— Как хочешь, — демон опустился перед ней на колени и два васильковых омута, чей цвет был различим и в полутьме, уставились на нее. — Скоро ты умрешь.
Девушка вздрогнула как от удара и поджала ноги к груди — подальше от демона.
— Это почему еще? — подозрительно спросила она. — Ты, что ли, собираешься меня убить?
Демон позволил себе легкий вздох и дуновение ветра коснулось щеки Роксаны.
— Я не могу.
— А хотел бы, — это был не вопрос.
— Ты скоро умрешь, — как старую сказку, повторенную десятки раз и потому порядком надоевшую, рассказывал он. — И мне, живущему так долго, что появление людей на земле для меня события недавние, даже интересно грядущее небытие.
— Не надоело жить, за столько лет? — ехидно улыбнулась она.
— Лет? — Васильковые глаза дрогнули. — Лет… Если ты начнешь считать мои года — умрешь прежде, чем досчитаешь до половины. То, что для тебя жизнь, для меня миг.
— Вот я спрашиваю — не надоело?
— Не знаю, — он взмахнул крыльями и воспарил. Порыв ветра откинул прядь волос со лба Роксаны. — Но грядущее небытие манит меня.
Парящее обнаженное тело демона ласкал теплый свет свечи.
— Уходи, — она пожала плечами, — я не заставляю тебя умирать вместе со мной.
— Не я решаю это. Я принимаю. Договор был предопределен и случился так же, как мое появление в Хаосе.
— А наверняка хотелось бы решать все самому! — как камень бросила ему в лицо.
— Наверное, — равнодушный взмах крыльев. — Когда твое господство над целым миром зависит от решения упрямого человека, с которым невозможно договориться — такое трудно принять.
— Господство над миром, — передразнила она. — Не слишком ли много ты на себя берешь, если не смог убить даже меня?
— Ты, — демон опустился на каменные плиты и замер у стены. Крылья послушно сложились за спиной. — То, что получила ты, собирали тысячи поколений людей. Жаль, что ты расправилась с наследством как со старой одеждой. Когда могла владеть миром.
Роксана поморщилась.
— Опять мир… Зачем он тебе — весь?
— Он именно и нужен — весь. Что мне делать с половиной? Ты надеваешь платье, тебя же не устроят только рукава?
— Сравнил, — фыркнула она. — Даже жаль, что во мне умрет такой мудрец. Обещаю, последняя моя мысль будет о тебе…
— Лучше назови мое имя. Тогда последняя мысль окажется первой.
— Имя? Я не помню его.
— Ты не можешь помнить его или забыть. Оно живет в тебе как ребенок — одного желания мало, чтобы избавиться от него. Оно — часть тебя.
— И не надейся. Все беды на нашей земле от демонов. Сиди там, где сидишь и умирай вместе со мной. А на то, что позову — и не надейся. Я скорее позволю себе избавиться от нежеланного ребенка, чем…
— В вас, людях, одно хорошо — ваши слова всегда расходятся с делами.
— Ну? Что же ты не добавил: в отличие от нас, демонов?
— В отличие от нас, демонов, — послушно повторил он. — Если я говорю, что могу убить — я убиваю. Если я говорю, что могу разрушить этот замок, то…
— Начинается. Убить, разрушить. Ты создай сперва что-нибудь, или построй! Мы люди, хоть ребенка можем родить, себе подобного! А вы…
Он обернулся и долго смотрел на нее. Так долго, что она всерьез испугалась утонуть в бездонном омуте васильковых глаз.
— Хочешь, — его голос стал глухим, как шорох ветра в степи. — Буду строить и создавать.
— Я знаю продолжение: "Только позови меня". Раз, другой… А может, третьего и не понадобится? Не успею оглянуться, как внутри меня вместо души будет сидеть холодный демон. Прекрасно, что ты сильный. С тем большим удовольствием я уйду из этой жизни и обрету покой…
— Да, — на безволосой голове вздулись синие жилы. — Ты уйдешь из жизни. Только на покой на твоем месте я бы не рассчитывал.
— Ты все врешь! — крикнула она.
— Это обычные люди, проклятые при жизни становятся Отверженными, — как ни в чем не бывало, продолжал он. — Что ждет тебя после жизни, не могу даже предположить. В любом случае — это будет первый опыт на этой земле. Мир падет к твоим ногам. Но лишенная жизни и души, ты будешь диктовать ему другие условия.
— Врешь! Мерзкая тварь! — сила негодования подняла ее с холодного пола и бросила вперед.
Роксана застыла в шаге от демона, в ярости сжимая кулаки. Она смотрела на него в упор, разжигая огонь праведного негодования, но так и не смогла заставить себя коснуться смуглой кожи. Демон встретил ее прямым взглядом — в нем не читались ни равнодушие, ни тоска.
