Маньчжурскую армию крепко под уздцы держит полковник Нечипорюк.
Повезло десятнику. Такой взлёт карьеры у нас в Российской Империи можно было бы смело назвать чудом. Но он отлично справляется, а значит — находится на своём месте.
Правда, как мне не раз докладывали, он рукоприкладством порой занимается, но как по мне — это для пользы дела. Хотя, если сопоставить его размеры и сравнить их с теми же маньчжурскими офицерами… А, впрочем, пусть они мне на него жалуются, когда я к ним прилечу. Произойдёт это не скоро и к тому времени вся маньчжурская рать однозначно успеет понять, что власть переменилась. И три полка казаков, контракт с которыми у меня ещё не истёк, мне в плюс.
А ещё я с удовольствием выслушаю мнения командиров Маньчжурской армии о том, как им удалось слиться, имея превосходящие силы. И это не пустое любопытство. Дело предательством попахивает. Я это понимаю и меры принял. Через месяц — другой маньчжуры будут неприятно удивлены, когда ими займутся мои специалисты, владеющие их языком. Всё про всех узнаем, дайте только время.
— Для нашего Императора опасность есть? — задал я Степану довольно сложный вопрос.
— Для него она всегда есть. Теперь, правда, поменьше. Всё-таки наследник появился на свет. Это и плюс, и минус. Считай, ещё Антон из обоймы почти что выпал. По большому, ты один остался, кто за наследника горло любому перегрызёт. И это скорее огорчает, чем радует.
— Чем же? — задал я тот вопрос, на который заранее знал ответ.
— Так что тут непонятного — начнут с тебя, — подтвердил друг детства мои опасения.
— Твои предложения?
— А ты к ним точно собираешься прислушиваться?
— Почему бы и нет, если они будут разумны, — хотел я пожать плечами, но сдержался.
— Тогда вытаскивай компромат из закромов. Насколько я помню, там от князя Куракина ещё кое-что осталось, что по сей день не утратило актуальность. И вот эту папку изучи. Особенно тех, кого я красным карандашом отметил. Зачем нам дожидаться рецидива болезни, если её можно похоронить в зародыше?
— Считаешь, всё так серьёзно?
— На этот вопрос только князь Обдорин точно сможет ответить, и то, вряд ли. Зато, если Долгорукие на свою сторону перетянут Багратионов, а те прихватят Пушкиных…
— То немало крови прольётся, — закончил я за него.
Глава 18
— Долгорукие, Салтыковы, Багратионы, и возможно, Пушкины. Ну, и иже с ними. Так сказать, союзные Кланы, и их не меньше двух десятков, — с треском захлопнул я папку, — Добрая половина промышленности страны, где именно они производят и контролируют основную долю продукции. Химия, энергетика, судостроение, перевозки, машиностроение, боеприпасы, — перечислял, глядя на список Кланов, — Князь Обдорин знает?
— Конкретно итоги нашего исследования — нет. Если собираешься с ним поделиться, то мы подготовили для его службы чуть более сокращённый вариант. По полному, который у тебя в руках, у него могут возникнуть вопросы, — поморщился Степан, — Не все источники информации мы сможем объяснить, не подставившись.
— Телефоны с коммутаторов слушаете? — припомнил я кое-какие возможности нашей продукции.
Всего-то небольшой блок «сервисного контроля».
Наш японский радиозавод изначально создавался под выпуск телефонных коммутаторов. Команда Степана активно поучаствовала в этом процессе и теперь, при помощи производимых ими микросхем, японцы нарастили выпуск до пятидесяти коммутаторов в месяц, из которых половина рассчитана уже не на десять, а на двадцать тысяч номеров. По нашим расчётам наполнение отечественного рынка произойдёт лет через пять.
Затем последует период гибридной связи. Должны будут появиться переносные телефоны. И под этот период у нас уже запущен очень дорогостоящий сверхсекретный проект. Мы пробуем с помощью техномагии создать миниатюрный, особо ёмкий аккумулятор. Шансы на воплощение идеи есть, но успеем ли мы к сроку — это вопрос.
— И их тоже. Плюс внедрёнка, — вернул меня Степан к нашему разговору.
— Угу, видел я твою заявку по финансам на следующий год. Впечатляет.
