— Помни, что главный твой враг — не даймоны и архидаймоны, а сила греха. Если твоя совесть запятнана — ты станешь легкой добычей. Измени свои мысли, очисти свое сердце, — говорил Главк ровным могучим голосом. — Слишком часто разведчики Хадамарта приносят ему хорошие вести о состоянии ваших душ. Хадамарт не боится тысяч воинов с душой, порабощенной грехом — он боится одного воина, который умер для своего «я». Это главное. Теперь о даймонах. Из всех видов нечисти наиболее опасны эриты — мелкие, проворные, трудно заметные в суматохе боя. Они сеют раздоры между людьми, обращают меч брата против брата. Забудь о всяких разногласиях и бодрствуй: храни чистоту своих мыслей, чистоту чувств. Не пытайся в одиночку справиться с изолитом. Объединяйтесь по двое-трое и вместе атакуйте только одного изолита. Вслед за арпаками и изолитами властители тьмы обычно выпускают исполинов, чтобы увлекать отчаявшихся. Не впадай в отчаяние, что бы ни произошло. Отчаяние — это плен. На стенах крепости нам будут противостоять фоборы. Держись ближе к своему военачальнику, и пусть твой меч опережает твой страх. И еще одно. Многие из вас слышали о момитах — убийцах полководцев. Мы не знаем их природы, но верно одно — они черпают силу от людской зависти и клеветы. Не стройте козни, не распускайте сплетен и никому не завидуйте. Ваша злоба может стать для кого-то из нас стрелой смерти. Если в твоем сердце осталась обида — пойди к своему обидчику и примирись сейчас. Но не держи в сердце злобу и зависть. Будь честен и мужествен.
Главк хотел уже сойти с помоста, но у воинов было много вопросов.
— Как нам быть, если на нас нападет черный дракон? — крикнул кто-то.
— Черные драконы — это порождения ненависти. Их сила — ваш гнев. Подавляйте в себе всякую ненависть, храните в сердце покой и милосердие, и они не причинят вам вреда.
— Скажи, учитель, как нам быть милосердными и при этом выжить, когда нас окружают враги? — раздался чей-то скептический голос.
— Это невозможно! — вторил ему кто-то.
— Все возможно тому, кто овладел своим разумом, — спокойно ответил Главк. — Однажды в песках Фарана, когда я был безоружен, меня окружили змии пустыни.
По рядам пробежал тревожный шепот. Многие сразу поняли, о чем речь, те, что не знали, расспрашивали других. Пустынные змии-искусители были самой жуткой легендой Фарана. Очень многие аделиане, желающие уйти в Орден посвященных, отказались от своей идеи только из-за них. Змия-искусителя побеждали только герои легенд, лично же таковых никто не знал.
— Как тебе удалось выжить?
— Никаких секретов, только резвость ног! — крикнул какой-то шутник, но его быстро заткнули.
— Я оставался на месте несколько часов, а может, дней. Они ползали вокруг меня и шипели, а потом уползли прочь. Я выжил только потому, что полностью контролировал свой разум. Чистота мыслей. Чистота чувств.
Многие воины разочарованно насупились. Они ожидали услышать о подвиге, как храбрый рыцарь голыми руками победил ужаснейших существ Каллирои. Пусть этот рассказ стал бы выдумкой, но зато — как вдохновил бы людей! Вместо этого они услышали очередное нравоучение.
— Это совершенное оружие для каждого из вас. Не дай мелким успехам опьянить себя. И не зазнавайся перед врагом. Только очистив свой разум и подчинив его твердой воле, ты сможешь победить. А это очень тяжелый путь, требующий большой силы и терпения.
Речи Главка воспринимали далеко не все. Большинство людей уже твердо знали, как и с чем пойдут в бой. У каждого боевого формирования, независимого от остальных, имелись свои правила военной тактики, стрелкового и рукопашного боя, штурма и захвата крепости. Разногласия на Совете были зеркальным отражением противоречий, разделявших воинов одной веры, но разных культур и мировоззрений. Совместные боевые учения оказались невозможны, каждое формирование самостоятельно готовилось к битве. Даже некоторые мелкие ордены, по двадцать-тридцать человек, о существовании которых мало кто знал, старались подчеркнуть свое превосходство и выделиться из основной массы армии.
Встречаясь с бывалыми воинами, Марк содрогался от вида их ранений, полученных в прошлых битвах. Рассеченные лица, изувеченные головы, у кого-то недоставало глаза, пальцев или целой руки. Один воин, вроде как молодой, говорил и смеялся сморщенным старческим ртом — нижнюю часть лица покрывали морщины, кожа была дряблой и темной. «Вот они, последствия заклятия Вихря старости! — посочувствовал молодому воину Марк. — Да я, оказывается, в настоящем бою и не бывал!»
Он выбрался на холм, возвышающийся над лагерем в сторону Амархтона. Лагерь был расположен удачно: с тыла его защищал выжженный лес, с флангов — мелкие овражки. Холм служил естественным укреплением и наблюдательным пунктом: если враг задумает нанести удар по лагерю, то незамеченным ему не подобраться. Но военачальники не ждали нападения. Не той природы был Хадамарт, чтобы выводить армию в чистое поле в открытый бой. Да и зачем ему это, если за грозными амархтонскими стенами куда надежней.
Нередко между представителями разных орденов вспыхивали горячие споры, перераставшие в открытую вражду. Особенно жаркие диспуты вызывало обсуждение штурма крепости и Гадесовых врат. Хранители традиций желали идти в бой по старинке — при помощи тарана и других стенобитных орудий. Большинство южан твердо поддерживали идею своей королевы — открыть врата города изнутри. Морфелонцы князя Кенодока уверяли в преимуществах длительной осады, а воины Ордена молодого льва утверждали, что можно обойтись штурмовыми лестницами.
Все эти методы имели свои преимущества и недостатки, все они не раз применялись при штурмах городов и зачастую успешно. Однако каждая сторона доказывала свою правоту с такими претензиями на исключительную истину, с таким фанатизмом, что тут и там слышались насмешки и оскорбительные выпады. Хранители традиций обвиняли других в уничижении наследия патриархов, заповедавших, как побеждать врага. Южане называли их отсталыми законниками, далекими от реальной жизни. Морфелонцы обличали южан и молодых львов в безнравственности, в стремлении бороться с нечистью ее методами и даже в готовности продать душу Хадамарту во имя победы над ним. А воины Ордена молодого льва кричали, что все вокруг трусы и только выдумывают причины, чтобы избежать сражения. Кроме того, каждый из спорщиков норовил обличить другого в ереси и во всевозможных грехах. Все это настолько болезненно отражалось на боевом духе армии, что привело бы к ее полному моральному разложению, если бы более мудрые головы не гасили возгорающиеся конфликты. Изо дня в день на утренней и вечерней молитве священники взывали к единству ради свободы всей Каллирои, и благоразумие временно брало верх над нетерпимостью.