— Кто меня убьет? — наконец, Роксана наступила себе на горло.
— Он скоро будет здесь. Осталось немного подождать.
Демон отвернулся. Его рука легла на стену. Железные когти крошили камень как изъеденную червями труху. Вот большой камень, не выдержав напора, вывалился из кладки и в открывшуюся дыру хлынули потоки дневного света.
* * *
Роксана лежала ничком на истлевших тряпках. Она проснулась от собственного стона, когда неловко повернулась, задев локтем острый камень.
Сон медленно перетекал в явь. Те же стены, лишенные окон, закрытая дверь, обитая железом, та же свеча, истаявшая почти до конца. От тяжелого сна не осталось ничего, кроме тревоги и воспоминания о том, что она опять разговаривала с демоном.
Отчаянно хотелось пить. От роскошного платья оторвалось кружево и жалко повисло на тонких шелковых нитках. Обнаженные плечи не чувствовали холода. Больше чем холод камней, ворующих тепло, пугала тьма, что крадучись подбиралась к ней из темных углов, обнимала за плечи и шептала тоскливые слова. Роксана попыталась отгородиться от нее светом одинокой свечи, но колеблющийся мрак оказался сильнее.
Девушка следила за тем, как оплывала хрупкая свеча, и готовила себя к последнему испытанию. Когда зашипит, умирая, крохотный огонек и тьма скроет ее, как раковина песчинку. Ей чудился звон колокольцев — тихий, чувственный, зовущий. На некоторое время она забылась, вслушиваясь в далекие звуки.
Так, что не сразу обратила внимание, как с коротким шипением умерла свеча. В темноте, кромешной после слабого света послышался лязг отворяемой двери.
Яркий свет свечей, вставленных в гнезда подсвечника разогнал приготовившийся к охоте мрак. Иначе Роксана не разглядела бы, как в сопровождении призраков в душный склеп вошел граф. На сей раз он не стал баловать ее обилием белого цвета — черный плащ, скрепленный на груди серебряной застежкой подчеркивал бледность породистого лица.
Призраки исчезли, будто не было их вовсе и лишь с грохотом закрывшаяся дверь доказывала обратное. В углу тяжело качнулся подсвечник, устраиваясь удобнее. При ярком свете Роксана подробно рассмотрела склеп, в котором оказалась волею судьбы. Сводчатый высокий потолок, каменную, нарочито грубую кладку стен и ворохи тряпья по углам, в которые совершенно не хотелось вглядываться.
Граф молчал, сложив на груди руки, скрытые перчатками. Его тусклый взгляд, пронзив Роксану насквозь, зацепился за что-то за ее спиной.
— Где мои друзья? — первой не выдержала она. Что ему, мертвецу? Он привык молчать.
— Уже и кочевник тебе друг? — хрипло спросил граф и звук его голоса царапал слух.
— Ты тоже не стал разбираться, посадил всех за стол, — вздохнула пленница. Она не испытывала желания продолжать разговор, даже перед угрозой полной темноты, но ответы графа были предпочтительней мертвого лица, на котором против воли останавливался взгляд.
— Я. Я другое дело. После смерти все для меня стали равны.
— Ты не ответил на мой вопрос.
Вдруг что-то яркое мелькнуло в его глазах.
— Хорошо сказала. Твоя мать имела дурную привычку переспрашивать "как это?".
— Я устала тебе объяснять, — она опять вздохнула. — Вряд ли ты был знаком с моей матерью.
— Ах, Роксана, и рад был бы ошибиться… Рад? Я оговорился. Знал бы кого благодарить за такой подарок, пусть и после смерти, непременно отблагодарил бы. Наверное, был в прошлой жизни добрый поступок, который мне зачли.
— Ты хотел успокоить меня, что с моими друзьями все в порядке, — напомнила она.
— Правда? — В его глазах мелькнула ирония. — Тогда успокойся: они в безопасности.
— В безопасности на том свете или еще на этом?
— Они в безопасности. Можешь мне поверить. Я ведь кажется, еще не обманывал тебя? А мог бы.
— Слишком дорого мне обойдется моя вера, — зло сказала она.
— Однако, тебе придется поверить мне.
— Ты так думаешь?
— Не сопротивляйся, Роксана. Нам с тобой предстоит разделить вечность. Стоит ли портить ее недоверием?
— Я не собираюсь ничего с тобой делить.
— Хорошо, оставим эти надоевшие уговоры. После смерти ты станешь сговорчивей.
— После чего? — в горле пересохло.
— Ты слышала, что я сказал. Тебе отсюда не выйти. И уже очевидно — ни живой, ни тем более мертвой. И лишь от тебя зависит, сделаешь ты свою смерть долгой и мучительной. Или, — он стремительно шагнул к ней. — Я помогу тебе. Один миг…
