Начальник гарнизона с некоторой наигранностью провел ладонью перед собой. Ашарх послушно посмотрел по сторонам. С небольшого балкончика открывался приятный глазу вид на чащу необъятных хацу и мягкий травяной ковер, укрывавший корни деревьев-гигантов. Воздух был свежим и пропитанным приятной едва уловимой сладостью, смешанной с земляной горечью.
— Это мой дом, моя страна, мой народ, — продолжил тем временем Тестариус, не дождавшись ответа. — И я с самой юности борюсь за свободу Леса. Мои предки растили эти деревья тысячелетиями, чтобы хацу укрывали альвов от солнца, дарили им пищу и кров. Но все вокруг жаждут лишь уничтожить эту красоту… Люди, треклятые ифриты, гоблины… Одни — силой, другие — торговлей и хитростью. У альвов нет и не было союзников, мы всегда были сами по себе. Мы боремся против целого мира ради того, чтобы защитить творение наших рук. Чтобы Могучий Лес мог жить… Ты понимаешь это своим ограниченным разумом, человек?
— Да, — не особенно догадываясь, к чему клонит комендант, сказал Аш.
— Тогда скажи мне, за что борешься ты сам?
— В каком смысле?
— Ради чего ты проживаешь каждый день? — начиная терять терпение, перефразировал Тестариус.
— Ради своих товарищей и их борьбы, — чуть помедлив, ответил профессор, поворачиваясь к начальнику крепости и заглядывая в его вытянутые миндалевидные глаза. — Они пытаются защитить свою родину, как и вы. А я лишь хочу помочь им в достижении цели.
— Ты человек, дитя Залмара, и один из тысяч крошечных листиков этого гнилого древа — Залмар-Афи. Какое тебе дело до того, что будет с этим пустынным народом? — неожиданно от себя спросил Бриасвайс, пока Тестариус, слегка прищурив подведенные красной краской глаза, обдумывал слова Ашарха.
— Разве это так плохо, что мне небезразлична судьба целой цивилизации, находящейся на краю гибели?
Бриасвайс ничего на это не ответил, но зато сразу же заговорил Тестариус, и его заместитель быстро перевел слова коменданта:
— Если им суждено исчезнуть под натиском имперской армии, то ни ты, ни военные союзы их не спасут. Ифриты напали на один из их городов, а значит, они на этом не остановятся, отыщут и уничтожат и другие. Генерал-император Кагатт Ястребиный Клюв так или иначе добьется своего.
— Вы пригласили меня сюда только для того, чтобы побеседовать о неумолимости судьбы? — вкрадчиво поинтересовался профессор. — Может, мы перейдем к сути дела?
Тестариус недовольно фыркнул на эту неприкрытую язвительность и отошел на несколько шагов к дальнему краю балкона.
— Мне нравится твой деловой подход… — в свою очередь широко улыбнулся Бриасвайс, поглаживая пальцем черную крысу, по-прежнему без движения сидевшую у него на плече. — Не буду скрывать, комендант хотел кое-что тебе предложить, человек.
Тестариус молчал, отвернувшись от профессора, переплетя узловатые пальцы в замок за спиной и устремив свой взгляд на узор, складывавшийся из ветвей хацу вдалеке. Будто его здесь и не было вовсе. Весь дальнейший разговор взял на себя заместитель коменданта:
— Твоему посольству нужно попасть в столицу, на заседание Высочайшего Синклита, так?
— Верно.
— Вот только старейшины могут и отказать вам в аудиенции. Но, допустим, комендант мог бы договориться, чтобы вас сопроводили в Алверах и даже познакомили с одним из членов Синклита, который мог бы поспособствовать вам оказаться на заседании и быть выслушанными.
— С чего бы это вы решили помогать нам? — мгновенно напрягся Ашарх, переводя взгляд с лица Бриасвайса на спину Тестариуса и обратно. Комендант резко повернулся на месте и сквозь сжатые зубы произнес:
— Я мог бы приказать казнить тебя, человеческий недомерок, и твое посольство в любую минуту без объяснения причин, но Лесу не нужна еще одна затяжная война с соседним государством!.. Да и я все же сторонник взаимовыгодной помощи.
— Взаимовыгодной?.. — протянул Аш.
— Ты же явно не самый глупый человек, — понизив голос и приблизившись к профессору, тем временем вкрадчиво сказал Бриасвайс. — Ты должен понимать, что любая помощь имеет свою цену, и эта цена должна быть соразмерна оказанной помощи.
