– Не доезжая метро – это куда?
– Там будет светофор напротив церкви, остановите около него.
– Хорошо, – и почти без паузы, – все обвинения против вас сняты. Мне показалось, что я не расслышал.
– Чего?
– Все обвинения, выдвинутые против вас, сняты. Вас больше не разыскивают спецслужбы. То есть, вас, конечно, разыскивают, но не для того, чтобы арестовать.
– Вы что, работаете в ФР?
– В ФСБ. В московской управе. Непохожа на ФСБшницу?
– Мне не с кем сравнивать. Как вы меня нашли?
– В местах вашего вероятного появления была расставлена аппаратура слежения.
– Но я же уничтожил все жучки!
– И тем самым ясно сообщили, где вы находитесь.
** *** ****! Похоже, я никогда не научусь играть в шпионские игры на равных с бандитами и спецслужбами. И мои способности здесь ни при чем. Хоттабыч тоже был практически всемогущ, но сотворить работающий телефон было ему не по силам.
– Хорошо, вы сообразили, что я приехал домой, успели оцепить дом, установить наблюдение, но почему я остановил именно ту машину, в которой сидели вы?
– Все очень просто. Вы хотели куда-то поехать, но не хотели телепортироваться. Вы упорно не желаете пользоваться личным счетом, значит, будете расплачиваться наличными и поэтому общественный транспорт отпадает. Остается такси или незаконный извоз, второе для вас предпочтительнее – таксисты не любят, когда их останавливают на дороге, а не заказывают через диспетчерскую, а потом еще расплачиваются наличными – это выглядит подозрительно и таксист обязан сообщить в милицию о странном клиенте. А извозчику на все наплевать. Поэтому меня посадили в машину, подходящую для извоза, и отправили к вам.
– А если бы остановилась другая машина?
– За поворотом стоит патруль ГИБДД. Нарушить закон через считанные секунды после того, как видел мента, психологически трудно. Другая машина не остановилась бы.
Я вспомнил слова Бормана про психологическое воздействие. Кажется, оно уже началось.
– Что вы от меня хотите? – спросил я.
– Ничего. Конечно, нам хотелось бы, чтобы вы согласились лечь на обследование в кремлевскую больницу, но на этом никто не настаивает. Если вы не готовы к этому, вы можете не сотрудничать с нами. Вы можете вести обычную жизнь, никто не имеет к вам никаких претензий.
– А к моим близким?
– Вы имеете ввиду Марину Тимофееву? К ней вообще не может быть никаких претензий, она перестала заниматься проституцией, а кроме этого ничего противозаконного она не совершала.
– А ее мать?
– Аналогично. Более того, мы больше не настаиваем на ее медицинском обследовании. Очевидно, что оно ничего не даст, обследовать-то надо вас.
– Мой отец?
– Он нарушил подписку о неразглашении, но принято решение не наказывать его за это. Он даже не узнает, что нам известно об этом нарушении.
– Стоп-стоп-стоп! Откуда вам это известно? Вы что, слушали и наш последний разговор?
Девица удивлена и смущена. Она допустила ошибку, она сказала лишнее. Она говорит:
– Ну да, слушали.
– Но я же уничтожил все жучки!
– Не обязательно ставить жучок, чтобы прослушать разговор. Есть же направленные микрофоны, лазерный интерферометр, в конце концов.
Действительно, лазерный интерферометр. Эта штука ставится на крыше соседнего дома, нацеливается на оконное стекло и его колебания, инициированные звуками в комнате, преобразуются в интерференцию лазерного луча. Остается только уловить и расшифровать эту интерференцию, но это совсем несложно. Так что, мне теперь придется блокировать работу всех интерферометров в окрестностях? А как быть с другими средствами подслушивания? Воистину в нашем мире невозможно ничего скрыть! И какого черта они ко мне привязались?! Я спросил:
– Значит, вам от меня ничего не нужно?
– Было бы очень хорошо, если бы вы согласились сотрудничать, но мы не можем вас заставить. Остается только наблюдение.
– Не боитесь, что я отдам какой-нибудь глобальный приказ, вроде того чтобы все ваши приборы автоматически ломались при попытках за мной следить?
– Пока что вы стараетесь пользоваться своими способностями по минимуму. Не думаю, что вы отдадите такой приказ. И я не уверена, что он будет исполнен. Все ваши сверхъестественные действия до настоящего времени были одномоментными. И даже если такой приказ будет выполнен, я почти уверена, что его можно будет обойти. Но… зачем вам это? Вы же должны понимать, до тех пор, пока вы не начнете сотрудничать с нами, вы постоянно будете под наблюдением. Вы слишком важны и слишком интересны, чтобы оставить вас без присмотра.
– А если я скроюсь в тихой гавани?
– Найти вас там – это вопрос времени. Заброшенных деревень вокруг Москвы очень много, но их число конечно. Если подключить разведывательные спутники, вас найдут за считанные часы.
– Так что же, мне остается только сдаться?
– Ну почему же сдаться? Начать сотрудничество. Я знаю, вы боитесь, что вас посадят в какую-то секретную тюрьму-лабораторию и будут относиться к вам, как к подопытному кролику. Могу вас заверить – этого не будет. Не только потому, что это неэтично, это попросту неэффективно. Вы помните, чем кончился фильм про воспламеняющую взглядом? Нам совсем не нужно, чтобы с одной из наших лабораторий произошло то же самое.
– Наших лабораторий? Разве у московской управы ФСБ есть свои лаборатории?
– Сейчас я представляю не только московскую управу. Вашим делом занимается Совет Безопасности.
– России или ООН? Моя собеседница вымученно улыбнулась.
– России. Иностранцы не в курсе.
– Не собираетесь их просвещать?
– Не собираемся. Да и зачем? В любой системе понятий это наше внутреннее дело.
– А если я – посланец Марса?
– Это почти исключено. Если бы генотип вашего отца был искажен на Марсе, вы бы не родились. В таких случаях делают необратимую стерилизацию.
– А если я – антихрист?
– Вы же сами в это не верите.
– Чисто гипотетически?
– Тогда нам всем пора расходиться по монастырям. Но нет никаких фактов, указывающих на то, что вы – антихрист.
Тем временем мы уже выехали на проспект Путина. До конечной цели путешествия осталось не более пяти минут. Девушка, похожая на Маринку, сказала мне:
– У меня к вам есть личная просьба. Верните Бориса. Поверьте, к вам сразу станут относиться гораздо лучше. Ведь это обвинение на самом деле не снято. Оно заморожено, но оно никогда не будет окончательно снято. Я ничего не понял.
– Какого Бориса?
– Царькова.
– Откуда вернуть?
– Оттуда, куда вы его телепортировали.
– Я не телепортировал его, я убил его. Глаза моей собеседницы расширились.
