- Да, но оно уже прикрыто. Глава отдела, наш ставленник, отлично справляется с обязанностями и не задает глупых вопросов. Знаю, - девушка остановила возражения, - но знакомить я вас не буду. Своры мне не нужны, а ты с ним непременно сцепишься.
Она думает - власть достойна драки. Ох уж эти крамольные мысли, что там, где не справится ум и подведет опыт, то поможет неотесанная сила. Юность… С горячим сердцем, с черно-белым восприятие мира и кучей развешанных на предметах бирочек с подписанными названиями, чтобы не забыть, но часто вчерашние подростки забывают менять их. А время бежит, а люди меняются… Вырастают за пределы отведенной им полки или срывают надоевшие маски из папье-маше. Старые, потрескавшиеся. Ношенные, но в паутине.
Говорить Анне… Еще рано. Что не она хозяйка положения, а лишь рабыня обстоятельств. Девушка не перенесет удара. Ее, воспитанную для великого деяния, заменит другой. Истинно обладающий могуществом и способностями. За чьим призывом, а не тявканием, пойдут, побегут… Сметая все на своем пути, с пеной бешенства у рта, волоча за собой вырванные метры кишков.
Это… Надо… Остановить… Видения…
Мужчина в кресле сжался в комок.
- Станислав, с тобой все в порядке? - девушка заметалась по комнате. Схватила стакан воды и поднесла к губам маркиза. Он заставил себя выпить теплую жидкость. Проклятые Близнецы. Всю душу перекрутили.
- Да. Теперь уже да, Анна, - сквозь зубы проговорил мужчина. Он унимал не только скачущее сердце, но и взбесившиеся поток рэ.
- Что это было? - девушка испугалась. Потерять друга. Надежного соратника, но не за него. Она боялась остаться одна во враждебном ей мире. Откуда Анне знать, что мир равнодушен. Ко всем.
- Ты… - Ошанский не до конца оправился от видений, - ничего необычного не ощущаешь?
- Нет! - поспешно ответила девушка. Очередное доказательство ее несостоятельности. - Что? Что я должна чувствовать?!
- Тогда мне почудилось. Не забивай ерундой свою чудную головку, Анна. Я пойду… - лорд поднялся и направился к двери.
- К-куда? - Анна перестала что-либо понимать. Растерялась. Стояла посреди комнаты. Смотрела в спину, которая удалялась и удалялась, а потом и шаги стихли…
Маркиз удалился на порядочное расстояние от той части дворца, где он удостоился чести быть принятой Королевой. Он упорно преодолевал шаг за шагом по темным тропкам сада, как будто от этого зависела его жизнь и жизнь его близких. На самом деле не так. Вторая встреча стремительно бежала ему навстречу, не давая поблажек и не делая скидок на самочувствие.
Низкая полноватая тень перегородила дорогу лорду, вынырнув из кустов. Одернула одежду. Поправила на голове подмигнувший золотистым бликом обруч. Громко откашлялась и… высморкалась. Маркиз дернулся от трубного звука и уставился на человека. Полного несуразностей. С нелепым внешним видом. Не призванного, но поставленного повелевать людьми. Последнего участника спекталя, где один актер и один зритель - сам лорд.
Кто же остальные? Рабочие сцены. Гримеры. Полотеры, кем бы ни выглядели и ни были разряжены. Ошанский не заносчив, наоборот, мужчина прекрасно осознает, кто здесь кто, поэтому грустно ему. Немного. Обмельчали синайцы. Пара шагов вброд, замочив брюки до колен, вот и вся глубина души.
- Ну, что, Ошанский? Вам удалось что-нибудь выяснить? - пузатый гномик-король приплясывал на месте от нетерпения.
- Вам не о чем беспокоиться, Ваше Величество, впереди минимум два года безмятежности и спокойствия, прежде чем вам следует начинать опасаться за свою жизнь и мирное существование ваших поданных, - поделился секретной информацией маркиз. Вполне охотно.
- Спасибо, Станислав, за добрую весть, а то я уже хотел в доспехи паковаться, - невесело сказал Остин. Вытер пот с облысевшего лба.
- Не торопитесь. Я предупрежу, когда ваша несравненная супруга начнет действовать. Хотя… Вы можете потренироваться в одевании на себя ржавых консервных банок. Они определенно помогут выгадать лишние пять минут существования. Вас будет интересно выковыривать оттуда… - грубить королю? А в чем тут грубость? В заложенных за спину руках? В высокой подтянутой фигуре? В глазах, устремленных сквозь монарха? Да-да, еще припишите к образу развеваемые ветром полы плаща в сторону эдакого нескладного колобка на кривых ножках.
- Я знаю, - человек услышал два первых предложения. - Одного не пойму, почему ты помогаешь мне? - взгляд Остина соскочил с лица маркиза, прыгнул на занятные золотые пуговицы на пиджаке, метнулся к платочку, выглядывающему из кармашка.
Ошанский обжег короля синая холодом из карих глаз и произнес четко по-слогам:
- Возможно, потому что вы обладаете редким среди людей качеством - умеете просить, а не приказывать. Объяснять, а не орать "выполняй". Все вместе это составляет весьма полезную вещь - умение убеждать. Жаль, что вы редко им пользуетесь, Ваше Величество…
Маркиз слегка склонил голову в знак уважения, получил в ответ похожую благодарность и скрылся среди лабиринта дворцового сада.
Два дела в минус и два в остатке. Наполовину доволен собой или… Наполовину разочарован? Ясно одно - устал, как собака. Старая плешивая псина, которую даже на порог дома хозяева не пускают до того отвратно она выглядит и пахнет.
Ошанский добрался до бального крыла королевского дворца, но не торопился вставить свое измотанное тело в пьяную музыкальную кроговерть, владеющую сознанием людей. Маркиз продрался сквозь тощие заросли розовых кустов и спрятался в чернильных разводах тени от здания. Прислонился щекой к шершавой стене. Всего пять минут. Одиночества, согревающего ледяную пустыню мертвой души. Ан, нет! Там, среди белых острых торосов, вздымающихся в небо сверкающими пиками застывшей в порыве побега воды, зеленеет в проталине. Нечто… Нежно-очаровательное. С тонкими усиками-стебельками. С полупрозрачными крыльями-листочками.
Рука тянется вырвать дрянь, пустившую корни. Не успеешь оглянуться, как из одного семени слабости вырвется на свободу буйная цветущая долина с пиликающими кузнечиками и суетливыми муравьями. И лед вдруг вспомнит, что когда-то был живой рекой с золотыми и пурпурными рыбками. И ветер, удивленно замерший между небом и землей, с протяжным стоном разомнет одервеневшие члены и со смехом помчится куда-то в надежде обогнать самого себя.
Да, любое проявление чувств должно быть уничтожено за благословленной ненадобностью. Да вот… Комок встает в горле при тени мысли об уничтожении маленького чуда и глаза… мужские глаза! Наполняются слезами. Руки сцепляются в отчаянном противоборстве за право миловать или казнить.
Учишься предвидеть. Пытаешься предугадать. Закрываешь сердце в укрепленном подземном бункере и думаешь - теперь никто не доберется! Злорадно потираешь ручки и пляшешь танец "имел я всех вас".
