Поймав себя на какой-то деловой заинтересованности, Виктор засмеялся. Да уж. Янки при дворе короля Артура! Не он первый, кто попал сюда из мира Изнанки. Если при наличии всех условий здесь нет машинного производства — значит, на то имеются серьезные причины. Глупо попасть в лапы местной инквизиции или перейти дорогу какому-нибудь цеху портных… заколют в переулке отравленными швейными иглами.
И впервые за все время его коснулось дыхание Приключения.
Приключения с большой буквы.
Если вчера он был лишь ходячим грузом, тюфяком с ногами, который плелся за Тэль, ничего не понимая и не принимая, то сегодня что-то изменилось. Может, виной был странный сон, или бокал бодрящего напитка, или этот ненужный — но все-таки приятный эскорт сзади, но Виктор ощущал себя исследователем, восторженным посетителем в музее.
В конце концов — он сыт, здоров, обут и одет. В карманах — немалая сумма денег и драгоценности, видимо, стоящие еще больше. Впереди — странный пасторальный мир, где есть и блага цивилизации — причем лишь самые правильные, и море неведомого. Эльфы, гномы, мертвецы — запертые Серым Пределом — что еще?
Эгей! Он готов ко всему!
Улица кончилась, перешла в маленькую площадь перед вокзалом. В этом поселке, наверное, все улицы вели к вокзалу, так уж, видно, во всех мирах повелось. В центре площади была чаша фонтана — сейчас пересохшего, заваленного мусором, но каким-то симпатичным: ветками, листьями, пучками сухой травы. Фонтан походил скорее на капище лесного духа, чем на импровизированную мусорку. Перед вокзалом — и это тоже, наверное, было общим для всех на свете миров — тянулись дощатые лотки, за которыми замерли в ожидании покупателей бабки.
С азартным любопытством Виктор двинулся вдоль лотков, разглядывая товары. Отсутствие «Сникерсов», памперсов и предметов женской гигиены бальзамом лилось на душу.
Бабки при его появлении не засуетились и не стали издавать зазывных воплей. Серьезные были старушки, цену себе знали и собрались здесь словно бы не для торговли, а скоротать денек.
Вначале попадались только продукты. Молоко, сметана, сливки в мокрых глиняных кувшинах, творог в тряпицах и корзинках, керамические кувшинчики с медом — причем цвет меда шел от молочно-белого, будто пчелы здесь научились доить коров, до иссиня-черного. А запах от меда шел такой, что Виктор, хоть и был сыт, сглотнул слюну. Торговал медом, для разнообразия, старичок. Колоритный, с огромной бородой и лысой макушкой, с хитрыми маленькими глазками. Реакцию Виктора он явно углядел и довольно усмехнулся. Виктор не торгуясь купил за два медяка здоровый кусок сотов, двинулся дальше, посасывая прозрачный свежий мед и разжевывая упругий воск.
Его молчаливый эскорт тоже остановился у пасечника, и Предельник купил сыновьям по куску сотов. Виктор едва удержался от смеха. Впрочем, дело хорошее — парни вгрызлись в соты с явной радостью, особенно те, что помладше.
Дальше две бабульки, похожие словно сестры, торговали всякой одеждой. Виктор прошел было мимо, потом вернулся. Если уж двигаться неведомо куда, то надо экипироваться. Он купил смену белья, поразившись тому, что явно шитые вручную трусы имеют нормальный, а не «семейный» фасон.
— Как на тебя шила, милок, — солидно сказала бабка, одобрительно оглядывая Виктора.
Простые нравы…
Сейчас Виктор был одет как раз по погоде. Но не мешало подумать и о будущем. Например, о дожде. С востока медленно наползали облака…
На лотке лежали две черные кожаные куртки, но обе оказались Виктору маловаты. Да и обилие медных пуговиц, шнуровок и железяк делало их похожими на прикид металлистов, а не одежду для взрослого мужчины.
— На эльфов шила, — огорченно сообщила бабка. — На эльфов, они такие любят… Вот и девчоночка — мерила-мерила, так и не взяла…
Виктор даже не стал уточнять, как выглядела «девчоночка». Он и так чувствовал, что речь шла о Тэль.
— Плащик купи! — посоветовала вторая бабка. Видимо, Виктор начал обретать в их глазах статус реального покупателя. — Хороший, из бобровых шкурок.
Но Виктор еще не сошел с ума, чтобы одеваться в дорогу в роскошный плащ из тонко выделанного блестящего меха. Уж больно вызывающе он бы в нем выглядел.
— Так хоть ножны, что ж ты с мечом по городу ходишь, народ пугаешь! — не унималась бабка.
А вот это и впрямь было хорошим советом. Из полотняного мешка, лежащего под лотком, бабка сноровисто извлекла несколько ножен. Виктор с любопытством оглядел их — дерево, обшитое грубой шершавой кожей. Примерил меч — и он вошел в первые же ножны, легко и крепко, словно те были сделаны на заказ. Странно. Даже бабка растерялась и покачала головой:
— Гляди ж ты… нашел себе одежку.
Цена, заломленная за ножны, показалась Виктору преувеличенной раза в два. Но он молча расплатился и двинулся дальше. Пристегнутые к поясу ножны стали путаться в ногах, он молча, не думая, сдвинул их по поясу, и оружие словно вспомнило свое место.
Разбойники тоже приостановились у торговок одеждой, и Виктор с любопытством покосился на них — неужели купят себе по паре трусов? Но так далеко их слепое поклонение не заходило. Предельник просто пощупал кожу курток, скривился, подозвал младшего сына, что-то ему сказал и легонько толкнул. Мальчишка бросился с площади со всех ног.
Виктор продолжил знакомство с местным товарным ассортиментом.
Женщина лет сорока, в цветастом сарафане с ярко накрашенным лицом торговала выпивкой. В основном — кувшинчики с плотно пригнанными крышками, но стояло и с десяток бутылок. Стекло грубое, неровное, словно вручную дули… а ведь так и есть, наверное. Вместо этикеток к стеклу приклеены кусочки светлой замши, на которых старательно выведены названия: «Эльфийская крепкая», «Медвежья», «Горный бальзам».
Экспериментировать Виктору не хотелось, и он побыстрее отошел от лотка. На обратном пути… если приведется. Вот уж можно будет удивить друзей!
А самым последним Виктор увидел то, что и не чаял найти. Перед коренастой, приземистой старухой, стоящей чуть особняком, лежала тоненькая кипа газет.
Самых настоящих! Отпечатанных! Виктор протянул руку — и бабка ловко, с неожиданной силой, хлопнула его по пальцам:
— Заплати сначала… много вас, грамотных, развелось…
Голос бабки был грубый, гортанный. Сзади издал легкий рык Предельник и двинулся ближе. Виктор обернулся — одним взглядом заставив его убраться на место, посмотрел на бабку.
Твердое, морщинистое лицо. Немалые усики. Приплюснутый нос и жесткая пакля волос.
Гном! Гномиха, точнее!
— Сколько?
— Золотой, — тоном, долженствующим означать одно: «проваливай!», ответила гномиха.
