— Нельзя сдаваться. Я буду сильной, — шептала она разбитыми губами, и снежинки, словно белые призраки, танцевали вокруг нее, обещая показать дорогу в Бездну. В какой-то момент Альга перестала чувствовать свои ноги и увидела себя со стороны, как будто она парит над землей.
Уже за полночь девушка выехала на какой-то широкий тракт, такой же пустой, как весь мир, и в этот раз потеряла сознание уже надолго.
Ее нашли лежащей на обочине дороги и привезли сюда. Жрицы приняли незнакомку, предоставили крышу над головой и выходили. Ходящая провалялась в горячке до самого начала весны. А затем, когда пришла в себя, была настолько слаба, что ей потребовалось много времени, чтобы твердо встать на ноги и решиться на дальнейший путь.
Беседа с господином Дави не прошла даром. Пытка, которую она пережила, до сих пор давала о себе знать. Альга внезапно чувствовала слабость, головокружение, резкие уколы в груди, и из носа начинала хлестать кровь. В первые дни это случалось часто, иногда по три-четыре раза, затем, по мере выздоровления, — все реже и реже. Мучивший ее кашель прошел, и девушка, поняв, что не падает через нар после того, как встала с кровати, решила — пора собираться в дорогу…
Утром, едва пропели третью молитву и затих колокол, Альга вышла на улицу, закинула котомку на плечо и направилась к воротам. На ней было подаренное жрицами простое темное шерстяное платье с белым воротничком и куртка, как раз такая, чтобы не мерзнуть в это время года.
Ее никто не провожал, все слова мать-настоятельница сказала еще вчера, когда закончилась служба. Никто здесь так и не узнал, что за больная жила у них все это время. Жрицы Мелота не задавали вопросов, а Ходящая не спешила рассказывать о себе.
Перед воротами девушка остановилась, помедлила, обернулась. Долгим взглядом посмотрела на храм, о котором у нее остались теплые воспоминания, и, подгоняемая колокольным звоном, поспешила к рынку.
Обоз — три груженных товаром телеги, которые сопровождали одиннадцать человек, — двигался быстро. Альга сидела на самой последней повозке, между женщиной, везущей на продажу войлок, и правящим лошадьми стариком, сквернословящим по поводу и без повода. Трое стражников, нанятых в городе, ехали впереди.
Торговка войлоком вначале говорила с девушкой, пыталась рассказывать о своем хозяйстве, ценах, поднявшихся после начала войны, и сволоче-зяте, пропившем последние солы, спрятанные ею на праздник Имени, но, заметив, что ее не слушают, обиделась и больше не общалась.
На ночь обоз остановился в одной из множества деревень, расположенных вдоль тракта. Альга заплатила за ночлег и еду из тех небольших денег, что дала ей мать-настоятельница.
На постоялом дворе с земляным полом и низким потолком водилось множество блох, и Ходящей пришлось защищать себя подходящим плетением, а утром, спозаранку, они вновь отправились в путь.
Дорога шла через многочисленные рощи, перемежающиеся невозделанными полями. Колеса телеги тихо поскрипывали, лошади шумно вздыхали, старик продолжал ругаться. Альга, толком не выспавшись, клевала носом.
Последние три дня колдунья побеждала, так как девушке никак не удавалось пробить ее щит. Все плетения отскакивали от него, словно горох от стенки. И каждый раз сдиска смеялась:
— Только тьмой, милая. Только тьмой.
Она принуждала Альгу коснуться темной «искры». Но выпускница Долины не знала, как это сделать, да и не хотела так поступать. Сама мысль воспользоваться чуждым Даром вызывала у нее отвращение и тошноту. Она никогда бы не нарушила закон, принятый ею за единственно истинный еще на первой ступени. Поступить столь кощунственно девушка не могла. Это словно поднять руку на Галир.
И неважно, что речь идет о сне.
Нет! И еще сто раз нет! Через такую границу она не переступит никогда! Даже если ей будет угрожать смерть!
Снова и снова Альга пробовала пробиться сквозь преграду — и все-таки нашла решение.
Подобрала такой ключ к замку, когда темная «искра» не требовалась. Вместо черной кувалды использовала белую иглу и победила. Эта победа наполнила ее душу настоящим ликованием, и, словно в награду за усердие, она проспала большую часть дня, укрывшись шубой старика, не обращая внимания на то, что телега едет по колдобинам. Беглянка впервые за долгое время не видела никаких снов и отдыхала.
Она проснулась во время кратковременной остановки в каком-то селе, с удовольствием умылась, быстро перекусила, и обоз вновь отправился в дорогу. Все хотели преодолеть до темноты еще приличный кусок тракта, чтобы заночевать в большой деревне, где был пристойный трактир, а не клоповник, как в прошлый раз.
Они ехали через березовый лес, светлый, чистый и радостный, когда их нагнал всадник. В осанке молодого мужчины чувствовалась военная выправка. У него было открытое, благородное лицо и острый взгляд. Заметив, что Альга смотрит на него, он сверкнул белозубой улыбкой из-под усов, словно девушка была его старой знакомой, и направил коня вперед, заговорив с главным среди стражников.
Ходящая смотрела на незнакомца с подозрением. После предательства Райла она была настороже. Девушка знала, что ее будут искать, и понимала, что от места, где она убила господина Дави, до храма Мелота не слишком большое расстояние. Если у сторонников колдуна есть опытные ищейки — ее вполне могли обнаружить. Именно поэтому Альга так сильно хотела как можно быстрее добраться до Корунна и оказаться в окружении сестер и братьев, среди которых гораздо безопаснее, чем с чужими людьми на одной из многих дорог Империи.
— Вставай! — Меня потрясли за плечо. — Рассвет.
Я с трудом поднял тяжелую от недосыпа голову и посмотрел на темное небо:
— Ничего не путаешь, Трехглазый?
— Тебе еще перевязку делать. Пойду найду Пиявку.
За время сна правый бок и штанина сильно намокли на влажном мху. Меня не спас даже плащ. Хотя на болотах было намного теплее, чем на равнине, я сильно замерз — холодная вода оставалась холодной водой. Восток в отличие от запада все еще пытался сбросить оковы прошедшей зимы.
Солдаты вокруг медленно просыпались. Островка, на котором пришлось заночевать, едва хватило на нас всех. Мы сбились в кучу, чтобы не околеть ночью, словно какие-то суслики во время холодной зимовки. Я поднял со мха плащ, с омерзением посмотрел на эту мокрую тряпку, встряхнул ее и поплелся искать милорда Рандо. Он был командиром отряда, а меня, как единственного сотника, назначил своим заместителем.
— Как твоя голова? — первым делом спросил он.
— Жить буду, — усмехнулся я, глядя на рыжеватую местность. — Пускай люди поспят еще два нара, милорд.
