Так что убийцы определенно стреляли в Нормалов… Я просто не понимала, чем они стреляли.
Сейчас я запуталась больше, чем когда-либо. Я рассеянно огляделась, надеясь найти какую-нибудь подсказку об этих грязных людях из Ничто. Что-то было в тени броненосца. Я случайно увидела, когда ищу следы. Это был небольшой металлический уголок с полосой черных полос у основания.
Мое удостоверение личности.
Я полезла под броненосец, не глядя, не думая. Что-то странное было обернуто вокруг карты. Что-то жесткое, губчатое… и холодное. Мое сердце билось в горле. Я выдернула руки к свету.
Какая-то часть меня знала, что скрывалось под «броненосцем» — интуиция или чистый животный инстинкт. В любом случае, я знала, что это был человек. И я знала, что он был мертв.
— Шериф Кляйн?
Она не ответила.
Я отпрянула от зоны досягаемости руки, потому что не могла избавиться от образа холодной, мертвой руки, хватающей меня за запястье. Я пошла по следу крови на земле и понимала, что Кляйн, должно быть, заползла под броненосец после того, как я ушла. Было темно, поэтому убийцы ее не увидели.
— Шериф? — снова прошептала я, хотя знала, что это было бессмысленно.
Клейн не отвечала. Ее глаза были полузакрыты, яркая зелень превратилась в бледное пятно. На ее губах были трещины, а язык распух до краев рта. Ее лицо, когда-то такое четкое и потрясающее, было искажено унижением смерти.
Я была рада тени. Возможно, в ней было еще что-то, чего я не видела. Под броненосцем воздух был прохладнее, значит, мухи ее еще не нашли — потому что ее тело еще не начало вонять.
Одна ее рука крепко сжимала мое удостоверение личности. Почему — я не знала. Я попыталась разжать ее пальцы, но по коже побежали мурашки из-за твердости руки. Другая ее рука была засунута под грудь — не была прижата, а упиралась.
Ее большой палец зацепился за воротник рубашки. Ее пуговицы я ни разу не видела расстегнутыми. Будто она умерла, когда вынимала что-то из рубашки…
Или убирала что-то.
Как только я подумала об этом, я заметила ненормальную выпуклость под ее воротником. Что-то было спрятано в ее рубашке. Что-то, что она не хотела, чтобы убийцы нашли. Что-то, что я, вероятно, должна была получить.
Это не помогло бы. То, как связаны мои руки, означало, что у меня не было контроля: вся верхняя половина моего тела должна была пройти под броненосцем. Мне придется лежать, вжавшись животом в покрытую коркой крови траву, и лезть под рубашку Кляйн. Будет тесно и темно. И я буду окружена ужасно холодной губчатой плотью.
— Да, но ты должна это сделать, — напомнила я себе. — Так что можешь просто смириться и покончить с этим.
Это было хуже, чем я думала. Здесь было сыро, и эта сырость задерживала все запахи вокруг меня. Мой смрад смешивался с воздухом смерти. Я подползла на расстояние досягаемости, и мне пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание — не потому, что я устала, а потому, что мое тело пыталось отключиться.
Голова кружилась. Сухое, сморщенное лицо Кляйн то появлялось, то таяло. Мое тело предпочло бы быть без сознания, чем трогать труп. И я не могла винить его.
— Хорошо. Ладно, ладно… фу!
На ощупь было как кожа жабы: холодная и рыхлая. Чуть ниже ее ключицы была огромная полоса засохшей крови. Я попыталась обойти рану и случайно задела ногтями.
— Фу! Гадость.
Я провела пальцами по траве, дрожа, пытаясь очистить их. Я поняла, что предмет под рубашкой Кляйн застрял слишком глубоко, чтобы до него можно было дотянуться скованными руками. Мне нужно было расстегнуть еще несколько пуговиц.
Это было унизительно. Кляйн заслужила большего. Зрение расплывалось, пока мои опухшие пальцы расстёгивали пуговицы, я старалась не смотреть на то, что находилось под ними. Я знала, что Кляйн умерла. Я знала, что никто никогда не узнает, что я расстегнула ее рубашку. Но мне все равно было противно это делать.
