— Здравствуй, Марта, — вампир склонил голову в полупоклоне.
Девушка, ничего не ответив, отвела взгляд, а на ее щеках появился румянец смущения.
— Не обращай внимания, она застенчивая, — махнул рукой Виридий и, воспользовавшись мыслеречью, беззвучно добавил: — И немая.
Клавдий посмотрел на девушку другим взглядом, а Марта, будто услышав слова Веридия или уловив изменения, произошедшие во взоре гостя, резко развернулась и побежала на кухню.
— Стой, дуреха! — окликнул ее Веридий. — Дуй сюда и не вздумай убегать, пока не скажу.
Марта вернулась красная от стыда.
— Милая, — ласково выговорил Веридий, еще больше вгоняя служанку в краску, — проводи девушек в столовую, накорми, напои, как положено, и уложи спать. Устали они с дороги. А вы, девушки, не стесняйтесь. Друзья Лиса — мои друзья, а равным мне радушием не сможет похвастаться ни один вестфалец!
Энин скривилась, вспоминая первый поток гостеприимных речей хозяина. Анэт оставила реплику Веридия без внимания, будучи полностью занята укачиванием младенца.
— Марта, не стой истуканом! Сказал же: поухаживай за гостьями. А вы, девушки, идите за ней, Марта у меня неразговорчивая.
Служанка пошла в соседнюю комнату, сестры отправились следом.
— Ты изобрел новый стиль? — обратился хозяин к Батури, оглядев его с ног до головы и даже притронувшись к лохмотьям, в которые превратилась одежда вампира.
— Не донимай, — с улыбкой ответил Клавдий и закатил глаза.
— Ладно, иди в кабинет. Я пока прогуляюсь по погребу, найду, чем промочить горло.
— Ты пошустрей прогуливайся. У меня мало времени…
— Ну, уж нет! Ты слишком редкий гость, чтобы я тебя так просто отпустил, — усмехнулся Веридий и выскользнул из комнаты.
Батури блаженно вздохнул и мечтательно улыбнулся. Постоял секунду и пошел на второй этаж. Задержался на лестнице. Нежно, погрузившись в глубины памяти, провел рукой по древним перилам. Все в этом доме было знакомым, родным. Батури искренне радовался тому, что заглянул в Вестфален, в усадьбу одного из старейших вампиров — Веридия Мартес Ливуазье. Тут Клавдий мог узнать ответы на интересующие его вопросы, получить дружеский совет и просто отдохнуть с чувством полной безопасности. По крайней мере, он так думал.
В деревню Лагода двое путников прибыли с рассветом. Их заметил маленький рыжеволосый мальчик и с криком бросился в родное селение: предупреждать мужчин, что пожаловали незваные гости. Странники не спешили пересекать околицу, видимо, зная здешние обычаи сперва убивать, а уж после разбираться. Другого от людей, живущих на проклятой земле, ожидать и не приходилось. Но цель Назарина крылась в Лагоде, в доме старосты — пришлось навестить негостеприимное место.
— Прости за новый шрам, — заранее извинился прорицатель у своего спутника.
Немой невыразительно кивнул, уже зная, что означает это напутствие, что-то нечленораздельное промычал и взглядом указал на приближающихся людей.
— День добрый, уважаемые лагодцы! — широко расставив руки, издали поприветствовал Назарин. — Мы пришли с миром. Все, что нам надо — забрать девушку, которая скрывается в вашем селении от правосудия.
Люди подошли ближе. Все вооружены, и не вилами и граблями, а мечами и саблями, моргенштернами и кистенями. Лагодцы полукругом обступили пришельцев. От толпы отделился крепкий мужчина в коротком тулупе и лисьей шапке, из-под которой выбивались ровные пряди седых волос.
— Я Клецвих, староста. А вы кто такие, чтобы говорить о правосудии? На службе у кого состоите?
— Паладины из Наицы, — протягивая грамоту, заявил прорицатель. — Староста, прошу не перечить воле храма Симионы. Поверьте, я не угрожаю вам. Нет. Девушка, которую вы приютили в своем доме, убийца и пособница темных сил. Сюда ведьма пришла, чтобы проникнуть в Хельхейм, к таким, как она. Но погоня заставила ее искать спасения в вашей деревне.
Староста внимательно изучал послание и, казалось, не обращал на речь Назарина никакого внимания, но дело обстояло иначе и прорицатель это знал. Клецвих не был обучен грамоте и, бессмысленно всматриваясь в пергамент, вникал в слова храмовника. Когда жрец замолчал, староста, наконец, оторвался от грамоты и оценивающе взглянул на путников.
Один — молодой, с гордым, властным взглядом и ровной осанкой. Видно, не привык склонять спину в молитвах. Одет он был в черную хламиду с острым, как у палача, капюшоном. На пояснице висел меч, оттопыривший рукоятью широкие, не перетянутые привычной пеньковой веревкой, одежды. Путник не был обычным жрецом — те не носили оружия. Значит, паладин.
Другой — узкоглазый кхет — худощав, невысок и жилист. Двигался скупо и точно, будто бой для него никогда не кончался. Своим спокойным, безразличным, исполосованным шрамами лицом он больше напоминал наемника, нежели паладина. Хотя разница невелика: грабили и убивали и те, и другие. И еще не ясно, кто чаще.
— Значит, паладины, — резюмировал Клецвих.
— Как написано. — Храмовник в хламиде добродушно улыбнулся. Но по ледяному взгляду нетрудно было догадаться, что в голове у него витают черные мысли. — Если не выдадите ведьму, деревню сожгут, — хладнокровно заверил он, все так же добродушно улыбаясь. — Вокруг немало рыцарей, свое дело они знают.
— Мы чтим законы Тройного Союза, — кивнул Клецвих. — Но мне невдомек: за какие такие провинности осудили девушку? Словам вашим я верю, но одних слов мало.
— Уважаемый староста, внимательнее прочтите грамоту. Там все написано. Позволите? — Назарин протянул руку, требуя бумагу обратно. Получив ее, нарочито важно зачитал то, чего на ней написано не было: — Храм Симионы и Церковь Эстера, при «молчаливом согласии» Круга друидов, обвиняет Лайру Гетт из Крекова в пособничестве силам Тьмы, отравлении земли и порче урожая, похищении младенцев и наведении сглаза на людей и домашнюю скотину. В подтверждение слов приводится список истцов и свидетелей, которые поймали Лайру за колдовством. Зачитать?
Лагодцы, окружившие двух путников, зароптали, загалдели. Ни один из них не хотел рисковать своей жизнью ради приблудившейся незнакомки, которую по непонятным причинам приютил Клецвих.
— Сдается мне, староста, — после долгого молчания заговорил Назарин, — околдовала вас ведьма, затуманила рассудок. А, быть может, приворожила…
— Это ложь! — взорвался криком молодой голубоглазый парень, гладковыбритое лицо которого обрамляли белые кудри. Он крепко сжимал в руке меч, стоял уверенно, расслабив плечи, слегка согнув в коленях ноги: будто готовился к поединку. — Клевета! Она не может быть ведьмой, потому что…
