– Когда я в облике дракона, то не испытываю потребности в животной пище, – с неожиданным уважением поглядев на мага, признал Дрэй. – Единственной необходимостью для меня бывает пребывание на солнечном свете. Если погода пасмурная, быстро портится настроение и хочется вернуться в человеческий облик. Но в горах солнечных дней куда больше, чем на равнинах.
– Дракон на солнечных батарейках, я тащусь! – удивилась Элька, оставив на время игру в восторги и вздохи по неотразимому таинственному красавчику, гонимому и отверженному всем миром. – Лучший экологически чистый гужевой и пассажирский транспорт!
– Что же касается сознания, то я сохраняю все воспоминания человека и мыслю так же, а вот ощущаю реальность несколько иначе. Обоняние почти исчезает, зато зрение становится более ярким, сочным, да и слышу я куда лучше. Поначалу так странно чувствовать вокруг столько шума и пестрой суматохи, но привыкаешь быстро и даже жалеешь, что в облике человека все это теряется. Драконы не говорят. Язык, похожий на змеиный, и острые зубы не приспособлены к артикуляции, но зато мы способны передавать мысленно на значительное расстояние все, что хотим сказать и другому дракону, и человеку
– Мысленная речь – очень удобный выход, – ободрительно покивал Лукас, откладывая еще один факт в копилку информации о кельмитор.
– А как насчет агрессивных инстинктов? – дотошно уточнил Гал, вздернув бровь.
– Шарль рассказывал нам о горшечнике Николя, – пояснил Лукас, смягчая намеренную прямоту воина.
– Я тоже знаю о нем, один дракон способен не только общаться, но и просто чувствовать себе подобных на значительном расстоянии. Этот несчастный, пристрастившийся к крепкой настойке горчивки, так упился, что проворонил приближение поры первого перехода, – нахмурился Дрэй, подергав шнуровку рубашки. – Или что-то чувствовал, боялся и заливал свой страх вином? Случайно он стал причиной гибели единственных дорогих ему людей и, осознав, что содеял, сделал все, чтобы встретить гибель рядом с ними. А уж кровожадное безумное чудовище, пожирателя людей, из него сделала людская молва, подогреваемая страхом и сплетнями, распространяемыми Авандусом и прочими жрецами.
– Значит, вы не считаете способность менять обличье проклятием Доримана? – заинтересовался Лукас.
– Нет, – покачал головой Дрэй. – Во всех несчастьях, что мне удалось пережить, виновен не мой талант, а то, как восприняли его люди под давлением церкви. Пусть Черный Дракон, согласно доктрине дориманизма, является главным врагом народа и самого Доримана, я не опровергаю догматов веры, но почему из-за этого должны страдать те, кто умеет обращаться в удивительных существ, которым подвластно небо? Сам дар смены облика принес мне лишь радость. Я всегда мечтал парить в небесах на широких крыльях, видеть весь великий Дорим-Аверон как цветок на ладони ребенка, завидовал птицам, и теперь мои сны сбылись. – Горькая усмешка на губах лорда стала настоящей улыбкой неистребимого романтика.
– Типичное проявление родовой памяти кельмитор, – важно пояснила Элька, помахав в воздухе пальчиком.
– Наверное, так здорово летать высоко, выше птиц, выше облаков, вместе с ветром, с полной свободой в душе, – мечтательно улыбнулась Мирей.
– Это что ж, если мне временами снится, что я плыву, значит, моими предками были оборотни-дельфины или русалки? – расплылся в самодовольной улыбке Рэнд.
– Нет, лягушки, – опустил его с небес на землю неожиданно резкий комментарий Гала, привычно щелкнувшего пальцами.
– Это еще почему? – возмутился вор, встрепенувшись.
– Квакаешь много, – криво ухмыльнулся воитель, шутивший редко, но чрезвычайно едко.
– Это он тебе опять завидует, – вмешалась Элька, пока Рэнд только возмущенно открывал и закрывал рот, и правда походя на маленького лягушонка необычной расцветки. – Плавать во сне – явный признак голубых кровей. Маги, колдуны да ведьмы в лягушек кого попало не обращают, только принцев. Это в любой сказке написано, какую ни открой – народную или авторскую.
Так и не поняв, издевается девушка только над Галом или и над ним, или над обоими разом, Фин на всякий случай выпятил грудь колесом, задрал острый нос и сделал вид, что неимоверно загордился.
Пока компания вела маленькую тихую пикировку, мосье Лукас и лорд Дрэй были заняты серьезным разговором.
– Но вы же не собираетесь провести здесь всю оставшуюся жизнь, наслаждаясь лишь свободой полета и красотами природы, позабыв обо всем, что осталось за кольцом гор? – задумчиво спросил маг, следя за тем, как какая-то наглая ящерица перепорхнула с его сапога на колено Гала, приняв его за еще один камень странной конфигурации, и мечтательно прикрыла глаза, подставляя спинку солнечным лучам. Что удивительно, воин даже не попытался скинуть нахалку.
– Нет, там остались мои друзья, дела, страна, но люди слишком закоснели в представлениях, навязываемых дориманизмом уже много веков. Мне, путешественнику и дипломату, привыкшему следовать чуждым традициям из вежливости, не превращая их в свой внутренний закон, преодолеть внушенное в детстве, принятое прежде как единственную истину, было легко. Я не чувствовал на себе гнева бога, не считал себя ужасным грешником, заслужившим проклятия. Пусть я не свят, но никогда не шел на сделки с совестью. Но каково другим? Бороться силой бесполезно, разумнее затаиться и обождать, действуя исподволь, потихоньку. Я не знаю пока, как совместить мое желание жить среди людей и страх перед проклятием Доримана, что намертво въелся в суеверные сердца наших сограждан.
– Подумаем над этим вместе? Для этого, я полагаю, посланцы богов и пришли в Дорим-Аверон, – открыто предложил маг с любезной улыбкой.
– С удовольствием принимаю ваше великодушное предложение, господа, – ответил улыбкой на улыбку Дрэй, шутливо прибавив: – Рад, что первая встреча с парой моих грубоватых приятелей, а они, как мне передали, были не слишком вежливы, не отвратила вас от намерений поговорить со мной.
– Мы и не ожидали торжественного приема, – вежливо заверил лорда Лукас. – Тому, кто опасается за свою жизнь, простительна некоторая подозрительность в отношении чужаков, главное, что мы все-таки смогли встретиться.
– И теперь я приглашаю вас в свое маленькое убежище, господа, там и продолжим нашу беседу. – Дрэй поднялся с камня, прихватив свой камзол, и махнул рукой в сторону убегающей за скалу тропинки.
– Почтем за честь принять ваше великодушное предложение, – не без облегчения отозвался Лукас, вставая. Маг всей душой надеялся, что в убежище лорда найдется мебель поудобнее и помягче камней.
