Тут Гермиона вспомнила некоторые уроки из области политики и дипломатии, которые ей преподала Нарцисса. Рон не просто так по дури прикалывается. Их с Драко подставляют, и за Роном стоит кто-то из руководства школы. Она решила проверить:
— Если тебе так будет спокойнее… — И показала свое левое запястье, на котором если что и было, то только небольшой браслет с гербом Малфоев. Знак того, что они с Драко встречаются. У Драко был такой же с гербом Гриффиндора, ибо своего герба у Гермионы по понятным причинам не было.
Увидев это, Рон покраснел еще больше.
— Это еще ничего не доказывает, Метка может быть где угодно.
Гипотеза превратилась в теорию.
— Ты хочешь осмотреть ее целиком, Уизли? — Малфой ответил грубостью на грубость. — У тебя нет на это права.
— Конечно, Малфой. Теперь это право есть только у тебя.
Гермиона молила всех богов, чтобы Драко не сорвался. Но волновалась она напрасно, поскольку ее кавалер начал играть в подобные игры задолго до того, как впервые услышал слово «Хогвартс». И сейчас он отработал стандартный сценарий:
— Отойди с дороги, Уизли. Или нам придется позвать кого-нибудь из деканов.
— В этом нет необходимости, мистер Малфой, — Снегг, оказывается, уже какое-то время наблюдал за развитием ситуации. — Мистер Уизли сейчас извинится за свое поведение перед мисс Грейнджер и перед вами. В противном случае, он будет ходить ко мне на отработки до тех пор, пока не извинится.
Рон покраснел еще больше, но руку убрал и выдавил из себя извинения. Гермиона прошла внутрь, Драко направился в подземелья, Рон собрался было проследовать за Гермионой, но Снегг его остановил:
— Мистер Уизли. Запомните на будущее — повышенная агрессивность является признаком слабости.
С чем и отчалил.
* * *
На следующий день произошло еще одно событие, напрямую связанное с рождественским детским праздником: кто-то в Министерстве решил провести углубленное расследование. Тут надо кое-что пояснить. На следующее после Рождества утро, Люциус, как законопослушный волшебник, быстренько смотался в Отдел Обеспечения Магического Правопорядка, где накатал длинную бумагу о том, что вчера вечером в его дом заявились опасные разыскиваемые преступники, которые то-то и то-то делали, а он не мог ничего предпринять потому что… и т. д. и т. п. Люциус даже умудрился за эту, пустую по своей сути, бумагу, получить премию «за предоставление ценных сведений об особо опасных преступниках». Немного, примерно полторы годовых зарплаты Артура Уизли. Для Малфоев почти ничего, но, как говорится, пустячок, а приятно.
Вообще-то, после этого никакие вопросы к участникам событий не должны были появляться, тем более, что даже если Малфои и в самом деле были бы сильно законопослушными волшебниками, предпринять что-либо в той ситуации, означало совершить самоубийство извращенным способом с отягчающими обстоятельствами, и любой оперативник это понимал. Понимать-то понимали, но кто-то в аврорате проявил инициативу, и в Хогвартсе появился молодой следователь. Молодой, но очень рьяный. С Драко он побеседовал быстро и вежливо, а вот за Гермиону, похоже, решил взяться всерьез. Как только девушка появилась в выделенном ему кабинете, он начал резко и строго, без лишних приветствий:
— Итак, что Вы готовы сообщить о своих контактах с разыскиваемыми преступниками? Когда Вы решили с ними связаться, как часто общались, через кого, какова Ваша роль в этой банде?
Еще месяц назад Гермиона испугалась бы и задрожала, но двухнедельное общение с Малфоями подействовало на нее весьма благотворно; к тому же, Люциус не раз намекал, что теперь они Гермиону в обиду не дадут, поэтому она ответила тоже весьма дерзко:
— Во-первых, представьтесь, во-вторых, не смейте на меня кричать, и в третьих, объясните, почему Вы меня в чем-то обвиняете?
— А как каталась, сама знаешь с кем, в саночках, не забыла? — прошипел следователь хорошо поставленным голосом. — Я тебя на чистую воду выведу, грязнокровка!
Гермиона начала закипать:
— Назови себя и извинись! — прошипела она не хуже следователя, доставая палочку.
Тот посмотрел на девушку сузившимися от злости глазами, и тоже достал палочку:
— Выпей-ка это, — подтолкнул он в ее сторону чашку, — и лучше сама…
Неизвестно, чем бы все закончилось, прежде всего для самого следователя (Гермионе, при самом плохом раскладе, светило бы не больше пары дней в лазарете), если бы в дверь не вошел министр Скримджер. Вошел он степенной медленной походкой, будто проходил мимо и случайно заглянул, но сбившийся набок котелок и тяжелое дыхание говорили о том, что к этой двери он чуть ли не бежал:
— Здравствуйте, здравствуйте, молодые люди, чем заняты?
Следователь встал:
— Сотрудник следственного департамента Маркус Грипнхем. Провожу следственные действия в отношении подозреваемой в связях с особо опасными преступниками…
— Так ты следак? — спросила Гермиона. — А я думала бандит с большой дороги, судя по манерам.
— О, мисс… э-э-э… простите…
— Грейнджер, Гермиона Грейнджер.
— Да, мисс Грейнджер, понимаете, сейчас времена тяжелые, у следователей работы много, вот и срываются иногда. Если Маркус что-то сделал не так, он извинится. В вашем кругу так принято, не так ли, Маркус? Ведь у вас полно знакомых среди друзей Дамблдора?
Следователь слегка нахмурился, но под строгим взглядом министра выдавил:
— Простите, мисс Грейнджер, я, похоже, и в самом деле погорячился.
А министр тем временем продолжал свой допрос:
— И какие у тебя претензии к мисс Грейнджер?
— Есть сведения, что она была замечена на так называемом «детском празднике», который устроил Вы-Знаете-Кто…
— Действительно, новость, — министр уже издевался в открытую. — По-моему, Люциус уже дал исчерпывающие объяснения. А почему у тебя возник интерес?
— Меня попросили из оперативного отдела… Кингсли Бруствер…
Второй раз появился намек, что за всем этим делом стоит Дамблдор. Министр, тем временем, продолжил воспитательную работу с молодым сотрудником:
— Но он не твой начальник. Если ему что-то надо, пусть действует по порядку… Ах да, Гермиона, не смею Вас больше задерживать. И еще раз примите мои самые искренние извинения за небольшой непорядок в Министерстве и расшатанные нервы некоторых молодых сотрудников. Я думаю, Маркус еще раз перечитает записку мистера Малфоя и у него отпадут все вопросы.
— Да, конечно, господин министр, — Гермиона встала. — Я все понимаю. Всего вам доброго.
— И передайте пожалуйста Люциусу при случае, мои извинения, что не смог заглянуть к вам на Рождество. Дела, знаете ли… Но я всегда рад его видеть.
