Услышав это, князь не на шутку разозлился. Но приказа заковать нас в цепи и силой выдворить за пределы княжества не отдал, хотя вполне мог это сделать. В конце нашей беседы он посмотрел на своих советников, один из которых, благородный старец с длинными седыми волосами, кивнул в нашу сторону, потом правитель махнул на нас рукой и отпустил меня и Альеру в наши гостевые покои.
К тому времени с соколиной охоты как раз вернулись наши однокурсники, которые, узнав о произошедших в городе событиях, все как один посетовали, что их не было рядом, а то бы они тоже вызвали кого‑то из манкари на бой. И только Вилл Фертанг нахмурился, кивнув мне в сторону балкона, и покинул комнату. Я последовал за ним, вышел на свежий воздух, посмотрел на солнце, опускающееся к линии между небом и землей, и стал ждать слов однокурсника. Но княжич молчал, хотя это он меня на разговор вывел. И тогда начал я:
— Вилл, что у вас происходит?
— В смысле? — Он повернулся ко мне и сделал вид, что не понимает моего вопроса.
— Хм. — Я усмехнулся. — Меня интересует, почему рабов продают краснокожим? Отчего твой отец, с виду умный и сильный человек, так заступается за манкари? С какой стати они ведут себя так нагло на вашей земле, которая хоть и национальная автономия, но всё‑таки часть империи Оствер? Как так получается, что во дворце роскошь, а народ бедствует и по окраинам Свальдуна тысячи нищих?
Вилл быстро оглянулся по сторонам. Потом зачем‑то посмотрел на свой родовой охранный браслет, как и у меня, старой работы из серебра, с многочисленными полукруглыми насечками и, придвинувшись поближе, сказал:
— Понимаешь, Уркварт. Несмотря на роскошь дворца, мы очень бедные люди. Ресурсов нет, а сельскохозяйственные угодья принадлежат кредиторам из Торгово‑промышленной палаты. Рыбачьи деревни разорены, а леса бедны. И единственное, что у нас имеется, — это выход к океану и порты. Но они опять‑таки не наши, а являются собственностью той же Торгово‑промышленной палаты. Поэтому отец только внешне властитель. Он издает указы и держит свой народ в повиновении и раболепии, а вся реальная сила за торговцами, которые и ведут дела с манкари. Нам трудно им отказать. Но мы надеемся, что когда‑нибудь сможем стать настоящими властителями своей земли, поэтому я и оказался в «Крестиче».
— Ну а дворец, а роскошь? Откуда это всё?
— Ты видишь только лицевую часть, которая слепит своим блеском, а отойди в сторону от жилых комнат — и заметишь дырявые ковры и рваные гобелены, облупившуюся штукатурку и выпавшие из кладки камни. Того, что нам из милости дают торговцы, хватает лишь на минимальные нужды, приёмы, выезды и подарки нашим близким сановникам. И мы с радостью потратили бы эти деньги на что‑то иное, но не можем. Поэтому народ и наши гости думают, что отец живёт в блеске и славе. Однако если позолота отвалится, то станет заметно, что мы отличаемся от рядовых граждан только наличием титула.
— А армия и флот?
— В регулярной армии всего пять неполных сотен дармоедов, которые выполняют функции городских стражников. А остальные войска в княжестве находятся на денежном содержании ТПП. Эскадра, охраняющая торговые пути, — это бывшие пираты, которые ранее грабили наше побережье. А помимо моряков имеется триста профессиональных наёмников, готовых в любой момент ударить нам в спину.
— И как же так получилось, что вы оказались в долгу у Торгово‑промышленной палаты?
— Из‑за Нумана Шестого, который за три года своего правления всё княжество разорил. Народ тогда взбунтовался, а отец встал во главе бунта. И, договорившись с торговцами, которые не вмешивались, он убил своего старшего брата и стал следующим князем.
— А почему Имперскому совету не пожалуетесь?
— Смысла нет, только хуже будет. Сейчас время такое, что всем на законы наплевать, кто сильнее и богаче, тот и прав. Малолетний император всего лишь пешка, великие герцоги увеличивают свои личные армии и копят силы, маги держатся кучками и в случае какой‑либо заварухи готовы встать на сторону того, кто им больше предложит. Торгово‑промышленная палата сама по себе государство в государстве. А жрецам на всё плевать, у них свои проблемы.
— В общем, теперь понятно, по какой причине твой отец за манкари вступился и нас унизить хотел. Но при ссылке на великого герцога Канима сдал назад. Его попросили об этом представители ТПП, и он сделал, что смог?
— Вот именно. — Вилл кивнул. — Ты видел с ним рядом седого старика с длинными волосами?
— Да.
— Вот он и есть истинный хозяин в княжестве. И ладно бы, имелся один погонщик, постоянный, так нет же, они каждые полгода меняются.
Вилл замолчал, а я спросил:
— Значит, в принципе князь не против этой дуэли?
— Конечно. Ему наплевать, убьёте вы заморских купцов или нет, всё равно он с них ничего не имеет. Главным для него было попробовать на вас надавить. Но раз всплыло имя великого герцога Канима, то жизнь манкари не так уж и важна, и ради них никто всерьёз спорить не станет.
— Ну, если разобрались, тогда я пойду спать.
— Погоди. — Княжич остановил меня. — Вам с Альерой завтра хорошие клинки понадобятся и доспехи, а то знаю я городских стражников — дадут вам, что не жалко.
— Действительно, оружие и доспехи, если они есть, лучше заранее подогнать.
— Тогда пошли в оружейную комнату дворца. Надеюсь, что‑нибудь там подберём.
Дружной гурьбой, решив сегодня обойтись без женщин и выпивки, кадеты навестили местный арсенал. Вошли в него и на мгновение застыли на месте. И не потому, что от выбора и богатства глаза разбегались, а в связи с тем, что он был практически пуст. Хотя, порывшись по сундукам и оружейным шкафам, кое‑что мы всё‑таки нашли: три десятка ржавых доспехов, несколько кольчуг, около сотни шлемов и полсотни самых разных клинков. В итоге, после двухчасовых примерок, я обзавёлся неплохим ирутом, вполне сносной кольчугой и чулками, медным закрытым шлемом с гребнем и наручами. Что касается Альеры, то для завтрашней дуэли он оставил свой меч, а на тело нашёл кавалерийский чешуйчатый доспех, наколенники, наручи и юбку. На голову он решил напялить какое‑то квадратное ведёрко с прорезями для глаз, неизвестно кем и для кого произведённое и выглядевшее немного странновато, но удобное и сделанное из отличной стали. Помимо этого Виран и я добыли для себя две пары тонких кожаных перчаток, как раз под ируты.
После этого мы покинули арсенал и все вместе, за исключением Вилла Фертанга, который ушёл к отцу, занялись приведением в порядок нашего защитного и наступательного вооружения. Я затачивал клинок. Альера трудился над своим странным шлемом, который напомнил мне головные уборы германских пехотинцев‑кнехтов. Остальные кадеты «Крестича» готовили доспехи, чистили их, меняли высохшую кожу и подшивали внутреннюю обивку. За такими занятиями мы скоротали время до полуночи и собрались расходиться спать. Но тут появился молодой Фертанг, который, устало выдохнув, присел рядом с нами и сказал:
