Через минуту, допив остатки вина, встал отец. В полумраке комнаты я видел, как белеют мамины пальцы, вцепившиеся в поручни кресла. Подойдя к ней, отец наклонился для поцелуя. Мама отвернула лицо, прикрыв глаза. Отец поцеловал ее шею и вышел, не глядя на меня. Я обернулся за ним.
— Стой. — Резко сказала мама. — Оставь его.
Ее голос дрожал. Она могла бы заплакать. Хотя, возможно, уже не было слез. Поднялась, выплеснула остатки вина в камин. Полешки возмущенно зашипели.
— Жизнь никогда не стоит на месте, Андрес.
— Я скоро вернусь. — Ответил я, оборачиваясь обратно к двери.
— Андрес. — Мама подошла быстро, хватая меня за руку. — Оставь его.
Аккуратно сжав ее запястье, я заставил пальцы разжаться. Поцеловал тонкие пальчики, смотря в блестящие от слез глаза. Это касается не только тебя.
— Ложись спать.
И вышел из библиотеки, направляясь в комнату с порталом, где минутой раньше хлопнула дверь. Выйдя на Зальцестерской площади (куда же еще он мог переместиться?) — я начал оглядываться. Как же много людей было здесь, даже ночью! Зальцестер не утихал никогда. Особенно теперь, когда масса народа сместилась с севера в центр. Многие выбрали столицу, предполагая, что рядом с Императором они будут в безопасности. Знали бы они, что Император в Зальцестере практически не бывает…
Отыскав спину отца, я пошел за ним, скрываясь в невидимости. Он ходил всегда быстро, размеренно, с чувством какой-то лишь ему доступной правильности этого процесса. Наверно, он очень сильно любил это — ходить. Мне же оставалось, лишь, ступать за ним метровыми шагами босых ног. Хотя, он никогда бы не заметил слежку, даже будь я видимым. О его невнимательности можно было слагать легенды. Отец мог не видеть происходящего перед ним до тех пор, пока кто-то, обессилев от его слепоты, не тыкал его носом. Таков был зальцестерский видок… Его любили и жалели. Я никогда не поверил бы, если бы кто-то предположил наличие недоброжелателей у отца.
Это было ожидаемым и закономерным, но сердце сжалось все равно, будто увиденное стало ударом. Отец пришел к лавке Андры и спокойно вошел, словно домой. В не зашторенном окне показался и исчез ее силуэт. Я сглотнул, глаза мгновенно наполнились слезами, а кулаки сжались от злости. Облокотившись о стену, я медленно осел. В каком же диком одиночестве и отчаянии могла пребывать мама все это время? Как она выдержала это время, чем держалась? Без отца, без Гильдии, без меня. Без друзей — ведь у нее не было никого… Когда я увидел отца в окне, захотелось обрушить этот дом. Целиком, со всеми кто в нем был. Челюсти свело в судороге. Как же ты мог? Как посмел?
Обернувшись, я усмехнулся. Почему-то ее присутствие ни чуть не удивило. Карел села на камни мостовой рядом со мной. Мимо прогуливались зальцестерцы, кидая на нас удивленные взгляды.
— Лучше бы ты сама убила его… — Прошептал я, вытирая лицо рукавом.
Она усмехнулась, вздыхая.
— Если бы вы, мужики, приносили нам в равной мере горе и счастья, мы бы давно истребили вас. Но хорошее всегда перевешивает. Возможно, это память играет с нами злую шутку.
— По вам тогда сильно ударило, ведь так? — Я обернулся к женщине, принимая из ее рук темную бутылочку с терпким душистым ароматом.
— Мы просели с сестрой под всеми теми энергиями, что эти четверо подняли в Баэндаре. Мало того, что они решили открыть портал в городе, так еще и не озаботились ни о каких щитах. Когда все закончилось… Щиты от этой бешенной четверки, в мгновения перераспределяющей все возможные энергии между двумя мирами высосали нас с Тайрен подчистую. Мы так и не смогли вернуть прежних сил. Это защитная реакция психики — не подпускать к силам внутри сознания, которые могу убить. За прошедшие годы мы вернули, может, два или три уровня. О том, чтобы быть щитами Императора больше не может быть речи. А тогда мы оказались никем. Но нас было двое. И жизнь продолжалась…
— А Эрхарт Тиза, когда вы познакомились?
— О-о! — Тайрен рассмеялась. — Он приставал тогда к Сартену, надеялся что, хоть у него получится расшифровать книгу. Главным образом — последнюю страницу. Для него и его семьи это важно. Великий Кам Ин Зар! Он многому научил тебя, мальчик?
— Ты, даже, себе не представляешь. — Ответил я, чуть хрипло. В голову дало спиртным. — А как же погиб Андрес?
— А как ты думаешь? — Карел вздохнула. — Мы не уберегли Сартена. И при этом лишились практически всех сил. Мы были в отчаянии и бешенстве. Он просто попался под руку. — Помолчав, Карел продолжила еще более тихо. — Ранцесс тогда прикрыл нас. Уж его вины в произошедшем было не меньше. Он и Арханцель знали, конечно. Но гильдия замяла дело, заставив Объединенные земли поскорее обо всем забыть. Устроили показательную охоту на Сархата. Старик сам был в шоке. Ему было все равно. Правда, мне кажется, он до сих пор думает, как бы смотаться отсюда. Идея покорения другого мира неотступно преследует его старое больное воображение…
— Сколько же тайн Объединенных земель вы можете еще скрывать, маленькие злобные ангелы? — Обернулся я, беря ее за подбородок.
Карел усмехнулась. Много, мальчик, много — говорили ее нетрезвые, блестящие, грустные глаза.
Поднявшись, я пошел домой. Карел уже давно расплатилась за все. Точнее, она сначала расплатилась за свои грешки, а потом уже их свершила. Так же, наверно и ее сестра. Мы все были мухами, застрявшими в огромной и бессердечной паутине с красивым и сильным именем Объединенные земли. И пауком был даже не Ранцесс.
На следующий день я проснулся еще до рассвета. Моя старая кровать казалась непривычно мягкой, а мысли не давали шанса уснуть. Поднявшись на террасу, я прикрыл глаза. Там, в степи, я мог стоять так часами, прощупывая окружающее пространство километр за километром на разных доступных мне уровнях. Я искал людей, воду, животных, энергии, скопления различных сил, в которые можно было бы погрузиться с надеждой поднять из глубин прошлое. Представляя внутренним взором всю Землю, я думал о белом дереве. Каждый день я находил ответ на какой-либо вопрос. И с каждым найденным ответом прибавлялось еще больше вопросов.
Здесь же, почти в Зальцестере, царил мрак для подобных проникновений в окружающее пространство внутренним взором. Лавины эмоций, бесконтрольное использование стихий, массы энергии, заключенной в магических программах. Несистематизированное и взъерошенное, взбудораженное человеком и его деятельностью пространство. Измученное, изъеденное, высосанное до истоков… Ведь многие псионики это чувствовали. И поэтому избегали столицы, предпочитая пригород или резиденцию. Город слишком вопил, было жутко проникать в его душу.
