Купцы заколебались. Их интересы совпадали с интересами Тиллана. Даже Таллия почувствовала восхищение перед человеком, который, в жалком убежище, под носом у врага, едва оправившись от потрясений минувшей ночи, планирует завоевать свой мир.
— Нилькеранд! — повторил Мендарк. — И ты называешь дураком меня?
Беренет крутил свои усики, с загадочной улыбкой глядя на Тиллана. Невозможно было определить, что он думает.
— Но сначала, — выкрикивал Тиллан, — мы должны выгнать предателя Мендарка.
— Это незаконно, — слабо возразил Мендарк. — Совет не может быть распущен, пока не достигнута его цель. Впрочем, что ты знаешь о чести, о наших древних кодексах? Единственный закон…
— Закон себя не оправдал, — перебил его Тиллан. — Мы должны почерпнуть силу в наших собственных идеалах, чтобы переделать мир и создать законы, которые принесут нам гармонию.
— Следуйте за ним, и вы погибнете, — обратился Мендарк к присутствующим. — Его уверенность растает быстро, как снег летом…
— Старый дурак! — глумился Тиллан. — Лучше попытаться и умереть, чем умереть с сознанием, что мы побоялись попытаться.
Было проведено голосование, и купцы оказались на стороне Тиллана. Кроме Таллии и Беренета, все остальные, даже личная стража Мендарка, за исключением Оссейона, переметнулись к Тиллану. Торгстед присоединился к мятежникам, — правда, Таллия надеялась, что он следует плану Мендарка. Итак, все решено. Хотя это и было незаконно: Совет распущен и реформирован, а Тиллан стал Магистром.
Мендарк повернулся к своим малочисленным сторонникам, которые жались друг к другу, пораженные внезапной переменой. Он был удивительно спокоен.
— Ну что же, больше мы ничего сделать не можем. Ты не возражаешь, если мы пойдем своей дорогой? — спросил он у Тиллана.
— Убирайся! — ответил Тиллан. — Или ты испытаешь на себе мой гнев!
Мендарк улыбнулся, и Таллия вдруг поняла, что он что-то задумал.
Они с Беренетом подняли один сундук, Оссейон — другой.
— Поставьте их на место! — приказал Тиллан. — Стража…
Мендарк вытянул в его сторону руку со сжатым кулаком. Тиллан побледнел и схватился за голову, не в силах закончить фразу.
Маленькая группа Мендарка последовала за ним: Беренет, Оссейон, Таллия и Лилиса. Когда они вышли на улицу, им вслед неслись проклятия Тиллана.
— Все прошло лучше, чем я надеялся, — сказал Мендарк со смешком, как только за ними закрылась дверь.
— Ты намеренно порвал с ним? — спросила Таллия.
— Бежать с таким количеством народа — все равно что тащить на плечах труп. Пусть себе едут в Нилькеранд! У меня полно других забот.
— А Совет?! — сказала Таллия. Мендарк помрачнел:
— А что мне было делать? Орстанду не заменишь. И один я не справлюсь.
— У тебя есть я, — умоляющим тоном произнес Беренет. — Мы можем собрать новый Совет.
Таллия фыркнула. Бросив на нее сердитый взгляд, Мендарк попытался объяснить Беренету, почему его предложение неосуществимо:
— Совет — это больше, чем название. Опыт тех членов Совета, которых мы потеряли за последние несколько дней, не возместишь и за пятьсот лет…
Беренет резко отвернулся. К группе подошла женщина-хлюн. Молча выслушав Мендарка, рассказавшего, что произошло, она скривила губы.
— Что ты хочешь? — резко спросила она.
— Я вынужден вновь просить убежища для меня и моих спутников, — терпеливо обратился он к ней.
Женщина указала на помещение, которое они только что покинули.
— Вот твое убежище, — сказала она.
— Нет, — возразил Мендарк. — Теперь там мои враги.
— Ты просил нас их приютить. Ты должен остаться с ними.
— Я не могу!
Ее карие глаза метнули искры. Она топнула ногой, но Мендарк не пошевелился. Тогда она свистнула, и появился еще один хлюн. Второй хлюн покачал головой, и женщина увела Мендарка за рукав, а его спутники остались ждать.
Прошло тревожных полчаса, прежде чем она вернулась. Мендарка с ней не было.
— За мной! — прошипела она.
Они долго шли, таща тяжелые сундуки и свои вещи. Новое жилище отражало их понизившийся статус: голая комната, пол в ней был чуть выше уровня прилива, отчего в помещении стоял запах вонючей воды. Мендарк ждал их внутри.
— Они недовольны! — сказала Таллия.
— Когда я занимал пост Магистра, у меня не всегда складывались хорошие отношения с хлюнами, — пояснил Мендарк. — Приходилось им угрожать. Сейчас нам надо быть начеку. Они боятся, что Иггур сожжет город. Им ничего не стоит нас выдать. Таллия, пойдем со мной.
Они вышли на улицу. Отойдя на несколько шагов, чтобы разговор не услышала женщина-хлюн, стерегущая их, Таллия поинтересовалась:
— Что ты собираешься делать, Мендарк?
— Не знаю. — Его лицо осунулось. — Прошу тебя, найди какую-нибудь лодку. У тебя есть золото?
— Немного, — ответила она. Потом, осознав, что сейчас нанять бот обойдется во много раз дороже, добавила: — Правда, недостаточно.
— Возьми. Единственное, чего у меня много. — Он подал ей тяжелый кошелек. — Забери с собой девчонку и, если удастся, оставь ее где-нибудь.
— Твое великодушие ограничивается туркадским золотом, — сказала Таллия, отворачиваясь.
Не успела она пройти и десяти шагов, как дорогу ей преградила разъяренная женщина-стражник.
— Куда ты направляешься?
— В Туркад, — вежливо ответила Таллия.
— Возвращайся назад! — Хлюнша вытащила нож.
Таллия повернула обратно.
— Ты слышал? — обратилась она к Мендарку.
— Лучше мне переговорить с ней, — вздохнул он.
Последовал долгий спор, пока хлюншу убедили, что единственный способ избавиться от незваных гостей — дать Таллии возможность найти бот. К тому времени уже прошло полдня.
Теперь Таллия и Лилиса, ее маленькая тень, ждали возле одной из самых больших пристаней портового города. Они не могли никуда идти без сопровождения, а хлюнша не торопилась.
— Ты была здесь раньше? — спросила Таллия Лилису.
Лилиса вздрогнула:
— Это запретное место. Один раз меня послали сюда с донесением, но дошла я только до низа лестницы.
— Ты боишься?
— Мы, уличные, всегда боимся. Но теперь — нет, я ведь с тобой.
— Ну а я боюсь.
— Ты? — По мнению Лилисы, Таллия была всемогущей. — Все кругом говорят, какая ты умная.
— О? И что же они говорят?
— Что ты — лучший борец в мире. Что ты можешь победить вооруженного мужчину голыми руками.
Таллия издала смешок:
— Это все болтовня. Я могу победить одного-двоих, даже троих, если повезет или если они неискусны или пьяны. Я предпочитаю не драться, если драки можно избежать. Что еще обо мне говорят?
