— Это правда, что Алекс считает лучше тебя?
Прямой вопрос требовал прямого ответа.
— Очень похоже, Мирамо — сей, — поклонился ключник.
— Как такое может быть?
Чжанчол задумался. Он прожил уже достаточно и пользовался безграничным доверием господина, но оставался всего лишь слугой.
— Его научили, Мирамо-сей, — осторожно ответил ключник. — Счет необходим купцам или мастеровым.
— Каким мастеровым?
— Например: строителям или корабелам, или аптекарям, даже оружейникам.
Мирамо вышел. Похоже, этот Алекс не может быть благородным человеком. Это радовало.
А вот об утренних тренировках Алекса не узнал никто. Соратник Кирибуцо после недолгого размышеления решил не отвлекать начальство по пустякам. Более того, на следующее утро он как бы случайно вновь оказался на заднем дворе. Глядя на ее прыжки, воин сказал.
— На состязаниях простолюдинов запрещены удары.
— Не расскажешь ли, мой господин, о правилах борьбы?
Воин фыркнул.
— Вот еще. С чего бы мне знать о драках простолюдинов! Слышал только, что победителем считается тот, кто уложит противника на спину и удержит десять ударов сердца.
— Спасибо, Кирибуцо-сей, — послышалось всед уходящему соратнику.
Александре все больше и больше нравилась работать на конюшне. Она уже не путала попону с подпругой, а уздечку со стременами. Алекс совсем перестала бояться этих больших, но таких добрых животных. Были, конечно, и среди них свои индивиды. Жеребец старшего соратника несколько раз пытался ее укусить. Один раз это ему это даже удалось. Конюх перевязал рану относительно чистой тряпицей и посоветовал с конем не церемониться. Пара ударов по бурому лбу с белым пятнышком помогли наладить их конструктивные взаимоотношения.
А главное, Александра распространяла вокруг себя настолько устойчивый лошадиный аромат, что нездоровый интерес к ней со стороны служанок улетучился начисто.
«Имидж ничто, запах все!» — гордо подумала Алекс, когда Пина убежала от нее, зажимая пальцами нос.
— Ты бы хоть одежду постирал, — проворчала более запахоустойчивая кухарка, передавая ему еду для конюха.
— Не господа — потерпим, — гордо ответила Александра.
Когда Гатомо с воспитанницей собрались ехать в город во второй раз, именно Александра запрягала лошадей, не вызвав уже никаких нареканий со стороны Андака.
Господа укатили, а на конюшню пришел Чжанчол. Переговорив с начальником Алекс, он забрал ее на другую работу.
Вместе со старым знакомым Джихоном Александра собирала столы для праздничного угощения. Джихон считался замковым плотником и столяром. Дерево он знал как никто другой, а вот сил становилось все меньше.
— А где второй твой помощник, почтенный Джихон? — спросила Алекс. Что Вонгыр занимался починкой доспехов, она уже знала и не завидовала их хозяевам.
— Лохун, что ли? — старик ловко забил шип в паз.
— Ну, тот мужчина, что был с тобой, когда курятник строили.
— Лохун и есть. Он крестьянин. Правда в деревне лучше него никто топор в руках держать не умеет. Он в тот день барщину отрабатывал. А сегодня мне одного тебя хватит. Дел тут немного. Соберем столы к празднику и все.
— У него, кажется, жена болела, — продолжала расспрашивать Александра, пытаясь развеять жуткую скуку.
— Слава Вечному небу, поправилась. На ноги встала. Он в монастырь за лекарством ходил. Единственную козу отдал.
— Бесплатно не помогли преподобные, — усмехнулась Александра.
— Монахам тоже пить, есть надо, — философски заметил Джихон. — Вот только его дочке год, без молока не выживет. Ну они молодые — еще родят.
Алекс покоробила такое отношение к жизни маленького ребенка.
— Может ему у господина помощи попросить? — робко предложила она.
Старик даже молоток опустил.
— Ты и впрямь без ума! Нужна господину годовалая соплячка. Ох, Алекс, ну ты бывает и дурь несешь.
Александра молча согласилась и еще острее почувствовала чуждость этого мира ее земному сознанию.
Господа вернулись после обеда. Конюх куда-то запропастился, и встречать повозку пришлось Александре. Она подхватила лошадей под уздцы и стала гладить их мокрые шеи.
Гатомо молодцевато спрыгнул на землю и, ни на кого не глядя, поспешил в замок. Потом соскочила Симара, помогая сойти госпоже. Сайо в запыленном плаще сошествовала на землю, бросив только один взгляд зеленовато — карих глаз на застывшую Алекс.
И тут Александра, словно впервые, увидела свои грязные, покрытые цыпками руки, засаленные до невозможности штаны с висячими коленками, сандалии с налипшим конским навозом и куртку, обсаженную разнообразными пятнами.
«Подумаешь! Какая цаца, — вскипело все в душе Алекс, — я, понимаешь, работаю, как лошадь! Горбачусь, как раб на галерах. А она в экипажах разъезжает! Платья у местных кутьрьев заказывает! Аристократка фиговая!»
Однако праведный гнев так и не смог успокоить пролетарского сердца Александры. Она вдруг обнаружила, что на отросших волосах хватит сала яичницу пожарить, от тела несет хуже, чем от жеребца Мирамо, а ноги приобрели цвет навоза.
«Нет, подруга! — решительно заявила она себе. — Так дело не пойдет. Давай-ка приводить себя в порядок».
Глядя на воспитанницу, Гатомо решил, что мастерица честно отработала каждую монету. Цвет платья менялся снизу вверх от светло-зеленого до нежно-голубого. По зелени травы важно вышагивали белые цапли, а у самой шеи вились легкие облака. Широкий пояс с большим бантом на спине скрадывал угловатость тела девочки, подчеркивая ее молодую еще не яркую женственность.
Помощницы мастерицы хлопотали вокруг стоявшей Сайо с нитками, иголками и булавками.
— Сегодня же к вечеру платье будет полностью готово, Гатомо- сей, — сообщила хозяйка мастерской.
— Я оставлю в городе соратника, он заедет и заберет, — кивнул рыцарь.
— Если мой господин не возражает, мы могли бы уже сейчас примерить украшения, — предложила мастерица.
Рыцарь не возражал. Мирамо лично внес в комнату тяжелый железный ящик. Гатомо отпер замок и стал вытаскивать коробки и коробочки.
Сайо стояла не отрывая взгляда от большого зеркала. Ее лицо побледнело, только зеленые глаза сверкали подобно падающим звездам. Мягкое шелковое платье создавало приятное ощущение уюта; цвет ткани, вышивка, украшения — все было даже лучше, чем она могла себе представить. А когда на тонкой шее тепло засверкали жемчужины, в волосах появилась нефритовая заколка, а в ушах качнулись серьги с темно-красными камнями, у нее перехватило дыхание.
