Минга, Туран и Горчак оказались слишком далеко от колдуна — у верхних ступенек трапа, ведущего на носовую палубу.
Ближе был только Чарн Товис, но его отделяла о Лампы стена стражников Каштара, готовых к бою. Он ни за что не успел бы вовремя пробиться сквозь их строй.
Сверкающий серым огнем глаз Лампы был направлен прямо на могучую Фигуру Барима.
Рука Белшатлы потянулась к рычагу — и отпустила его!
Всем показалось, что паралич ужаса продолжался по крайней мере несколько минут. Но на самом деле такие вещи длятся какие-то доли секунды.
Тонгор уже оторвался ногами от реи, на которой до этого стоял, и в полете к основанию медной мачты вдруг заметил стоявшего у пульта Лампы Смерти Белшатлу. От острого зрения валкара не ускользнуло и то, что Лампа была включена, а ее ствол направлен на группу матросов «Ятагана» во главе с Баримом.
Тонгор уже не мог изменить траекторию своего полета, чтобы приземлиться на палубе рядом с лампой. Но в его силах было выхватить из ножен тяжелый клинок Саркозана.
Огромное лезвие просвистело в воздухе. Скорость полета Тонгора помножилась на мощь его мышц — поэтому удар получился невероятной силы.
Свистящий клинок угодил Белшатле чуть пониже уха и перерубил шею колдуна, начисто отделив голову от тела. Седая голова старого колдуна скатилась с плеч и, подпрыгивая, покатилась по палубе, словно какой-то диковинный серебристый фрукт.
Фонтан черной крови брызнул из перерезанных вен и артерий. Обезглавленное тело покачнулолсь, словно колдун был пьян, и рухнуло на палубу. Падая, оно задело плечом лампу, сместив серый луч и передвинув рычажки на пульте управления.
Внутри аппарата низкое гудение перешло в пронзительный, леденящий душу свист; Зловещие серые молнии пробежали по стеклянным сферам, заискрились латунные провода… В следующий миг из основной трубки ударил бесцветно-серый луч.
Падая, тело Белшатлы сместило прицел лампы, и рождающий безумие луч пришелся не на группу матросов «Ятагана». а на виднеющийся сквозь клубы тумана силуэт ближайшего к флагману корабля армады — большой триремы, называющейся «Тарданской Девой». На ее борту плыли многие ближайшие сподвижники Каштара.
Не больше сотни ярдов разделяло два соседних судна. Скользнув по водной поверхности, серый луч уткнулся в борт «Девы»и растекся по ее палубе.
Экипаж и солдаты, плывшие на триреме, стояли плотной шеренгой вдоль борта. Несколько минут назад они услышали шум какой-то заварушки на борту флагмана, затем тяжелый удар тарана и звуки уже нешуточного боя на палубе «Красного Волка». Капитан «Тарданской девы» как раз собирался приказать спустить шлюпки, чтобы выяснить, что происходит на флагмане и не нужна ли помощь. Но стоило серому лучу коснуться заполненной людьми палубы, как трирема превратилась в арену схватки безумцев, забывших обо всем на свете.
Матрос набросился на матроса и пронзил кинжалом его сердце. Один товарищ по кубрику схватил другого, чтобы перегрызть ему горло и выцарапать ногтями глаза. В мгновение ока палуба наполнилась воющими безумцами, сцепившимися в последней отчаянной схватке, словно дикие звери.
Стоявший на мостике капитан «Тарданской Девы» тоже попал под дьявольский луч, ударивший с борта флагмана. Повернув голову, оскаленную в звериной гримасе, старый морской волк одним уларом кортика сразил ничего не успевшего понять матроса, стоявшего у штурвала, а затем спрыгнул на палубу, чтобы присоединиться к кровавой резне. Погибший рулевой повалился всем телом на штурвал.
Неуправляемая «Тарданская Дева» отдалась на волю волн и течения. Не прошло и нескольких минут, как трирема ткнулась мощным, окованным медью носом в борт соседнего с ним судна. Удар пришелся вскользь. Медный таран не заткнул собой образовавшуюся дыру в досках обшивки, и тонны ледяной воды хлынули в трюмы второго корабля, тотчас же получившего сильный крен.
А Лампа Безумия продолжала излучать свое страшное сияние, несущее убийственное, кровавое безумие. Серый луч скользил дальше и дальше и вот уже на пяти пиратских кораблях началась бессмысленная резня. А затем еще и еще…
x x x
Пролетев как можно дальше на свисающем с мачты канате, Тонгор прыгнул вперед и перекувырнувшись в воздухе, приземлился на ноги у самого основания потрескивающей медной мачты.
По всему флагманскому кораблю шел бой. Избежав опасности быть сраженными Серой Смертью, пираты продолжили прерванную схватку с удвоенной яростью.
Первым сбросил с себя оцепенение Барим Рыжая Борода. Он издал свой леденящий душу боевой клич и вонзил топор в грудь ближайшего к нему стражника Каштара. В следующий миг, словно по команде, засверкали в воздухе клинок ухмыляющегося Тангмара и меч непроницаемо спокойного Ротира.
Карм Карвус бросился в бой вместе с матросами «Ятагана», высадившись на центральную часть палубы. Пробившись на носовую надстройку, он орудуя своим тонким мечом и следуя вдоль самого борта, сумел добраться к тому месту, где рассекали воздух клинки валкара и офицера стражи Патанги Чарна Товиса.
В последний момент путь ему преградил сверкающий дикими глазами полуголый великан с обломком весла в руках. Свирепый корсар с невиданной силой и скоростью крутил над головой тяжелой дубиной. Один удар таким оружием — и переломанные ребра Князя Царгола вонзились бы ему в легкие, а придись такой удар в голову, череп треснул бы, как ореховая скорлупа. Уворачиваясь от страшной дубины, Карм Карвус поскользнулся в луже липкой крови и упал на палубу, выронив меч.
Злорадно ухмыляясь, великан уже занес тяжелый обломок весла над головой для последнего удара, но неожиданно какая-то худенькая, почти мальчишеская фигура, перепрыгнув через упавшего князя, вонзила в грудь пирата кинжал почти по самую рукоятку.
Остро отточенный клинок попал в самое сердце. Корсара словно ударила молния — он вздрогнул, дубина вдруг выскользнула из его ослабевших рук и упала за борт. В следующий миг туда же полетел и поверженный великан. Карм Карвус увидел тонкую, изящную руку, протянутую ему, чтобы помочь встать, и поднял глаза, чтобы рассмотреть своего спасителя.
— Яан! — только и смог выдохнуть Князь Царгола.
Саркая Кадорны лишь рассмеялась, глядя на удивленное выражение его лица. Карм Карвус строго-настрого приказал ей носа не высовывать из трюма «Ятагана» во время боя, и она обещала выполнить его распоряжение. Но останься она, где было условлено — и Князь Царгола уже отправился бы на встречу к Отцу Горму в Зал Героев. В общем, Карм Карвус не посмел осудить Саркаю Кадорны, а только лежал и удивленно рассматривал ее.