— Поверь на слово — это самый минимум. Не стоит там ничего урезать.
— Даже не думал. Наоборот, хотел спросить — хватит ли?
— Не хватит — попрошу ещё, или своих добавлю. У меня, знаешь ли, в последнее время неплохие деньжата завелись.
— Взятки берёшь?
— Так же, как и ты. Когда от души дают, да к пользе дела, зачем людей обижать. Беру, конечно, — даже не стал оправдываться Степан, — Только я не мёдом, а икрой и рыбой. Даже коптильню себе организовал и деда, понимающего, к ней приставил. Воз ольхи чуть ли не каждый месяц под это дело покупаю.
— Продашь рыбки? — подначил я матёрого взяточника.
— Ты к себе в подвалы лучше загляни, — вот теперь по-настоящему обиделся мой семейник, — Я тебе твою честную половину каждую неделю отправляю. Деньги на оборудование для своего радиоцеха спускаю или на обучение будущих алькальдов, а то, что натурой приносят — пополам с тобой делю.
— Так это я твои балыки и икру ем, оказывается, — почесал я в затылке, — А я-то думал мне их из Камышина присылают. И государя, получается, обманул. Сказал ему, что те здоровенные куски копчёного осетра мне оттуда доставили.
— Осетра мы уже месяца полтора не коптили, а вот двухметровая калуга не так давно была. Ты, похоже, дважды государя обманул. То не осётр был.
— Калуга — это город, — отрицательно помахал я пальцем, сообразив, что действительно оконфузился.
— И город, и рыба, — упрямо мотнул Степан головой, — А вчера мне двух севрюг привезли с Каспия. Здоровенные. Почти в мой рост. Взятка, за то, что я Родину в аренду сдал.
В ответ на такие откровения я лишь рот открыл, и так же молча закрыл его, уставившись на друга и ожидая разъяснений.
— Помнишь, ты мне земли выделил на восток от усадьбы твоего Деда и до заимки Прокопьича? Я их для себя Малой Родиной называю. Вот и поехал я прошлым летом на заимку, памятник деду на берегу озера ставить. Еду, гляжу на поля, покосы и сердце кровью обливается. Земля неухоженная стоит, покосы березняком и кустарником начинают зарастать, — неспешно и каким-то глуховатым голосом начал Степан, — Поговорил я с аграрием твоим, чтобы он справного хозяина мне подыскал, и нашёлся такой. Казак, из отставников. Сам с Кубани. Вся грудь в наградах. Приехал он, осмотрелся, а весной в четыре семьи к нам жить переехал. Тридцать три человека их набралось. Хутор добротный строить начали. Я им со скотиной помог, два трактора и грузовик купил. Сынок у него, хромоногонький, пошёл на агронома учиться, а двое, что постарше, у меня обучаются. Надеюсь, в отца пойдут. Тогда добрые алькальды из них вырастут.
— Ты молодец, а вот я — скотина беспамятная, — отвернул я в сторону зардевшееся лицо, — Всё времени не найду на могилу к Деду выбраться. В первый же прилёт, как только в Бережково вырвусь, с этого начну, — пообещал я сам себе.
Господи, стыдно-то как…
* * *
Со мной уже не раз такое случалось — приходилось горько жалеть о чём-то потерянном, что раньше, пока не был этого лишён, я считал вполне себе естественным и обычным делом. Права пословица: — «Что имеем не храним, потерявши — плачем».
На этот раз мои метания и смятения были вызваны отсутствием Алябьева.
Нет, я конечно же рад за генерала и его карьеру, но как же всё некстати.
И как бы не хотелось мне всю вину свалить на государя, но, если честно, то к возникшей ситуации и я руку приложил.
Короче — у меня проблема, и называется она — архимаги.
Вот такой простенький вопрос — кто будет ставить перед ними боевые задачи и контролировать их подчинённость в случае ведения действий, проводимых совместно с армией, если меня рядом не будет?
Оказывается, Алябьев походя решал массу вопросов, начиная от снабжения и чёткой проработки боевых задач, и даже сумел организовать подобие штаба, который после его ухода был расформирован и канул в армейские бездны, ладно хоть, получив награды и звания для своего состава.
