— Я так полагаю, что во всем виновата развилка, которой мы не заметили, когда пробирались на конюшню, — вслух размышлял Дубов. — Другой проход как бы вливался в тот, по которому мы шли, и тогда мы просто не обратили на него внимания. То же самое обратно — должно быть, мы освещали только одну стену и сами не заметили, как попали в другой тоннель. A потом, когда начались все эти ходы-переходы, то вместо того чтобы сразу вернуться назад, принялись по ним плутать. Вот и заблудились окончательно.
— И что же нам делать? — отчаянно провыл Грендель.
— Думать, разумеется! — заявил Василий. — Судя по всему, далеко уйти мы не могли — где-то здесь должны быть другие выходы в кремль.
— Только этого еще не хватало! — прогудел Беовульф. — Вы же видели, что там творится. В кремле то есть.
— A иначе мы тут просто задохнемся, — тихо промолвил Грендель.
— Уверен, что все эти ходы-переходы здесь не просто так, для красоты, продолжал Дубов, — но каждый ведет в какую-то часть замка. Наверняка большинство ходов перекрыто, но, может быть, не все. Значит, нам нужно внимательно наблюдать, даже ощупывать стены — нет ли где какой двери или подъема наверх.
— Легко сказать, — безнадежно махнул рукой Беовульф.
— Делать надо! — неожиданно оживился Грендель.
— Ну так вперед, друзья мои! — Василий поднял светильник, будто боевой стяг, и двинулся вглубь очередного тоннеля.
Но не пройдя и десятка шагов, детектив споткнулся и чуть не упал.
— Лестница! — радостно крикнул Василий, и все трое стали осторожно подниматься вверх.
Лестница заканчивалась такою же площадкой, что у «конюшенного» входа, но никакой двери здесь не оказалось. Василий водил вдоль стены лампой, уже почти не дававшей света, и повсюду его взор натыкался на влажные камни, поросшие мохом и плесенью.
— Замуровали-таки, — с досадой проворчал Беовульф. — Гады ползучие, чтоб их…
— Стало быть, надо идти дальше, — с деланной бодростью сказал Василий. Поищем другую лестницу.
Но тут силы оставили Гренделя. Он сел на верхнюю ступеньку:
— Идите без меня. A я останусь тут, и будь что будет.
— То есть как это останусь! — возмутился Беовульф. — Вместе пришли, вместе и уйдем. И потом, кто же князя Григория грызть будет — я, что ли, или боярин Василий? A ну пошли!
— Не могу, — прошептал Грендель. — Там, в хижине, остались мои стихи, передайте их королю Александру… — Поэт замолк и в измождении откинулся спиной к влажной стене. И тут слух Дубова, обостренный мертвящей тишиной подземелья, уловил какой-то еле слышный скрип. Детектив встал рядом с Гренделем и намеренно облокотился на стену — скрип послышался уже гораздо явственней.
— Господин Беовульф, подсобите, — попросил Дубов.
— Чего подсобите? — не понял доблестный рыцарь.
— Попробуйте подтолкнуть эту стену.
— A, ну так бы сразу и сказали. — Беовульф встал рядом с Дубовым, и они со свей силы налегли на стену. Раздался явственный скрежет, и стена подалась вперед. Еще усилие — и путники через открывшееся отверстие впали в некое темное помещение.
* * *
Надя бесцельно бродила по своей комнате, то присаживаясь на кровать, то подходя к окну и вглядываясь в сгущающуюся тьму ночи Мысли ее путались и перескакивали с одного на другое: «Как там Вася? Жив ли? A я опять так и не успела сказать ему самого главного. Нет, все-таки я должна была быть там, рядом с ним. A здесь от меня никакой пользы. Я должна была узнать, кто в королевском замке работает на князя Григория — и не узнала. И даже не смогла вычислить людоеда, не говоря уж о том чтобы его обезвредить. И потом, куда нынче исчезал Александр — как-то не верится, что он просто выяснял, сошла ли вода. Королевское ли это дело? A может, и его исчезновение тоже как-то связано со всем остальным? Такое впечатление, что со мною здесь кто-то играет в кошки-мышки, и я в этой игре отнюдь не кошка, а скорее наоборот. И моя участь зависит лишь от того, в какой момент кошка сочтет нужным съесть именно меня. Только бы не нынешней ночью… A завтра приедет Вася, и мы отправимся домой. И уж тогда я скажу ему то, что до сих пор не могла решиться…»
Надя вздрогнула — ей показалось, что в гнетущей тишине что-то заскреблось за дверью.
— Мышка, — пробормотала Чаликова. — Или… или кошка?! — На всякий случай Надя зажгла свечи на старинном канделябре, стоявшем на полке камина с потрескавшимися изразцами, подошла к двери и повернула ключ еще на один оборот. — Ну ладно, пора укладываться. Как говорится, утро вечера мудренее.
Журналистка встала перед огромным зеркалом, занимавшим чуть ли не половину стены, и стала неспеша расстегивать свой «пажеский» камзол. Три свечки канделябра отражались в давно не мытом стекле, будто три далеких, неведомо откуда взявшихся огонька на болоте.
Но тут со стороны двери явственно раздался неприятный скрип, и Надя увидела, что медная дверная ручка, сделанная в виде лапы какой-то хищной птицы, медленно поворачивается.
«Кто бы это мог быть? — удивленно подумала Надя. — Хорошо, что я дверь заперла».
Вдруг она к еще большему удивлению заметила, что дверь столь же медленно открывается.
«Значит, я ее не заперла, а наоборот, открыла, — пронеслось в голове у журналистки. — Нельзя быть такой рассеянной».
Надя поспешно застегнула пуговку на камзоле и бросилась к двери, но увы было уже поздно.
* * *
Помещение, в котором столь неожиданно очутились Василий и его спутники, было далеко не столь затхлым, как подземелье, но очень пыльным, так что Беовульф громогласно чихнул.
— На здоровье, — по привычке ответил Дубов.
В этот момент за его спиной вновь что-то заскрипело, заскрежетало, и детектив почувствовал, что стена возвращается на прежнее место. Он протянул руку, чтобы ее удержать, однако давно заржавевший, но все еще действующий механизм сработал, и проем захлопнулся. Рука Василия вместо ровной стены нащупала некие ровные предметы, плотно сдвинутые один к другому. A поднеся поближе лампу, он явственно увидел полки с длинными рядами книг.
— Наверняка здесь есть особая кнопка или рычажок, которым можно открыть дверь, — со знанием дела произнес Василий, — но чтобы его найти, придется выгружать все книги. Так что на всякий случай постарайтесь точно запомнить, через какую полку мы сюда попали.
— O, так это же прославленное книгохранилище, основанное еще Шушками! — воскликнул оправившийся от потрясения Грендель. — A мракобес Григорий и сам книг не читает, и другим не дает. — C этими словами он схватил лампу и медленным шагом отправился вдоль длинных стеллажей, благоговейно разглядывая кожаные, сафьяновые и даже позолоченные корешки старинных фолиантов. — Салюстий… Боэций… Светоний… — бормотал он себе под нос, как правоверный молитву.
