Невидимый местный автопереводчик странно искажает незнакомые ему слова. Пришлось объяснить, что «басьюрман» – это степной колдун из мест, откуда я прибыл. И там колдунов тоже не любят. Особенно в Сирии. Применяют к ним антиколдунное средство – Су-25 «Грач» с ракетами воздух-земля. Разумеется, про «Грачей» и Сирию я не стал рассказывать Нирагу. Тем более, через дверь в холме тяжелое оружие не протянуть.
Да и, честно говоря, не хочу оставлять криминальных хвостов в России. ТТ и ППС – это шалости, пусть даже формально тянут на статью. А вот если вздумаю купить пулемет, гранатомет или партию «Калашей», мной заинтересуются. Скорее всего – куда более серьезные люди, чем наш участковый. Да и вообще, я – на Севере. Неожиданное появление в начале зимы и снова исчезновение могут быть поняты неправильно… Или, хуже того, правильно. Поэтому обходимся тем, что я в последний раз натаскал в Мульд через рощу Веруна.
Конечно, в Россию вернусь. Маме позвонить, волнуется. Но через полгода-год, не раньше. Когда моим поклонникам осточертеет ждать и следить за домом.
В здешнем доме, в Кирахе, вместо военных приготовлений пришлось заняться совсем другим. Груз забот не то чтобы свалился с плеч. Но – потеплело на душе, когда увидел ее.
Мюи вертелась вокруг кхаров, пасшихся на лугу перед замком, и нетерпеливо оглядываясь вокруг. Она же первая заметила нас с Нирагом и бросилась навстречу. Десяток шагов пробежала, потом вспомнила – дочери брента надлежит держаться с достоинством. Остановилась, ждет. Улыбку сдержать не может, поблескивая серебряными наконечниками клыков. И ничуть они ее не портят…
Вместо ласковых слов обрушилась с упреками: твоя самобеглая двухколеска не едет. Колесо не крутится.
Эх, барышня… Вижу твое смущение. Поломала велосипед, а прямо сказать боится. Поэтому чисто по-женски вместо «извини» перешла в атаку.
– А арбалет стреляет?
Зря я это сказал. Вроде как сразу счет за все блага выставил.
Серебряный клычок закусил губку, смуглые щечки покраснели еще больше, но тут дочку выручил Клай.
– Вот, господин. Приняли приглашение.
Я соскочил с коровы. Чесслово, рад его видеть. Но не согнутым в поклоне. Все же два раза в бою были. Могли оба богу душу отдать, если бы я или он сплоховал. За мое «колдовство» перед судьей отдувались. Чарку поднимали. Чай, не чужие. А стоило деньжат прикопить и землю купить – он снизу вверх на меня смотрит. Поэтому не удержался:
– Гостям – лучшие комнаты. По законам моего мира, дорогой гость – важнее глея. Угощу, напою. Мюи! Тебе вишневый нир привез, специально. Ждал, когда приедете.
Неловкость как рукой сняло. Я кликнул Тига и велел разместить гостей. Улучив минуту, оттянул брента в бок, где никто не мог подслушать.
– Колдуны нападут. Летом или даже в конце весны.
Тот машинально погладил рукоять меча.
– Уверен? Разборки у них между собой.
– Про замятню слышал. Но вчера их лазутчик здесь был. Что-то увидел дозорный в пограничной деревне, но колдун убил его стрелой.
– Вот пырх… Значит, миру со степью – конец.
– Да. И если на землях Кираха их не сдержать, пойдут вглубь. Как там твои новобранцы? Научились чему?
– За месяц – только строй держать. Упереть копья в землю, чтоб верховых остановить.
Да-а… Против воинов степи, обучающихся владению оружием с детства, хрымы из бывших хлебопашцев – просто мясо. Не пушечное, пушек здесь нет, но и без них можно покрошить массу народа. А еще голод, эпидемии, в год войны неизбежные, они прибавят число могил. Может, не тот мир я выбрал для бегства от цыган?
– Клай! Сегодня и завтра – никому ни слова. Сколько еще случаев будет – вот так посидеть с друзьями? Не думая, что завтра половина из пировавших с тобой ляжет в землю. Молчи! Понял?
– Слушаюсь, глей!
Ну вот – опять. Не в силах поломать чинопочитание этого мира, я отправился проверить, как разместят людей брента, куда определят его кхаров. Приезжие разгружали воз. Наверняка там какие-то подарки. С пустыми руками здесь приезжать не принято. Самый блестящий предмет оказался в руках Мюи. Не сложно догадаться какой – горный байк с согнутым передним колесом.
– Признайся, упала?
– Да… Ямка в траве была. Я не заметила.