Ключ лежал прямо наверху. Я выдернула его и изо всех сил потерла о траву. Я уже придумала, как открыть кандалы, и я не хотела, чтобы на ключе было что-то мертвое, когда я суну его в рот.
Замок был расположен на узкой полоске между манжетами. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы воткнуть ключ в замок, и пока я разбиралась, у меня заболела челюсть, а между зубами застряла грязь. К счастью, все, что нужно было, чтобы повернуть его, это хороший толчок языком.
Наручники раскрылись и упали на землю. Я хотела лежать там целый час, широко раскинув руки до горизонта, наслаждаясь тем, что я снова могла двигаться. Но я не могла. Солнце поднималось выше, воздух становился жарче, а во рту так пересохло, что язык стал шершавым.
Пора было начинать разбираться.
Кляйн также удалось спрятать свой куб под рубашкой. Я схватила его и вынесла на свет, чтобы он зарядился, пока я решила поискать что-нибудь попить. В сундуке в кабине броненосца была вода — настоящая вода в бутылках, а не «СуперСок». Она была так глубоко спрятана под сиденьем, что убийцы, должно быть, ее не заметили.
Я осушила одну бутылку и начала пить вторую, пока копалась в поисках чего-нибудь еще, что могло быть полезно. Было бы неплохо поехать на броненосце через Ничто. Черт, я бы даже согласилась на велосипед или пикап — что угодно, лишь бы уехать как можно дальше от убийц. Но все было убрано начисто.
Они вытащили аккумуляторы из машин и полностью разрядили пушки. Не знаю, зачем они удосужились опустошить ружья, ведь патронники ничего не могли сделать без рычага и спускового крючка. Мне казалось, что в собранном виде они стоили бы больше, чем в разобранном виде.
Но что я знала?
Что я знала о чем-либо, если подумать? Здесь явно не было никаких правил. Люди могли просто бегать, убивать друг друга и воровать без объяснений. Я ощущала себя птицей, которая проснулась с парой рогов вместо крыльев — просто прыгала с лапы на лапу, чирикая: «Что, черт возьми, происходит?».
Вместо того чтобы пытаться разобраться в резне, я сосредоточилась на том, чтобы придумать план, как остаться в живых.
Сначала мне нужно было выбраться из Ничто. Мне здесь не место. Говард был прав: это было ужасно. Но о возвращении в Даллас не было и речи. Он был слишком далеко, и не было никакой гарантии, что Нормалы не подавят меня, как только получат шанс. Попытка добраться до Объекта, как бы зловеще ни звучало это имя, было лучшим выбором.
Потом мне нужно было придумать способ нести воду. У сундука не было ручки, и я не собиралась тащить его, как прямоугольного тридцатифунтового младенца, пока я шла пешком, сколько бы миль ни было до Учреждения. Карманы моего комбинезона были смешными. Их едва хватало, чтобы вместить кулак, не говоря уже о бутылке воды. Поэтому мне пришлось импровизировать.
Я сунула штанины комбинезона глубоко в ботинки. Затем затянула шнурки, фиксируя их на месте. В сундуке было шестнадцать бутылок с водой, и мне удалось поместить тринадцать из них в мои импровизированные штанины-карманы.
Да, возможно, мне придется идти так, как меня никто никогда не учил, но, по крайней мере, я не буду испытывать жажду.
Я проковыляла к Кубу и увидела, что он полностью зарядился. К сожалению, он был заблокирован отпечатком — и, что еще более прискорбно, нужный мне отпечаток был на застывшем пальце мертвого шерифа.
Разжать ее пальцы было так же тяжело, как и в первый раз, когда мне пришлось прикоснуться к ней. Куб отреагировал, как только его сканер соединился с ее большим пальцем. Проекция колеса меню появилась из его верхней части, и я сразу поменяла настройки безопасности.
Куб без вопросов принял отпечаток моего большого пальца — вероятно, потому, что мой файл был стерт еще тогда, когда Говард думал, что я умерла. Вряд ли он бы меня впустил, если бы знал, что у меня за плечами три ареста… и что я была единственной подозреваемой в семи нераскрытых расследованиях поджогов. Иногда все просто работало.
Куб Кляйн теперь принадлежал мне. У меня был полный доступ ко всем ее файлам, личным записям и паролям. Но самое главное, я могла посмотреть на ее карту.
