— Так это был не твой меч?
В воздухе разносится голос, незнакомый ранее Гавейну. Что-то подсказывает ему, что это душа его противника.
И хочет говорить она именно с ним.
— Нет, не мой. Он принадлежал Гавейну, одному из рыцарей круглого стола.
— Значит…
— Да. Гавейн мертв. Он умер в бою с Мордредом. А я…
Мужчина улыбается.
— …я — Аргавейн. Один из цветных рыцарей. Цвет — зеленый.
Констатирует он, словно говорит не о себе, а о каком-то незнакомом человеке.
— Нельзя было недооценивать героическую душу ГАВЕЙНА, — продолжает голос. — Мордред не ожидал, что ты явишься сюда. Но я знал. И подготовился…
Предсмертные стенания его души абсолютно чисты. Они безэмоциональны. Немой воин до конца держал свое слово, и последнее, что он может сделать перед смертью — активировать наложенное на его тело заклятие.
Почувствовав резкую боль во всем теле, и особенно в сжимавшей меч руке, Зеленый рыцарь отбросил клинок и поднял ладонь, надеясь увидеть там хоть что-то. Но увидел лишь песчинки, в которые превращается его кисть.
Не только его тело исчезало.
Белый и Сиреневая тоже ощутили это неприятное ощущение. И не смотря на то, что только Белый понимал, что время прошло, Сиреневая, Зеленый, да и все рыцари восприняли это как должное.
Духи не должны находится в мире людей слишком долго. В конце концов этот момент был предопределен, а то, что исчезновение началось столь рано — не более, чем стечение обстоятельств.
Хорошо лишь одно — скорость распространения заклинания не достаточно высока. Возможно, это спасет кого-нибудь от неминуемой смерти.
* * *
Градины падали на Персиваля с такой скоростью, что он едва успевал реагировать и сбивать каждую, которая целилась в его голову. Двуручным мечом делать это было достаточно-таки сложно и неудобно, да и скорость оружия не совсем соответствовала быстрой обороне.
И противник этим пользовался, выбрав подходящий темп застрела льдом своего оппонента. Среди желаний юноши нет детского хотения «позырить» или поиграть со своей жертвой. Ему не нужно моральное удовлетворение от экзекуции.
Важна лишь смерть живого существа. Она-то и доставит ему истинное наслаждение.
И если раньше он казался достаточно неприветливым и даже холодным, то теперь, когда сражение началось, в его характере буквально что-то поменялось.
Раскалывая очередную из градин, Персиваль не мог не заметить, что количество закладываемой в них магической энергии растет с каждым разом. И каждый раз, когда он градину разбивает, образуется резонанс от совмещения магии света и тьмы. Демоническая сущность, что облегает лезвие клинка граничит с ангельской, заложенной в лед.
— Кх…
Достаточно часто градины попадают в тело рыцаря. Не слишком удачно, и большинство из них именно град, а не толстые ледяные колья, но все равно каменные доспехи они гнут или вовсе разбивают, а те, в свою очередь, болезненно впиваются в кожу в первом случае, либо же затрачивается энергия на восстановление и открывается голая кожа во втором.
Это битва с самого начала вышла за границу битвы людей. Сейчас сражаются две магические сущности, ни одна из которых не хочет друг другу уступать.
Разница между ними лишь в том, что нападают они обе, а нанести вред может лишь одна.
— ХА! А я думал демоническая кровь посильнее будет!
В его голосе слышится презрение.
Этот тип явно не может вызвать ничего, кроме здорового отвращения к своей персоне. Удивительно, как с такой надменностью он дожил до своих лет, не будучи знатным рылом? Его ж прирезали бы на ближайшей ферме, будь он простым магом.
Персиваль не видит смысла отвечать ему. Вместо этого он предпочитает зациклиться на атако-защитных действиях.
В бою нет места разговорам. Когда начинается поединок, необходимо биться, а не языком трепать. Пустая болтовня приведет к невнимательности, а в серьезных боях это грозит в лучшем случае инвалидностью.
Но, видимо, столь дерзкое поведение юноша воспринял как личное оскорбление.
В его глазах любой рыцарь круглого стола — букашка, которой по иерархии положено сдохнуть от сланца.
Одного лишь движения рукой юноши достаточно, чтобы град сотен фунтов льда обрушился на Персиваля.
Их скорость и количество увеличилось в два раза, а скорость еще продолжала нарастать. Возможно, увеличивалось и количество снарядов, но усмотреть это было просто нереально.
Теперь, помимо пустого отражения, Персивалю приходилось менять свое местоположение, еще сильнее напрягая и без того уставшего противника.
Магические цепи юноши рвались одна за одной, и их количество сократилось на пять процентов только за полминуты непрерывного колдунства.
Для сравнения: количество магических цепей после восстановления мозга Мордреда увеличивается на три процента.
При потере всего лишь двадцати процентов человек уже превращается в овощ.
И в голову рыцаря круглого стола закрадывается логичная мысль: «а не проще будет подождать, пока он сам угробит свое тело?»
* * *
Удар за ударом.
Танец меча и топора нельзя сравнить ни с чем. Это зрелище поистине завораживает глаз. Ничто не может быть так элегантно, как меч, атакующий человека с топором. А грубость, излучаемая вторым оружием, по своему прекрасно, когда ей приходится атаковать мечника.
Танец стали в исполнении двух драконов зачаровал бы любого, кроме них самих.
Приняв человеческое обличие, они оказались в неприятном положении, так как тело им приходилось беречь. Особенно Дайкраэ, поскольку матриархи всегда были лишены восстановления во время перехода из одного вида в другой.
Этот юный по меркам драконов матриарх прибыл на Каммланское поле ради своих целей. Он не объединялся с Мордредом, но в то же время косвенно был на его стороне.
Все, чего он желал — месть за своего родного отца, Найтстаэ.
По его мнению, король драконов погиб в схватке с Туктаривэ.
Он не сильно ошибся, ведь почти сразу после схватки с праматерью бронзовой стаи, Король драконов пожертвовал собой для закрытия врат Гинунгагапа.
Жертва была избрана им самим, и приведена в исполнение без малейшей доли страха.
Но ярость настолько ослепила Дайкраэ, что он не потрудился выяснить что-то конкретное, предоставив событиям идти своим чередом.
Это была его первая фатальная ошибка.
Вторая же была совершена сейчас, в бою, когда он опрометчиво не парировал атаку своего противника, надеясь выйти из-под нее простым уклонением.
И ведь вышел.
Однако Туктаривэ тоже была не поста. Ее топор впился в плечо молодому дракону, разрубая плоть и кость. Вскрикнув от такого резкого и неожиданного нападения, Дайкраэ старается атаковать Золотую мечом, находящимся в неповрежденной руке.