– Не ушиблась?
Она удивленно вскинула брови. Подумаешь, нежности. Кости целы – считай, все в порядке.
Я осмотрел велосипед. Восьмерка знатная, колесо трется о вилку. Десять минут поработать пассатижами, подтянуть-отпустить спицы, потом подкачать насосом, пристегнутым к раме. Вот и вся любовь.
– Отремонтировать можно. Но не сразу, – соврал я. – Оставишь. После вашего отъезда найду время, исправлю.
И тем самым аккуратно верну байк себе. Мне он нужнее. Самое скоростное транспортное средство на планете. Чтоб патрулировать мою границу со степью, это километров двенадцать – самое то.
Вечером я приказал накрывать на столы прямо во дворе, внутри крепостных стен. Брент изумленно качал головой. Нам, белой кости, полагается ужинать внутри, в каминном зале. Под открытым небом – столовка для простолюдинов. Но я специально старался показать ему – не чураюсь хрымов ровно также, как во времена, когда был «купцом Гошем». Если они со мной за одним столом, дистанция минимальная – только чтоб место знали. Бренту тем более не по чину ломать шапку.
А вне замка и воздух чище.
Мюи устроилась справа от меня.
– Гош! Ты не прогнал вдову? Нет денег на откупное?
Что в переводе на русский означает: решил оставить ее себе как женщину? Неужто ревнует? Дразнить нельзя, здесь люди прямолинейные и решительные, на расправу скорые.
– Выплатил. И оставил. Она – мой кмит. Толковый, кстати.
Огромные глаза под рыжими бровями округлились от удивления, и мне нестерпимо захотелось их поцеловать.
– Как же так, глей? Любой кхар знает – кмитом может быть только мужчина. Я думала, Тиг – твой кмит?
– Они оба управляют хозяйством глейства. И, заметь, толково.
– А кого возьмешь в жены?
Приехали… Правильнее всего сказать – тебя. Она, похоже, только этого и ждет. Да и Клай не прочь породниться с глеем, хоть он и ни разу не ант. Но война на носу! И сердце мое будет спокойней, если в самую опасную пору Мюи отсидится в тылу, в отцовском доме.
– Возьму! Только приведу глейство в порядок. С прошлых владельцев здесь такой бардак! Приличную девушку привести стыдно.
Я будто невзначай погладил девичью руку. Она резко выдернула ее и начала сосредоточенно накладывать себе еду.
Вот же трам-тарарам и туда меня в дупло… Обиделась. Наверно, ждала прямого предложения. А я, тюфяк, пропустил мимо ушей прямой намек.
«Хочешь, заберусь ей в голову, узнаю, что она на самом деле думает?»
Я чуть нож не уронил. Неделю не общался с помощничком, успел от него отвыкнуть. Но что за подлость он мне предлагает!
«Биб! Не смей».
Но, быть может, стереть ее память о последних пяти минутах? Свои промахи? Все равно, лезть девушке в мозги не буду. Что я тогда за мужик?
А ужин, по местным меркам – настоящее пиршество, набирал обороты. Щедро лился нир. В деревянные кубки хрымов – пиво. Мюи налегла на кувшинчик вишневки. Знаю, меры не видит. Может и литр, и полтора опрокинуть. Одна надежда – на плотную закуску.
Люди Тига тем временем притащили главное блюдо, до этого ни в Кирахе, ни вообще здесь не виданное. На деревянных подносах исходили паром горки толстых коричневатых лепешек. А запах какой был – м-м-м…Что может сравнится с жареной картошкой и ее ароматом?
Картофель, привезенный из Дымков, начал прорастать. Пока молодой не вырастет, а тут я приказал садить его щедро, весь остальной надо было спасать – путем съедания.
Помню, в армии на срочной картошку чистили шестью движениями, получался кубик. Остальное шло в отход. Здесь люди бережливые, кожуру снимают тонко, порченное и глазки аккуратно вырезают.
Из картошки много чего готовят. Тем более – в Белоруссии, недалеко от которой я жил. Думаете, одинокий холостяк ограничивается яичницей с салом, хлебом и самогоном? Иногда себя надо баловать чем-то более разнообразным. Если картофельное тесто раскатать в лепешки, положить на них мясо с грибами и луком, накрыть другими лепешками и запечь, получатся колдуны. Штука простая, вкусная, вот только название для Мульда не подходит никак. Колдунов здесь не любят и поедать их вряд ли согласятся. Поэтому когда я научил повара Кираха их готовить, то сказал просто: драники с мясом. Обычные драники тот освоил днем раньше, как только кузнец Пахол изготовил терку из тонкого железного листа.
