Ноу альдмерис матмелди адмиа ауран гандра сепредиа ав реллайс йе брелиайс йе варлейс.
"Наши сосланные эльфийские предки слышали приветствия мира в реках, буковых деревьях и звездах" ("Матмелди" буквально означает "из-дома-изгнанные").
Сунна йе суннабе.
"Благословляй и благословен будешь".
Ва гарлас агеа, гравиа йе гориа, латтиа маллари ав малату.
"В пещерах знания, страшных и темных, сияет золото истины".
Вабриа френса, са белле, са бауне, амаралдане альдмерис адонеи.
"Пенящаяся волна, такая грозная, такая мощная, возвещает о прибытии благородных эльфов".
Алдуин есть и он не Акатош (Тромгар Желензоголовый)
А мой папа всегда говорил — имперцы все идиоты!
Поэтаму я пишу эту книгу. Я неписал книгу раньше и не думаю что буду писать книги ищераз. Но иногда норд должен сказать и норд должен сделать. И я должен всенаписать правильно про бога Акатоша и дракона Алдуина. Они неодно и тоже, мне все равно что говорят имперцы или что они хотят чтобы это было так.
Мой папа никогда шибко недумал про богов, но мама да. Она молилася всем Богам и научила мне многим вещам. Так что я знаю про Акатоша много. Уж не меньше чем имперци. Я знаю что он первый бог который принял форму в Изначальном Месте. И я знаю что он в форме дракона.
Мой папа даже расказывал мне о Мартыне Септиме и что случилось когда открылись ворота Обливиона. Септим стал духом Акатоша и убил Мерунесдагона. Незнаю как вам но мне нравится дракон который победил Принца Разрушения.
Теперя вы, надеюсь все панимаити. Акатош хороший. Все норды это знают и даже имперцы и прочые. А Алдуин разви хороший? Нет и есчо раз нет! Алдуин злой до мозгакастей. Ну и значытца нимогут Алдуин и Акатош быть одинм и темже.
Я вырос в Скайриме и все эти расказы знаю. Папа расказывал мне, ему расказывал его папа которому расказывал его папа и еще дальше. И один из расказов был про алдуина. Но он не Акатош. Он другой дракон, злой дракон.
Я думаю что Акатош какойто духовный дракон когда он вооще хочет быть драконом (а не богом который живет в месте с другими богами как Абливион). А Алдуин настоящий дракон с чешуей и зубами и хвастом длинеее чем Белая река. И было время когда Алдуин пытался захватить весь Скайрим с другими драконами. Но магучиы герои его всетаки убили, Алдуина и его вся история закончилась.
Ну я спрашиваю — это что, похоже на Акатоша? Нет, друзья. Это непохоже.
И поэтому я Тромгар Железноголовый твердо говою что, со всею убижденнностию, что Алдиун есть и он не Акатош!!
Алик'р: Вторая эра (Энрик Мильрес)
Вероятно, я никогда бы не отправился в пустыню Алик᾽р, не встреть я Велтана в маленькой таверне Сентинеля. Велтан — редгардский поэт, стихи которого я читал, но только в переводе. Он пишет исключительно на старом языке редгардов, не на тамриэлике. Однажды я спросил его об этом.
«В тамриэльском языке божественно вкусный нежнейший продукт из молока обозначается словом… сыр, — ответил Велтан, и широкая улыбка осветила его тёмное, как сажа, лицо. — На старом редгардском это будет млуо. Скажи, если бы ты был поэтом, свободно пишущим на обоих языках, какое слово ты бы выбрал?»
Я типичный городской житель, я пересказывал ему городские толки и сплетни и слухи о коррупции, я рассказывал о безумстве жарких ночей, о культуре и упадке нравов. Он слушал меня с благоговейным вниманием — я говорил про мой родной город: беломраморный Имперский город, каждый житель которого преисполнен чувства собственной значимости из-за соседства с императорской особой и безопасности, и чистоты улиц. Порою говорят, что на бульварах Имперского города нищие живут как во дворце. Под ароматный эль я потчевал Велтана рассказами об оживлённом рынке Риверхолда, о тьме, накрывшей Морнхолд, об изъеденных плесенью виллах Лилмота, об удивительных и опасных переулках Хелстрома, о великолепии широких улиц благородного старинного Солитьюда. Всему этому он изумлялся, переспрашивал и комментировал.
«А я чувствую, что знаю твою родину, пустыню Алик᾽р, по твоим стихам, хотя я ни разу не бывал там», — сказал я ему.
«О, нет. Стихи помогут подготовиться к визиту лучше любого путеводителя, но не смогут описать Алик᾽р. Но если ты желаешь познать Тамриэль и стать истинным гражданином мира, ты обязан посмотреть и прочувствовать пустыню наяву».
Больше года ушло у меня на то, чтобы уладить все дела, накопить денег (это было самое сложное) и оставить городскую жизнь ради пустыни Алик᾽р. В дорогу я захватил несколько книг со стихами Велтана.
Священное пламя взмывает над костром,
Вокруг тени великих без всяких имён,
Мёртвые города исчезают в огне,
Диоскори поют о конце времён,
Взрываются стены и вечные скалы,
Горячий песок и губит, и лечит.
Эти первые шесть строк из книги моего друга «О вечности праха» дали мне первое впечатление о пустыне Алик᾽р, хотя едва ли оно было правильным. Но моё скупое перо не сможет передать суровости, грандиозности, сиюминутности и непреходящести Алик᾽ра.
Все границы между народами и владениями, что есть на земле, растворяются в движущихся по пустыне песках. Никогда не скажешь точно, в Антифиллосе ты или в Бергаме, и мало кто из местных жителей сможет подтвердить вам это. Они все — и я сам проникся этим — мы все просто в Алик᾽ре. Нет. Мы все часть Алик᾽ра: так будет точнее по философии народа пустыни.
Священное пламя, о котором писал Велтан, я увидел самым первым своим утром в пустыне: бескрайняя красная мгла, которая явилась, казалось, из самых мрачных глубинных тайн Тамриэля. Она исчезла задолго до полудня, и я увидел города Велтана. Руины Алик᾽ра вставали из песка, откопанные порывом сильного свободного ветра — но только для того, чтобы пришедший следом ветер засыпал их. Ничто не вечно в пустыне, и ничто не исчезает навсегда.
В дневную жару я обычно прятался в шатре, размышляя о главном качестве редгардов, которое заставляет их жить на этой первобытной и вечной земле. Они прирождённые воины — поодиночке даже лучше, чем сообща. Лишь то для них ценно, за что им приходится сражаться. Никто не пытается отнять у них пустыню, но Алик᾽р сам по себе грозный противник. И битва продолжается. Это война без ненависти, это священная война в самом прямом значении этих слов.
По ночам я мог созерцать пустыню во всей её сравнительной безмятежности. Но безмятежность эта обманчива. Сами камни Алик᾽ра излучали свет и тепло, источником которых не было ни солнце, ни луны Джоун и Джоуд. Сила камней проистекала из биения сердца самого Тамриэля.
