дурманит густой луговой аромат, трава и крупные, яркие цветы. Могучие деревья, растущие неподалеку, шелестят листвой под соленым морским ветром, заливает густым, почти осязаемым, светом, все вокруг полная луна. Слышны странные, непривычные крики птиц — в ветвях деревьев, траве, скалах идет непонятная и непривычная северянам ночная жизнь. Но главное — краски, веселое неистовство цвета. Сочно зеленеет листва, над головой — бездонное, антрацитово-черное небо, усыпанное бесчисленными, огромными, яркими звездами. Такое, если верить Налини, бывает в Аркоте в сухой сезон. Стрекочут цикады. Вокруг теплая, ласковая южная ночь. Тетрику и Аэлле становится жарко: еще недавно изодранную, прожженную во многих местах, заляпанную едкой кровью чудищ одежду пронизывал затхлый, как в склепе, холод. Теперь она становится тяжелой, надоевшей обузой…
— Раздеваемся, — предлагает юноша. — Шубки больше не понадобятся…
На траву летит одежда Тетрика, затем плащ Аэллы, когда-то выданный Толлардо. Оба остаются в одних рубахах, и Тетрик невольно любуется танцовщицей, в лунном свете она кажется ожившим серебряным изваянием Исмины. Он уже начал забывать, какая фигура у любимой, тяжелый армейский плащ полностью ее скрывал. Да, конечно, Аэ полновата, но это — та полнота, которая красит. И вообще, разве это важно? Важно лишь то, что она — его Аэлла.
Взявшись за руки, они идут по цветущему лугу. Налетает теплый, ласковый ветерок, посеребренная луной трава пригибается, будто по поверхности зеленого моря пробегает рябь.
— Хорошо как, — вдыхая наполненный ароматом воздух, произносит Аэлла. — Будто и войны никакой нет…
— Конечно, ее несем мы. А хорошо оттого, что враги здесь расслабляются, готовясь крушить наш Мир. Этот рай создали с помощью украденной у Мирфэйна Силы. Разрушить его будет вдвойне справедливо. Аэ, не замечаешь ничего странного?
— А что такое?
— Врата. Здесь должна быть такая же голубая завеса, если я хоть что-то понимаю. Базилю и Айше было бы не по силам открыть свои Врата, мы бы такое заметили. Значит, тогда Врата были, и работали в оба конца.
