— Нет.
— Отношения между ними изменились с тех пор, как к власти пришел Хитару, — продолжал Рох, покачивая головой. — Для этого потребовалось принудить кое-кого из кел вести себя прилично. Однако во время перехода выживали только сильнейшие, а они и в обычное время не слишком жизнеспособны.
— Ты выбрал Хитару в союзники, хотя тогда у тебя был другой выбор.
— Да, — сказал Рох, наполняя обе их чашки. — Впрочем, позднее я жалел об этом. Мне всегда не везло с союзниками. Кузен… Где, по-твоему, скрывается Моргейн?
Вейни проглотил кусок, неожиданно ставший сухим, и потянулся за чашкой. Он стал пить, сделав вид, что не слышал вопроса.
— То место, куда она намеревалась попасть, переправляясь через реку, — сказал Рох, — это, несомненно, и есть место контроля. Я так полагаю, и Хитару, конечно же, тоже. Патрули Хитару обшарят там каждый кустик. Хитару не хочет, чтобы хию шли по ее следу. Я же настаивал на том, чтобы послать туда Фвара, и вот почему: Фвару не слишком хочется заниматься этим, но даже он видит, какая нам грозит опасность, если люди Хитару завладеют ее мечом. Я не сомневаюсь, Хитару и сам напуган, да и такие, как Шайен — если кто-нибудь из них получит меч, Хитару не поздоровится. Хотя, признаюсь, мне вовсе не по душе и мысль о том, что он окажется у Фвара. Конечно, Фвар, будь его воля, оставил бы тебя лежать под конем и погнался бы за нею. Теперь он локти кусает, но по-прежнему боится ее. Он однажды видел действие ее оружия — и был тогда вне себя от страха. Тогда-то он и стал ее ненавидеть. Он отважился издали пустить в нее стрелу, но оказаться лицом к лицу с ней и Подменышем… Впрочем, это совсем другой разговор. Фвар иногда не в состоянии понять, чего же он сам хочет. Инстинкт выживания у него порой сильнее, чем желание добиться цели. Сейчас он сожалеет об этом, но момент упущен — благодаря тебе, конечно.
— Упущен так упущен, — сказал он, и слова с трудом вырывались у него из горла. — Я ничем не могу тебе помочь.
— Между нами мир, мир — вот что я советую тебе помнить. Каждый раз, когда ты пытаешься идти против меня, вспоминай об этом — и выброси из головы тактику кел. Сегодня ночью, если бы я хотел, я мог бы сделать то же, что и они. Нет, я — единственная твоя надежда на спасение.
— Лилл был расположен к таким союзникам, как Фвар — бандитам, головорезам. Таких мерзавцев в его окружении всегда хватало. Я вижу, ты не изменился, и шансы мои, следовательно, равны тем, какие были у меня в Шиюне.
В глазах Роха появился туман, но затем они медленно прояснились. — Я тебя не виню. Я не верю своим союзникам, но это ты вынудил меня быть с ними. Они убьют меня, когда смогут, в этом я не сомневаюсь. Ты здесь в безопасности настолько же, насколько и я… только потому, что Хитару боится восстания в стане людей, которое вспыхнет, если он попытается захватить тебя. Кроме того, у него есть причина ждать.
— Какая причина?
— Весточка, которую в любую минуту может прислать один из его патрулей — что в их руках оружие Моргейн. И в ту же минуту, друг мой, мы с тобой окажемся покойниками. Есть и еще одна опасность: что я, ты и Моргейн окажемся не единственными, кто может использовать энергию Врат. Возможно, подобным знанием обладает еще кто-то в этой земле. И если это так… Это так, Вейни?
Он ничего не сказал, пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица.
— Я подозреваю, что это возможно, — сказал Рох. — Но чего бы еще мы ни боялись, меча надо опасаться в первую очередь. Безумием было даже делать такую вещь. Моргейн знает об этом, я уверен. И мысль об этом… Я знаю, что написано рунами на этом лезвии, по крайней мере, часть того. Этого никогда не следовало писать.
— Она это знает.
— Ты можешь идти? Пойдем. Я покажу тебе кое-что.
Он с трудом поднялся, и Рох протянул ему руку. Они прошли к дальнему краю шатра, Рох отдернул рваный полог и указал ему на горизонт.
Там, в сиянии гораздо более холодном, чем лунный свет стояли Врата. Вейни смотрел на них и содрогался от их близости, от присутствия этой смертоносной энергии.
— Не самое приятное зрелище, правда? — спросил Рох. — Они пьют разум, как воду. Они довлеют над нами. Я жил в их присутствии столько, что уже чувствую их сквозь стену шатра. Возле этих Врат мир между людьми невозможен — это чувствуют все, и люди и кел, — но из-за нее они боятся уйти отсюда, а сейчас они уже боятся и оставаться здесь. Некоторые, наверное, все же уйдут. Те же, кто останутся, сойдут с ума.
Вейни повернулся, отпустил руку Роха и едва не упал, но Рох вовремя подхватил его, отвел на место и помог опуститься на циновку возле костра.
Рох опустился рядом с ним на корточки, положив руки на колени, а затем уселся поудобнее, скрестив ноги.
— Теперь ты видишь, что в этом месте есть и другой источник безумия, не только акил. Причем гораздо более мощный. — Он поднял кружку и допил остатки напитка, глотая почти с трудом. — Вейни, я хочу, чтобы ты какое-то время защищал мою спину, как защищал ее.
— Ты безумен.
— Нет. Я тебя знаю. Не существует человека более надежного. Что касается твоей клятвы, то даю слово, ты можешь ее сдержать, когда захочешь. Я устал, Вейни. — Голос Роха вдруг прервался, в карих глазах появилась боль. — Я прошу тебя делать только то, что не противоречит данной Моргейн клятве.
— В таком случае, это может произойти в любое удобное для меня время. И я не буду тебя предупреждать.
— Я знаю. И все же прошу тебя. Только об этом.
Вейни был изумлен, вновь и вновь обдумывал эти слова, не находя в них ловушки, наконец кивнул:
— А до той поры я сделаю все, что могу. Хотя вряд ли смогу многое. Я не понимаю тебя, Рох. Мне кажется, ты что-то затеял, и я не верю тебе.
— Я сказал, чего я хочу. А сейчас я тебя покину на время. Спи. Делай, что хочешь, пока остаешься под этим кровом. Не ступай пока на больную ногу. Ставь компрессы, пока не пройдет.
— Если Фвар осмелится подойти ко мне…
— Они не ходят в одиночку, ты же их знаешь. Не тревожься об этом. Я буду присматривать за ним, так что тебя не должно беспокоить, где он.
Он поднялся и повесил на пояс меч, но оставил колчан и лук.
Выходя, он опустил полог шатра, закрыв от Вейни свет.
Вейни улегся на прежнее место и натянул на голову одеяло. Никто не потревожил его, и прошло много времени, прежде чем вернулся Рох, не сказав ни слова о том, что он делал. Однако лицо его было озабоченным.
— Я буду спать, — сказал Рох и улегся на свое ложе. — Разбуди меня, если будет необходимость.
Это было непривычное положение — Врата с одной стороны, враги-кел — с другой, а сам он охраняет родственника, которого поклялся убить. От неспособности делать что-то он думал о Моргейн, посчитал дни с момента их расставания. Четвертый день. За такой срок любая рана могла либо подзажить, либо проявиться в полную силу.
