благородное общество, он вновь стал частью семьи герцога. И раз он старше тебя, разве это не означает, что его статус выше?
— Но бабушка говорила…
— Дорогой брат, уже прошло больше года с тех пор, как твою бабушку посадили в тюрьму как преступницу. Почему ты до сих пор руководствуешься тем, что она тебе говорила?
Стоило Вильфриду услышать это, как на его лице проявилось полнейшее потрясение. Освальд поспешно встал между нами.
— Госпожа Розмайн, мы планировали раскрыть эту информацию господину Вильфриду, когда он станет немного старше…
— Освальд, разве события прошлой осени не научили вас тому, что происходит, когда вы не позволяете брату Вильфриду узнать настоящее положение дел? — возразила я.
До меня не сразу дошло, что имел в виду Освальд. Осознав в чём дело, я осмотрелась и увидела, как Сильвестр плотно зажмурился, словно говоря: «Ты всё же раскрыла ему правду».
Я с сомнением обвела взглядом Освальда, Сильвестра и Флоренцию. Фердинанд уже давно вбивал мне в голову сложные правила, действующие в благородном обществе, а потому я не понимала, почему они до сих пор не обучали всему этому Вильфрида? Рассерженная этим, я почувствовала, что сердце и разум стали холодны, как лёд.
— Пусть в прошлый раз нам и удалось вбить в него всё, что требовалось для зимнего дебюта, но откладывание обучения до самого последнего момента не должно быть нормой. Будет нелепо, если та же ситуация с нехваткой образования повторится незадолго до поступления в дворянскую академию… Приёмный отец, приёмная мама, вы ведь согласны со мной?
Я надеялась, что они простят мне мой резкий тон, но именно из-за того, что бабушка Вильфрида подделала документы, чтобы позволить графу Биндевальду въехать в город, меня разлучили с семьёй. Кроме того, из-за её притеснений Фердинанду пришлось уйти в храм, поскольку он почувствовал опасность для своей жизни. Честно говоря, пусть я никогда не встречала бабушку Вильфрида, но ненавидела её всем сердцем.
— Брат Вильфрид, я не скажу тебе перестать признавать свою бабушку, но я не одобряю, что ты неуважительно относишься к моему опекуну только потому, что он ей не нравился. Господин Фердинанд — член семьи герцога. Разве ты не понимаешь, что должен относиться к нему с почтением?
Сильвестр медленно кивнул, соглашаясь со мной.
— Всё так, как и говорит Розмайн. Несмотря на то, что Фердинанд — мой единокровный брат, раньше он был священником, а потому имел более низкий статус. Но сейчас он вернулся в дворянское общество. Вильфрид, впредь тебе следует относиться к нему с почтением, как к своему дяде.
— Отец, ты не можешь так поступить! — запротестовал Вильфрид.
Сильвестр проигнорировал Вильфрида и посмотрел на Освальда.
— Освальд, тебе нужно будет научить Вильфрида проявлять почтение к другим. Розмайн, по твоему мнению, как лучше это сделать?
— Разве это не обязанность родителей и последователей? Как я уже упоминала ранее, у меня накопилось много дел. Сейчас я не смогу выделить время, чтобы снова посвятить себя образованию Вильфрида. Теперь, когда госпожа Георгина уехала, мне нужно наверстать упущенное и сделать всё, что я не могла делать при ней.
В прошлый раз я предложила свою помощь из сочувствия к Вильфриду, считая несправедливым, что его лишат права на наследование, когда виновато было его окружение. Я хотела, чтобы образование Вильфрида снова оказалось в руках Флоренции. Но учитывая, что Вильфрид успешно справился с дебютом, а родители теперь контролировали его обучение, я не видела причин для того, чтобы тратить на Вильфрида и без того драгоценное время. «Мне нужно связаться с компанией «Планте́н» и передать новую бумагу Хайди, встретиться с компанией «Гилбе́рта», чтобы получить новое украшение для волос от Тули…» — принялась мысленно размышлять я о тех вещах, что накопились, пока здесь была Георгина.
— Господин Фердинанд, могу ли я в ближайшее время посетить Хассе? — спросила я, тонко намекая, что пора закончить эту встречу и вернуться в храм.
Фердинанд сразу понял моё намерение и, поднявшись со стула, ответил:
— Я не возражаю.
* * *
Когда мы вернулись в храм и направились в комнату главного священника, Фердинанд спросил меня.
— Так почему ты хочешь отправиться в Хассе?
— Не так давно я получила письмо из Хассе с просьбой о встрече. Они надеются, что я смогу купить несколько сирот, поскольку им нужны средства для подготовки к зиме. Поскольку там не проводился весенний молебен, их урожай оказался заметно хуже, чем в прошлом году, а потому они хотят накопить денег до того, как начнётся полномасштабная подготовка к зиме.
Фердинанд кивнул.
— В таком случае мне нужно будет сопровождать тебя. Назначь встречу на послезавтра во второй половине дня.
— Хорошо. И ещё, могу я отправить служителей зимовать в Хассе?
— А это ещё зачем? — с сомнением спросил Фердинанд.
— По правде говоря… письмо, которое они мне прислали, было написано ужасно. Полагаю, что если бы они отправили подобное письмо другому дворянину, то их бы непременно наказали за грубость.
Я объяснила, что дело было не в плохом почерке и не в том, что они не использовали дворянские эвфемизмы. Как раз наоборот, они пытались писать красиво и витиевато: «О слуга богов, изволим мы предложить вам самые прекрасные цветы сезона, преподнести ткань и возжечь благовония, дабы явить вам веру нашу». Вот только смысл у этой фразы на самом деле следующий: «Мы подготовим девушек, выпивку и деньги, а вы, пожалуйста, выслушайте нашу просьбу». Это совершенно не то, что следует писать маленькой девочке.
— Весьма вероятно, — продолжила я, — что ввиду долгого пребывания Бёзеванса на посту главы храма, такие формулировки превратились в клише́, которые следует использовать при обращении к дворянам. Я сомневаюсь, что кто-нибудь в Хассе вообще понимает, что именно значат эти слова. Разве не будет лучше объяснить им? Не думаю, что среди жителей Хассе есть хоть кто-то, кто понимает истинный смысл таких эвфемизмов.
— Согласен. Такая наглая попытка подкупа, безусловно, шокирует любого, кому они впервые отправят подобное письмо с просьбой, —
