Страж снова изменился в лице от ярости и продолжил свой рассказ.
— Он сказал — пришел от твоего имени. Жрец велел кликнуть меня. Когда я подошел, этот мерзавец заявил: он — сэр этнограф Куарт и наш новый миссионер. Мы не поняли его слов и спросили, почему не приехала ты. Он сказал — ты нездорова, — страж снова окинул мою фигуру подозрительным взглядом, — и он представляет твои интересы.
Ой, дурак! Кретин! Как он мог? А еще этнограф! Я хорошо помнила этот кусок древнего права: представлять интересы женщины в ее отсутствие может либо ее родственник, либо муж. Либо отец ее ребенка. И это право вполне исправно действовало даже в городах. В деревнях, наверное, все еще хуже…
— Мы, конечно, спросили, по какому праву. Тогда он сказал, что он твой родственник.
— А вы?
— Мы не поверили. Ты никогда бы не прислала к нам родственника.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Во-первых, я помню как ты не хотела меня пускать в дом своих родителей. А во-вторых, я не чувствовал в нем родства с тобой.
— Так ты еще и родство чувствуешь? — поперхнулась я.
— Да, Госпожа, почему бы и нет? Если бы в лес забрел твой настоящий родственник, я был бы обязан вывести его на дорогу. Ты же не хочешь, чтобы твоих родных загрызли дикие звери или съела бы нежить?
— Логично, не возразишь. И что он сказал?
— Сказал, он твой муж.
Ой, дурак!
— А вы?
— Мы сказали: это невозможно.
— А он?
— Он улыбнулся, гад, и сказал — он не хотел портить твою репутацию. Он твой любовник и сейчас ты носишь его ребенка. — С этими словами страж весьма недвусмысленно вперил свой взгляд в мой живот и талию.
— Что-о-о? — подскочила я от ярости, хотя к этому, собственно, к этому все и шло. — И вы поверили этому мерзавцу? Я, что, похожа на беременную? — Я выпрямилась во весь свой (весьма незначительный) рост, картинно уперев руки в бока.
— Так это правда?
— Да как ты смеешь? — Я задохнулась от ярости.
— Не пытайся уйти от ответа, Госпожа, — сурово настаивал страж. — Я должен знать правду.
— Это — самая наглая ложь, которую я когда-либо слышала, — отчеканила я. Страж продолжал вопросительно и строго смотреть на меня, и я добавила: — Клянусь своим именем.
И тут страж сделал очень странную вещь: он шагнул вперед, опустился на колени, взял меня за руку и поцеловал.
— Прости нас, Госпожа. Мы виноваты перед тобой.
— Ладно, — стушевалась я, от неожиданности растеряв свой запал. — Вставай.
Страж не стал упрямиться и поднялся на ноги. Ключ он, кстати, не спешил возвращать.
— Садись, — кивнула я на стул, сама усаживаясь обратно на кровать. Страж повиновался. — А дальше? Вы ему поверили и пустили жить в деревне?
— Вовсе нет, Госпожа, — смутился страж. — Мы поняли: он нас обманывает, но в деревню пустили. Но, когда я пришел сюда, а мне сказали, ты болеешь… к тому же ты растолстела…
Я поперхнулась.
— Конечно, я потолстела! Посиди три недели в четырех стенах, почти без движения, — и не так растолстеешь! В это платье уже чудом вписываюсь!
— Прости, — покаянно склонил голову страж.
— Ладно, — нахмурилась я. — Продолжай.
— Я оказался в ужасном положении, — пожаловался Ор. — Подумай, приходит какой-то незнакомый… проходимец и объявляет себя твоим любовником! А я, твой страж, ничего не знаю! К тому же то ли его кто-то предупредил, то ли сам догадался, но он так и не вышел за границу деревни, как ни звали прогуляться. Эх, знать бы раньше, этот гад бы просто до деревни не добрался!
— В чем-чем ты оказался? — съязвила я, пытаясь скрыть смущение. Потом представила, как обозленный страж три недели бродит вокруг деревни в надежде поймать соперника и придушить. Или ходит по деревне, притворяясь обычным деревенским парнем, а в душе у него одно желание — убить! Убить! Убить! И так день за днем. Три недели. Ужас, как он это выдержал?
Кстати, а почему так долго? И чего он разозлился? Даже если принять на веру слова этого негодяя, я никому никаких клятв не давала, поэтому запретов стража не нарушила.
— Я вообще не понимаю, какое вы имеете право лезть в мою личную жизнь! Будь у меня даже десять детей от пяти любовников, вам-то какая разница?
— Никакой, Госпожа, — рассмеялся страж. Услышав это заверение, я расслабилась, и тут он добавил: — Но я рад, что у тебя нет ни одного ребенка и ни одного любовника.
— Ну, знаешь ли! — возмутилась я. — Ты мне лучше объясни, как ты меня нашел?
— Мне помогли Заклятые. Они всегда могут найти одну из сестер, если есть необходимость.
— Та-а-ак, значит. Тогда ответь вот на какой вопрос. Где ты был все эти три недели?
— В деревне, конечно, — опешил страж.
— Понятно. А что подвигло тебя начать мои поиски именно сейчас? Почему не через год? Не через три?!
— Что с тобой, Госпожа?
— Меня интересует, почему ты, услышав из уст моего коллеги, чтоб ему пусто было, эту явную нелепицу, три недели спокойно сидел на месте, а сейчас вдруг вскочил и побежал устраивать мне скандал! Хотя сам говоришь, вы его бреду не поверили!
— Я и говорю: мы не поверили, но меня сбили с толку в гостинице, — поспешил оправдаться страж.
— Это не ответ. Ты мог найти меня гораздо раньше. Почему именно сейчас?
— Нет, не мог! — взвыл страж. — Я не мог беспокоить Заклятых по сугубо внутреннему вопросу! Это наши трудности, они никого, кроме меня, тебя, моего леса, деревни и вашего этнографа не касаются!
— Так. Что же случилось еще?
— Он хочет начать лесозаготовки, — тихо ответил страж. — По всему лесу, в том числе и заповедному.
Боги… И это я пустила его туда…
А ведь Везер Алап предупреждал меня…
Идиотка!
— Хуже другое, — мрачно продолжил страж. — Кто-то проболтался, и он знает — духи леса защитят лес от любой опасности.
— Что ж в этом плохого?
— Он планирует найти и выжечь капище.
— Какое капище?
Страж удивленно воззрился на меня, шокированный моим невежеством.
— В глубине леса, на территории моего двоюродного дяди, стоит общее капище. Когда у людей бывает беда, или нужна помощь, они идут туда и молятся нужному идолу. Так мы узнаем обо всем вокруг. И если человек идет с чистым сердцем и с желанием найти капище, то лес сам расступится перед ним и покажет дорогу. Ни дикие звери, ни нежить не нападут на путника. Но если кто придет со злыми помыслами, лес не пропустит его. Пока цело капище, мы можем следить за лесом и помогать людям. Но если его уничтожить…
— Но как тогда можно найти капище, если лес не пропустит?
Страж болезненно скривился.