— И какая цена у вашей помощи? — напрямую спросил Ашарх.
Сделав несколько шагов вперед, Тестариус вытянул средний палец и постучал им по груди преподавателя.
— Те карты, что ты хранишь у самого сердца.
— Зачем они вам нужны? — Аш невольно отступив назад, оказавшись в тесном окружении альвов, и нервно сглотнул.
— Не принимай меня за безмозглого кретина! — воскликнул комендант. — Как только я их увидел, то сразу же прекрасно понял, что это очень ценная вещица. У меня есть знакомые гоблины из торгового клана, которые не поскупятся, когда увидят такое сокровище. Эти карты перевернут ход истории и всего мирового порядка!
— Неужели все дело только в деньгах?
Замолчав, Тестариус скрестил руки на груди и уже куда тише добавил:
— Ивриувайн сейчас как никогда остро нуждается в дополнительных средствах. За эти карты, за шанс получить в свои руки достоверный древний свиток с точным обозначением всех городов полумифических пустынников гоблины мало того, что выдадут огромную сумму, но еще и останутся должны Лесу. И тогда взамен мы потребуем у алхимического клана рецепты их взрывных смесей. Они помогут Гарвелескаану и другим крепостям в обороне, помогут отбросить ифритов прочь от Леса.
— Клан Диш не продает рецепты своих бомб! Это всем известно! Правящие семьи королевства Тхен бережнее всего хранят эти знания! — жарко возразил профессор.
— Так было раньше. А теперь наши северные границы каждый день подвергаются атакам поганых ифритов, вооруженных этими бомбами. Я не знаю, как генерал-императору удалось договориться с гоблинами, но рецепты оказались у него в руках. И если мы не уравновесим шансы, то Лес падет.
— Но ведь если эти карты попадут к гоблинам, то вскорости весь мир узнает о том, где находятся города пустынного народа. И ифриты отыщут их все до одного и уничтожат!
— Они в любом случае их найдут, если уже сумели добраться до первого, — категорично заявил Тестариус. — До того времени, как сведения с карт дойдут до империи, у твоих хетай-ра будет шанс спрятаться получше или подготовиться к обороне. А может, Синклит и вовсе удовлетворит просьбу посольства, и наши народы объединятся, чтобы отстоять все южное побережье материка единым фронтом. Но с взрывчатыми смесями шансов у всех будет гораздо больше.
— Но ведь Синклит может и не согласиться на условия военного союза?
— Вполне. Я повторяю тебе еще раз, человек. Прочисти-ка уши и послушай хорошенько!.. Я пропущу ваше посольство в Алверах и сведу вас с альвом, входящим в состав Высочайшего Синклита. Дальше все уже будет зависеть от вас. Удастся ли тебе убедить старейшину и уговорить сам Синклит? Я не знаю. Да мне и без разницы как-то. Я не буду нести ответственность за их решение. Но после того, как я выполню свою часть сделки, ты отдашь карты. Это честно.
— А если я не соглашусь, то вы развернете наше посольство?
Послышался сдавленный смешок Бриасвайса, и альв признался:
— Ты нравишься мне все больше. Надо же! А ведь я считал людей недальновидными глупцами! Какая ошибка! — Недобрая ухмылка исказила его лицо.
— Каков будет твой ответ, человек? — кратко спросил Тестариус.
Профессор несколько секунд напряженно думал, пытаясь найти выход из этой скверной ситуации, в которой он оказался. Но мысли путались и мешались, а холодная волна страха заглушала все догадки. В итоге Ашарх распрямил вспотевшую от волнения ладонь и протянул ее Тестариусу. Твердое рукопожатие закрепило эту сделку.
Уже уходя из комнаты под конвоем, провожаемый ехидным взглядом Бриасвайса и довольной самоуверенной улыбкой коменданта, преподаватель вновь вспомнил о миске с шишками хацу, которую он так и сжимал в руке всю беседу. Аш рискнул надкусить один желтый плод и сразу же скривился. Он оказался до омерзения кислым и вяжущим рот.
Глава пятая. В согласии с Лесом
Восьмого числа восьмого солнечного месяца каждый год Высочайший Синклит проводит обряд Лесного Плача. В этот печальный день нет в Лесу альва, что не рыдал бы и не взывал к Омеотану, моля о снисхождении. Многие сотни лет бог не внемлет ничьим молитвам, но есть еще те, кто надеются, что однажды он все же услышит своих детей и простит их.
