Я задержался у пристани и взглянул, что творится на той стороне. Точно, дыма над мельницей не было, а все лодки и паромы пришвартованы на этом берегу. Хозяева лавок трудились в поте лица, даже книготорговец. Гильдия, чем бы она ни была, сегодня процветала. Странно, но я при всем своем параде прекрасно вписывался в окружение. Непривычное ощущение.
«Сколько у меня еще осталось до визита к графу?»
«Босс, откуда я знаю? Ты лучше чувствуешь время, чем я.»
Нойш-па рассказывал, что он привык оценивать время по положению Горнила с точностью до пяти минут. Я взглянул вверх, потом на тени. Ну, в общем, на дворе день.
Спросить кого-то? Вопрос-то дурацкий, а чувствовать себя дураком крайне неприятно. Мысленно ругаясь, я вернулся в «Мышь» и обнаружил хозяйку на боевой позиции. Она поздоровалась со мной, тепло улыбаясь; вероятно, она не злилась на меня за то, что я заставил ее раскрыть потаенные, мрачные и жизненно важные сведения об одном из местных владетелей.
Я спросил:
– Извините, хозяюшка, не знаете ли вы случайно, который час?
Она покосилась на окно.
– Почти половина первого.
Я поблагодарил, заказал чашечку кофе и присел выпить ее.
– Время не имело значения, так говорили.
Я поднял взгляд. Руки Мари скрывались за стойкой, кажется, она что-то вытирала.
– Совершенно не важно было, который час.
– Да?
– Да, пока не появилась мельница.
– Но это вроде как случилось очень давно, – проговорил я.
– О да, мир тогда был совсем другим, – кивнула она. – Но говорят, время стало что-то значит, когда появилась мельница, и надо было оказаться в определенном месте в определенный час, и согласовывать свои дела со многими и многими. Крестьяне и вольные землепашцы и теперь не слишком беспокоятся относительно времени. Но, скажем, рабочий с мельницы и крестьянин договорились встретиться, и крестьянин опаздывает на час-другой, а рабочий расценивает вынужденное ожидание как оскорбление, но крестьянин его не понимает. Доходит до драк. Сама не раз видела.
Я кивнул. Интересно, она просто хочет поболтать, или все-таки это к чему-то ведет?
Мари переместилась чуть в сторону и продолжила делать за стойкой то, что делала.
– И говорят, это загрязняет реку. Граф Нойжлаб, его земли ниже по течению, постоянно жалуется, что хозяйство его подданных приходит в упадок. Из-за этого было даже несколько стычек и налетов. Ну и вонь, конечно. Когда построили мельницу, из-за нее город переименовали в Бурз.
– Сплошные неприятности, да?
– И да, и нет, – заметила она. – Люди теперь едят лучше, а вольным землепашцам и даже крестьянам лучше платят. Это и хорошо, и плохо.
– Но ведь мельница здесь уже сотни лет.
– Вовсе нет. Лет восемьдесят, кажется. Ровесница моей бабушки.
– Да? Значит, меня ввели в заблуждение. А случайно не тогда же появились слухи о двух видах колдовства, которые плохо сочетаются друг с другом?
– Понятия не имею.
– А Гильдия?
– А что Гильдия? – фыркнула Мари.
– Что вы можете о ней рассказать?
– Ну, я вхожу в Гильдию, как все. Но не могу сказать, чтобы она сильно меня заботила.
– Это почему?
– Вы же знаете, какие у нее правила.
– Вообще-то нет. Но мне интересно.
– Ну, все должно быть сделано строго установленным способом. Отчетность и прочая чушь. У кого нужно покупать и кому нельзя продавать. Глупо все это.
А по мне так очень даже знакомо. Я улыбнулся и кивнул. Она спросила, не созрел ли я для требухи. Я отказался, но с удовольствием взял ковригу свежего хлеба от гильдейского пекаря, который работал буквально здесь за углом. Если б не городские миазмы, я бы сам давно унюхал его лавку. Отменный хлеб, особенно с изрядным количеством масла и меда, который местные пчелы собирали с чего-то такого, что я никогда не пробовал раньше, с тонким ореховым привкусом. Великолепно. Захотелось выпить еще чашечку кофе, но я передумал; пришлось бы по дороге в особняк покинуть седло и облегчиться.
В зал начали просачиваться посетители, которым хозяйка должна была уделять внимание, так что я вышел и направился к «Колпаку». Там тоже было довольно людно, но хозяин выкроил минутку, принял плату за проживание еще на неделю вперед, и осторожно так поинтересовался, где я был. Весьма интересно. Как-то он заговорил очень уж прямо. Что, правила уже переменились и клинок наконец вышел из ножен? Мой скрытый враг вдруг перестал заботиться о том, чтобы оставаться скрытым?
– А зачем вам? – спросил я.
– Да так, низачем. Поддерживаю разговор.
– Поддерживаете разговор. Понятно.
Он отошел к дальнему краю стойки, откупоривая для кого-то бутылку вина. Я смотрел ему в спину. Слишком многим в этом городе я не доверяю, чтобы список имен имел хоть какой-то смысл.
Вскоре он вернулся, и я спросил:
– Орбан в последнее время не появлялся?
– Вы все время о нем спрашиваете.
– А вы все время не отвечаете, где он.
– Зачем вам?
– Низачем, поддерживаю разговор.
Он прищурился.
– Уже несколько дней его не видел. Наверное, уехал с грузом.
– Наверное, – согласился я.
Он фыркнул.
– Ну и как вам недоваренная свинина из «Грызуна»?
Я взглянул на него в упор.
– Вам ведь заплачено, верно? Тогда к чему вопросы?
– Я просто поинтересовался. – Инче почти не хмурился.
– Требуха вкусная.
– А клопы хороши в постели?
– Хуже, чем я надеялся. Мы только-только разогрелись, а им пора было уходить и готовиться к завтрашним урокам.
Он фыркнул.
– Какого черта вам вообще…
– Ну, чужеземцу следует расширять дело, вы так не считаете? Особенно когда он намеревается открыть тут заведение. «Широкие связи», вот мой девиз.
– Открыть заведение?
– Точно.
– Тут?
– Да, подумываю об этом. Мне понравился городок.
– Но какое… прошу прощения. – Он вернулся минуту спустя. – Какое именно заведение? Думаете построить еще один трактир?
– Нет. А я что, похож на трактирщика?
Он пожал плечами.
– Мне откуда знать?
– Нет-нет, – успокоил я его. – У меня совсем иная сфера деятельности.
Инче нахмурился.
– И какая же?
– Вы удивитесь, – улыбнулся я.
– Ну, удивить меня – это полдела. Но у нас тут есть Гильдия, и довольно-таки строгие правила допуска.
– Что, правда? Об этом я как-то не подумал.
Он не обратил внимания.
– Весьма строгие, уж поверьте. Вам чего-нибудь принести?
– У вас есть свиная требуха?
Он сморщился и не ответил, так что я решил немного подбодрить его и заказал кружку летнего эля. Потом сел за привычный стол и какое-то время посасывал напиток.
