На пике ярости левый глаз терял ориентацию и начинал беспорядочно испускать во все стороны почти непрерывное багровое сияние… Широкое лицо, то ли круглой, то ли квадратной формы, скачкообразно расширяясь, начинало наливаться розовым, который переходил в красный, затем в густо-багровый – и так до густого оттенка третьеднёвочного свекольника… И вот уже лицо превратилось в подобие пышущего жаром, подпрыгивающего на сковородке и брызжущего жиром блина. Со временем ему стало ясно, что на деле Коба отлично умеет управлять как излучением своего левого глаза, так и формой и цветом лица, что даёт ему возможность наиболее эффективно воздействовать на собеседника. Все его вспышки ярости и сопровождающие их игры оттенков, могут, конечно, своей кажущейся непредсказуемостью напугать порою даже знакомых, но это отнюдь не свидетельство неуравновешенности, а весьма искусная имитация.
Зато непропорционально широкое и слегка асимметричное лицо Кобы сразу показалось Минею забавным, что ли… Особенно его позабавила форма головы, то ли идеально шарообразная, то ли идеально же квадратная, навевающая мысли о квадратуре круга или о роботе.
Миней часто вспоминал изумление, на грани ужаса, которое у него вызвал услышанный впервые на том же приёме голос Арпадофеля. Необычные голосовые модуляции производили жутковато-потустороннее впечатление. Но со временем Мезимотес воспринял их главную особенность. Когда Коба бывал взволнован или говорил о чём-то, чрезвычайно для него важном, его фанфарисцирующие нервные тремоло многократно отражались от преград, как реальных, так и виртуальных, долго вибрировали в воздухе, взбираясь всё выше и выше, как по винтовой лесенке.
Эти нервные тремоло и вибрации искусно маскировали своеобразный акцент таинственного Кобы, но сильней всего – общий смысл произносимых им слов. Миней так и не понял, каким образом сквозь удивительные фанфарисцирующие интонации прорвался и дошёл до него истинный смысл сказанного, непостижимым образом упакованного в давно известные и застывшие словосочетания.
Из частых разговоров с новым знакомым Миней уяснил, что тот мечтает организовать исследовательскую группу по изучению, а в дальнейшем и использованию, малоизвестных явлений фанфаризации ноосферы. В одной из непринуждённых бесед Арпадофель как бы случайно обмолвился, что эти исследования ведутся в рамках нарождающейся науки фанфарологии. Миней раньше своего визави понял, с кем свела его судьба, что их может связать взаимный интерес, и они могут извлечь друг из друга немалую пользу. Да, это именно тот человек, который ему нужен!..
Арпадофель столько раз повторил Минею название – фанфарология, что до позднего вечера Миней независимо от своей воли непрестанно перекатывал во рту это слово.
Только когда новое слово уложилось в его сознании, Миней окончательно понял: это то, что ему нужно!
А что, если фанфарологию совместить с областью, которой занимается его "Лулиания", с компьютерными развивающими играми! Ведь тогда можно будет поистине горы свернуть! Кстати, что это он там говорил об играх? Что-то очень и очень интересное! Неплохо бы вникнуть поглубже в его идеи, которые он без устали фанфарисцирует всем, кто готов слушать и способен постичь его своеобразную манеру изложения!
"Воистину велико значение зарождающейся науки фанфарологии! – рассуждал сам с собой, сидя вечерами у себя в домашнем кабинете, Миней. – Пока что о ней почти никто не имеет ни малейшего понятия в Арцене. Даже Офелия Тишкер умело пользуется в своей работе фанфарологическими приёмами, её практическим разделом – фанфармацией, но подсознательно".
Мезимотес встретился с Арпадофелем ещё раз, и ещё несколько раз. Потом тот пригласил Минея на концерт звукозаписи композиций "Звёздных силоноидов". Там и тогда Арпадофель продемонстрировал Мезимотесу мощное действие силонокулла, которое он называл фанфарисцирующим. Не сразу, но со временем интеллектуал и любитель изысканной классики Мезимотес тоже стал истовым поклонником совсем недавно возникшего вроде бы молодёжного музыкального течения, а Арпадофель превратился в одного из его близких друзей.
В ходе ставших частыми встреч Арпадофель каждый раз ненавязчиво, и от этого ещё более убедительно, демонстрировал Мезимотесу, каким образом посредством своего фанфарического чутья он пришёл к выводу, что именно в такую струю необходимо попадание всех и каждого – без малейшей возможности когда-нибудь покинуть её.
Пришло время, и Мезимотес осознал: особенно велико значение фанфарологии в критические периоды, когда струя, подчиняясь недостаточно (всё ещё) изученному закону флуктуаций, неожиданно вплёскивается в замкнутый тупик и бесконечно бьётся в нём, словно бы бесцельно плещет и вихляет на самом краю пропасти! А то, что такой критический период может накатить совершенно внезапно, никогда нельзя исключать…
И вот сейчас, продумывая способ решения важной поставленной задачи по завоеванию душ эранийской массы, Миней пришёл к выводу: всё сошлось! Кобу Арпадофеля надо пригласить в "Лулианию". Но он не должен до поры, до времени светиться и обнаруживать перед лулианичами своей активности. Стало быть, придётся назначить Арпадофеля на какую-нибудь должность с неявными функциями, например, администратора по общим и конкретным вопросам. Общие и конкретные вопросы – самое то, чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов, вроде того – чем в "Лулиании" занимается этот человек?
Миней начал продумывать идею создания на фирме закрытой (для начала) группы фанфарологических исследований под руководством Кобы Арпадофеля. Конечно, подобрать подходящее помещение… чтобы был доволен… похоже, он… э-э-э… немного капризен и вообще… э-э-э… характерец… э-э-э… И… э-э-э… держать его до поры, до времени подальше от ведущих специалистов… таких, как слишком яркий, слишком умный, до гениальности, Моти Блох, к примеру…
А вот Тимми… О, Тимми!.. Они с Арпадофелем как будто друг для друга созданы!
Миней припомнил, что недавно от кого-то слышал: в молодости его дружок Шайке Пительман, отец в те дни маленького неповоротливого Томера, знавал этого загадочного Арпадофеля… "Ну, да ладно… Завтра с утра продумаю, как и что…" – зевнув, решил Миней и, потягиваясь и шаркая шлёпанцами, отправился в спальню.
***
Вскоре после вышеупомянутой встречи в ресторане "Цедефошрии", в "Лулиании" появился новый сотрудник. Миней Мезимотес официально его лулианичам не представлял. Разве что некоторым любопытствующим вскользь пояснил: "Это мой новый администратор по общим и конкретным вопросам. Работы, сами понимаете, много, нужен помощник…" Коба Арпадофель поначалу старался, по просьбе Минея, как можно реже попадаться на глаза лулианичам. Те, кому довелось видеть мелькающего в коридоре возле кабинета босса странного типчика, долго полагали, что он просто приходит к боссу по каким-то своим делам, не имея к "Лулиании" никакого отношения.
