Манарин запомнил эту картину на всю жизнь. Порой эта битва и этот момент снились ему в кошмарных снах до сих пор. Маршал, как никто другой из высшего командования империи, знал всю подноготную звериную сущность иругами.
Однако серьезное ранение сказалось на его судьбе в лучшую сторону. Он с гневом отмел предложение отправиться на заслуженную пенсию. Манарин остался при штабе, вскоре был повышен до генерала, получил звание героя империи, золотой орден которого был приколот на его шейный платок и сейчас. Даже потеря ноги не помешала Манарину участвовать в битвах и в дальнейшем - теперь он, правда, не покидал седла своего флана, но его руки были по-прежнему полны той силы, чтобы разить мечом и кистенем, как и прежде. Однако теперь, когда по завершению Четвертой войны с Союзом родов иругами он получил звание первого маршала империи, от него требовалось лишь отдавать приказы.
Манарин, медленно и тяжело ступая, в окружении своих рыцарей отправился в сторону грубо сколоченного стола, стоящего посреди вершины холма. На столешнице, прикрытой темно-зеленым сукном, лежала карта местности, придавленная по углам стальными рыцарскими перчатками и другие бумаги. Вокруг стола собралось с десяток воинов в доспехах, по богатой отделке которых а так же нагрудным знакам можно было судить, что здесь собрались командиры полков. Среди них стояли еще трое в темно-синих плащах, на которых отчетливо были видны сложные символы и знаки - несомненно, эти немолодые мужчины были представителями магов, призванных оказать помощь военным. Неподалеку на легком ветерке вяло развевался имперский штандарт - серебряный меч на черном поле.
- Маршал Манарин, - громко сказал один из рыцарей, и маршал узнал великого князя Арке Суралиса. Высокий, широкоплечий мужчина в годах с гордой осанкой, он был облачен в тяжелые доспехи, на свету отливающие бледно-оранжевым цветом. Алый плащ рыцаря ниспадал до самой земли, и на его груди поверх доспехов на цепи покоился тяжелый, богато украшенный золотом и самоцветами цветок, символ Праматери - знак того, что великий князь был приверженцем культа богини-защитницы.
Суралис смотрел на приближающегося маршала спокойным и ясным взглядом. Его волосы были тщательно уложены и зачесаны назад, короткая бородка, обрамляющая рот и линию подбородка могла бы быть эталонным символом, означающим, что ее обладатель аристократ до кончиков ногтей.
Великий князь и старшие офицеры, капитаны и полковники, развернувшиеся в сторону прибывшего командира, вытянулись в струнку. Раздался нестройный, звонкий стук кулаков о стальные панцири, вскинутых и застывших в воздухе в салюте - воистину, Манарин почувствовал себя в свой тарелке только сейчас. Маги же лишь коротко кивнули в знак уважения к маршалу. На миг остановившись, он ответил на приветствие, лишь после этого приблизившись к командирам.
Суралису было сложно представить, как этот мелкорослый старик может резво перемещаться на поле боя и быстро разить врагов. Маршал был неказист и коротконог, в его нелепой широкоплечей фигуре, облаченной в темно-красную крупнопластинчатую бригантину, было что-то квадратное и неповоротливое. Его обритая голова и грубое лицо с изобилием морщин, массивным носом и широким ртом буквально кричали о низком происхождении маршала. Суралис слышал, как недруги прозвали Манарина "крестьянином", но великий князь еще не видел никого, кто осмелился бы сказать это в лицо герою империи.
Великий князь разглядывал мелкорослого и широкоплечего маршала холодным и оценивающим взглядом. Они были знакомы уже давно, но Суралис, наслышанный о подвигах этого человека, ни разу не видел его в бою. Он и сам не знал, почему, но сегодня, в этот пасмурный и холодный день он преисполнился скепсиса по отношению к этому человеку.
- Какая подлость, - проговорил Суралис. - Не ожидал такого от имперского штаба. Вы только взгляните, - великий князь развернулся боком к маршалу, широким жестом радушного хозяина показывающий вид на свои владения, обведя рукой линии солдат:
- То, что вы видите - это все, что предоставили нам для того, чтобы остановить авангард иругами, господин первый маршал. Ни одной движущейся крепости, ни одного воздушного корабля.
Суралис вновь повернулся к Манарину, наклоняя голову и понижая голос:
- Мы будем останавливать эту живую волну лоб в лоб, как и тысячу лет назад во время Первой войны с кровожадными нечестивыми тварями. Гвардия Алых Щитов уже оповещена о вторжении, но их магистр так ничего и не предпринял.
Манарин знал об этом. Гвардия Алых Щитов была самым могущественным и древнейшим рыцарским орденом, сохранившимся до этих дней со времен Второй войны с иругами. Тридцатитысячное войско искусных воинов, веками передававшими опыт противостояния извечному врагу людей на Энкарамине, так и осталось в пределах долины Мэнмул. Манарин понимал, что без приказа из столицы Гвардии запрещено предпринимать что-либо, и раз так, то им придется рассчитывать лишь на то, что у них было в распоряжении на данный момент.
- Движущиеся крепости слишком медленно перемещаются, великий князь, - ответил Манарин. - Им ни за что не поспеть вовремя к этому месту. Воздушные суда... - он чуть прищурился. - Да, признаю, мне следовало чуть нажать на этих толстолобых прижимистых чинуш, чтобы они раскошелились хотя бы на дюжину боевых магилетов. Однако, думаю, мы можем приберечь их для войны на территории Красной пустыни.
- Боюсь показаться банальным, но я не один, кто надеется на ваш талант искусного стратега и полководца, господин первый маршал, - проговорил Суралис.
Манарин приблизился вплотную к столу, сцепив руки за спиной:
- Докладывайте.
- Восьмая и Девятая армии в полном сборе, господин первый маршал, - прочистив горло, сказал тощий и высокий адъютант. - Войска развернуты и готовы к выполнению боевых задач. Встреча и заключительная фаза сбора войск состоялась вчера вечером у южного склона этого холма.
Манарин знал, почему выбор имперского штаба по назначению основных сил, обязанных принять основной удар авангарда иругами, пал на Восьмую и Девятую армии. Он и сам бы выбрал именно эти военные подразделения, прекрасно проявившие себя во время Четвертой. Именно в этих двух небольших армиях было больше всего ветеранов, прошедших все ужасы настоящей бойни, в которую превращалось любое сражение с иругами.
- Общее количество войск? - спросил Манарин, глядя на карту перед собой.
- Семнадцать тысяч.
- Точнее.
- Шестнадцать тысяч восемьсот семьдесят солдат и офицеров.
- Всадников?
- Две тысячи шестьсот тяжеловооруженных воинов.
