его. Он был застенчив и не уверен в себе, но точно привык к тому, что ему подчиняются.
Сидя очень близко к парню, Амели заметила, что на нем была та же черная шерстяная рубашка с длинными рукавами, которая была на нем вчера вечером под туникой. Она рассмотрела каждую черточку его лица и шелковистые рыжевато-светлые волосы. Черты лица у парня от носа до подбородка, были такими же изящными, как и у Рошель. Амели невольно почувствовала свое с ним сходство. Ей самой не хватало тех женских качеств, которые большинство мужчин считали привлекательными. Хотя ее это не волновало, Амели знала, каково это — чувствовать себя обособленной.
Несмотря на это, она не могла не думать, как парень отнесся к смерти дяди. Амели сомневалась, что он был в трауре…, и кто мог его винить в этом? Хэмиш только и делал, что унижал Хита прошлым вечером.
Снова взглянув на колоду карт, Хит сказал:
— Я немного позавидовал, когда твоя сестра попросила Лизбет пойти прогуляться. Может быть, мы с тобой могли бы сделать то же самое? Я был бы рад выбраться из этого зала.
Амели колебалась. Если они выйдут во двор, Лизбет и Селин могут присоединиться к ним, а Амели хотела поговорить с Хитом наедине, в надежде, что он будет более откровенным. В то же время она не хотела отказываться от его приглашения.
— Куда мы пойдем? — спросила Амели.
— В минуты отчаянной скуки я исследовал нижние уровни. Там есть кое-что интересное.
Амели сильно сомневалась в этом, но так, по крайней мере, она могла бы отвлечь его от одиночества.
— Веди, — сказала она, стараясь казаться беззаботной.
Хит встал, взял с края стола маленький фонарь и подошел к Рошель:
— Я собираюсь размять ноги с мисс Амели. С тобой здесь все будет в порядке? Останешься с леди Саорис или, может быть, хочешь пойти с нами?
Рошель улыбнулась Хиту, а потом подарила улыбку Амели. Она была ослепительна.
— Вы двое идите. Я должна остаться здесь на случай, если мама проснется. Я сказала одной из горничных, чтобы она сразу же пришла за мной. — Рошель указала на розовую розу на своей вышивке. — А леди Саорис показала мне новый способ завершить вышивку кромки.
Недолго думая, Амели посмотрела на Саорис и поинтересовалась:
— Ты разбираешься в вышивке? — и тут же поняла, как оскорбительно это могло прозвучать.
Саорис просто приложила палец к губам:
— Никому не говори. Это секрет.
Амели изо всех сил старалась не выдать дрожь. От этой женщины у нее мурашки бежали по коже.
— Тогда без нас тебе будет лучше, — констатировал Хит, жестом отодвигая Амели от стола, и с притворной галантностью обращаясь к своей сестре: — Обещаю защищать ее ценой собственной жизни.
— Я знаю, что ты так сделаешь, — ответила Рошель.
Амели поймала себя на мысли, что если они и столкнутся с трудностями, что маловероятно, именно она будет той, кто защитит его. И в то же время девушка чувствовала открытую привязанность между Хитом и Рошель. Понаблюдав за отношениями Дамека и Антона, Амели испытала какое-то счастье, познакомившись с братом и двумя сестрами, которые действительно любили друг друга. Сама Амели любила Селин больше всех на свете и не могла представить мир без нее. Казалось, Хит и Рошель полностью совпадали друг с другом, были равными.
— Куда? — спросила Амелия.
— Следуй за мной.
Хит повел ее по коридору в конце которого находилась боковая комната с открытым арочным проемом вместо двери. В конце комнаты, в самом темном ее углу оказался еще один арочный проем, более узкий, чем все остальные. Хит вошел прямо в него.
— Куда мы идем? — с любопытством спросила Амели. Интересно, что внизу может быть настолько интересного, чтобы заманить туда молодого барона?
Хит остановился, держа в руках фонарь:
— Эта лестница ведет вниз, в старую тюрьму. Я знаю, это звучит жутко, но мне нравится гулять там, внизу. Там тихо. Но если ты не хочешь идти, я пойму.
Тюрьма? Амели пожала плечами. Она уже видела старые тюрьмы, в замке Сеон. Они не особенно интересовали ее, но и не беспокоили. Там они смогут свободно поговорить.
— Нет, все в порядке. Иди вперед. Я пойду за тобой.
Хит повел ее вниз по винтовой лестнице, и скоро они оказались в помещении, которое когда-то было, караульной комнатой. У одной стены находился очаг, напротив, примерно в десяти шагах от очага, стоял старый полуразвалившийся письменный стол. Рядом с тяжелой деревянной дверью на другой стороне комнаты висела связка ключей. Дверь была открыта.
Хит и Амели прошли прямо в эту дверь. За дверью, примерно на середине комнаты, стоял ряд клеток, в конце которого Амели заметила маленькую закрытую дверь.
Хит оглянулся:
— Ты точно не против? Это единственное место в замке, где я могу быть уверен, что меня никто не потревожит.
— В тюрьме Кимовеска?
Он помрачнел:
— К тому же… я знаю, это звучит странно, но я не возражаю против камер. Бывают дни, когда я не могу придумать ничего лучше, как запираться где-нибудь, где меня никто не найдет.
Амели начала понимать его немного лучше. Может быть, не так уж и странно, что ему здесь нравилось.
— Хит… — начала она. — Я знаю, что это не мое дело, но тебя не беспокоит, что твоей сестре предлагают выйти замуж за принца Дамека?
К счастью, вопрос его не оскорбил:
— Беспокоит? Конечно, беспокоит. Дамек немногим лучше животного, но Рошель знала себе цену и свое место с тех пор, как мы были детьми. Ее судьба всегда заключалась в том, чтобы выйти замуж за того принца или дворянина, который возвысит нашу семью. Моя судьба — унаследовать титул отца и играть роль барона. Ни один из нас не может избежать этого, и мы оба прекрасно это знаем, — он говорил все безучастным, покорным голосом. Словно прочитав выражение ее лица, он добавил: — Я действительно сожалею о жизни, к которой ее принуждают, но у меня нет сил остановить это. Как и у нее.
— Ты можешь попытаться бороться со своей матерью.
Хит невесело рассмеялся:
— Никто не борется с матерью. Иногда я думаю, что отец умер нарочно. — Повернувшись, он окинул взглядом ряд камер: — Здесь так спокойно.
Амели не знала, что сказать. Кто-то боролся с его матерью. Кто-то был готов убить, чтобы остановить этот брак. Кто это был?
— Может быть, нам стоит вернуться наверх? — предложила она.
— Ты этого хочешь?
— Думаю, что да.
Немного неохотно Хит вышел из камеры, высоко поднял фонарь и повел ее
