Это было нечто нежное, мягкое, уступчивое и в то же время сильное, крепкое, как океанский корабль, только что спущенный со стапеля. Легчайшее, парящее над миром и даже в этом подземелье веселящее все вокруг, но и несминаемое, возобновляющееся постоянно, как трава или волны, как ветер или восход солнца. Теперь Гиена знал, зачем он пришел сюда и что от него требовал Падан, он протянул руку и стянул это Покрывальце со странного ящика, скомкал. Ткани в этом Покрывале оказалось меньше, чем водки в одной рюмке, он бы мог вообще спрятать его в своем ухе, если бы захотел, и оно бы там отлично уместилось… А ведь казалось, пока было расстелено, таким широким и длинным, не меньше, чем зимняя женская шаль.
И тогда в храме что-то изменилось, Гиена почуял это, как вообще привык чуять и оценивать опасность. Тревога, храмовники заметили его, поняли, что он забрался сюда, в сокровищницу, и уже знали, что он похитил эту вот тканинку, Покрывальце это… клятое!
Он дернулся, как будто в него попала тяжелая и острая стрела, пробив насквозь. Он все-таки чего-то не заметил, пропустил какую-то из местных ловушек, и теперь нужно было удирать!
Берит сунул Покрывало за пазуху и побежал назад, к двери, уже не обращая внимания на драгоценности, которые хотел собрать для себя как гонорар за дело… Он бежал и про себя начинал молиться – только бы двери, которые он оставил открытыми, не защелкнулись какой-нибудь магической хитростью, с которой он не успеет справиться, потому что через считаные минуты тут будут стражники… Он слышал обостренным пониманием происходящего, как они где-то над ним топают сапожищами, расставляясь по периметру храма, и даже на стенах, с которых ему еще предстояло спуститься…
В город они вошли за несколько минут до того, как стража начала закрывать ворота. Хотя это и необычно было, потому что в некоторых портовых городах, перегруженных работой, как слышал Фран, ворота вообще не закрывали – слишком много нужно было перетащить грузов, приходилось еще и ночами трудиться. Но тут, видимо, привыкли иначе, и сведения Франа, рыцаря Ордена Берты Созидательницы, оказались неточными.
Ворота заперли, едва Фран с Калметом оказались за стенами, они даже посмотрели, как это происходило. Вышло, кстати, довольно шумно, с руганью привратных солдат с крестьянами, которые чего-то не успели – кто не успел выехать, а кто-то не сумел уже въехать. Но так или иначе, а ворота все же закрылись. Привратники, все еще доругиваясь и ворча, выставили с внутренней стороны двух охранников, а потом пошли в караулку – ужинать, по всей видимости. Калемиатвель проговорил:
– Все как обычно, господин, как и у нас бывает.
– Нужно постой найти, – решил Фран, и они отправились искать гостиницу, чтобы поужинать и расположиться на ночь.
Гостиница, в которой они решили остановиться, стояла сбоку от одной из рыночных площадей. Здесь было почище других постоялых заведений, куда они по дороге заглянули, и лица у служанок были чуть веселей, и одеты они оказались чуть побогаче, и выглядели более довольными и сытыми. Называлась она «Четырехлистник», что это значило, ни Фран, ни Калмет не знали, но что-то это все же значило, а как же иначе?
Пока они ужинали, кстати, неплохим жарким из свинины, сыром, довольно ароматным и крепким вином и на редкость хорошими, свежими булочками, которых Калмет съел чуть не целую дюжину, макая их в подливу от жаркого, Фран поговорил с хозяином. Тот, быстренько оглядев зал, присел за стол к самому богатому и знатному, по его мнению, путешественнику и пустился в обычные в таких случаях разговоры.
Тогда и выяснилось, что власть в городе крепка, а времена установились спокойные, слава барону и всему его благородству, даже чумы, что частенько наведывается в портовые-то города побережья, давно не бывало… Но говорить с владельцем «Четырехлистника» оказалось, в общем, скучновато, поэтому, когда он стал повторяться, а есть уже не хотелось, Фран с Калметом посмотрели на комнату, которую им выделили, одну на двоих, но с двумя кроватями, и отправились бродить по улицам.
Хотя Фран и подозревал, что в этом сером, убогом городишке, где слишком тесно, по его представлениям, проживало тысяч под двести разных смертных, смотреть будет не на что. Не могло быть тут ничего слишком-то уж интересного, даже порт, пожалуй, будет таким же унылым, как и все в этих землях, в этих владениях.
Хозяин им вслед прокричал:
– Вы бы осторожнее ходили, гопода хорошие, не ровен час, в портовые кварталы забредете. А там по ночам разное случается, туда даже стражники лишний раз не суются.
Франа это мало беспокоило, он лишь звякнул навершием кинжала о поясную пряжку и ничего не ответил. Неожиданно Калмет решил высказаться:
– Господин, не нравится мне этот трактирщик. Ох не нравится… Видно же, что он бывший солдат, битый и умный, и глаз у него на нашего брата наметанный, он многое понимает.
– Уже понял, – рассеянно отозвался Фран.
– Может, и уже, – согласился оруженосец.
В этом была доля правды, солдата видно и по выправке, и по привычкам. Как ни переодевайся и кем ни представляйся, как ни меняй форму и белым плащом ни прикрывайся, а главное все равно остается. И хорошо ли было в их нынешнем положении, что остается? Пожалуй что, не очень, ведь приказано же Госпожой, чтобы они тишком, незаметненько… Только как тут незаметным останешься?
– Значит, – решил Фран, – нужно все провернуть быстро, чтобы никто ничего не успел против нас предпринять.
И оба подумали, как иногда бывает между тесно живущими и хорошо знающими друг друга людьми, что было бы неплохо, если бы они еще знали, что именно им тут делать?
Они бродили, смотрели на людей, которых становилось по вечернему времени все меньше, напились в фонтане, который подавал воду, а потом ноги сами привели их… куда-то ближе к порту, в некий пограничный район, между относительно зажиточной частью города и кварталами совсем уж бедных, едва ли не нищенствующих обывателей. Как часто случается, это были старые кварталы, с которых город начинался в невообразимо далеком прошлом.
Так и должно быть, решил Фран, богачи могут позволить себе новые дома, а в прежние, ветшающие и потихоньку разваливающиеся, селились те, у кого денег на новое жилье не было. Лишь позже, когда город обретет достаточный статус, когда снова пойдут деньги тех, кто захочет сюда переселиться, центр начнет восстанавливаться, заново отстраиваться, ремонтироваться, и тогда, глядишь, это место вернет респектабельность, станет настоящим украшением города – богатым, привольным и спокойным. Но пока до этого было далеко.
