– Понимаю, Заряна Святославна, – кивнул я, поднимаясь следом. – Но надеюсь, что, несмотря на нашу занятость, оговоренная встреча со старейшиной все же состоится?
– Уж будьте покойны, Виталий Родионович. Буду рада познакомить вас со Ставром, – улыбнулась Смольянина, поправляя шаль и направляясь к выходу. – Жду вас сегодня к девяти часам.
– Непременно буду, Заряна Святославна. – Я открыл дверь в холл, и тут же появившаяся словно из ниоткуда Лада проводила хозяйку дома до крыльца.
А я отправился переодеваться. С этим неожиданным визитом Смольяниной у меня совсем не оказалось времени, чтобы привести себя в порядок после хольмганга. Надо исправляться.
В темпе вальса приняв душ и переодевшись в чистое, я приладил выручивший меня сегодня барабанник, удобно устроив его в специально заказанной у шорника кобуре-оперативке (ох и намучился я, объясняя мастеру, что и для чего мне нужно…), и, кликнув Лейфа, отправился на двор, к экипажу. Надо же все-таки побеседовать с атаманом в удобной обстановке? Да и князю доложиться не худо было бы, до того как информация к нему в виде слухов дойдет…
Телепнев встретил меня хмуро, что, в сочетании с похоронно-черным штатским костюмом, наводило на мысль о глубоком трауре, в коем пребывает его сиятельство. На мой вопрос, не случилось ли чего, князь только недовольно скривился.
– Все идет своим чередом, Виталий Родионович, – проговорил Телепнев. Вот только тревожный всполох, вырвавшийся из-под ментальной защиты главы Особой канцелярии, говорил об обратном. Ну да настаивать не буду, делать мне больше нечего, кроме как лишние неприятности наживать?
– Это замечательно. – Я улыбнулся. – А что, Владимир Стоянович, не желаете взглянуть на мой улов?
– Это вы про того татя, что охранителям сдали? – приподнял бровь князь. Уже доложили, надо же! Когда успели? Ведь я только сдал атамана на руки штрафным синемундирникам и тут же двинулся к князю. И могу поклясться, что передо мной никто в его кабинет не входил…
Телепнев поднял телефонную трубку.
– Чайку нам с Виталием Родионовичем принесите, – проговорил князь, и трубка вернулась на рычаг. Вот я идиот… мог бы и сразу догадаться, что первым действием дневального после моего неожиданного визита в подвалы канцелярии был звонок начальству. Телепнев вздохнул. – Давайте встретимся с вашим «уловом» чуть попозже, друг мой. У меня имеется к вам крайне важный разговор.
– Я весь внимание, Владимир Стоянович. – Я напрягся. Не нравится мне поведение князя, ой не нравится. Точно, сейчас какую-нибудь гадость скажет.
– У нас произошло чрезвычайное происшествие, – тяжело произнес глава Особой канцелярии, дождался, пока вошедший в кабинет секретарь поставит на стол поднос с чаем, и только после его ухода продолжил: – Можно сказать, небывалое происшествие. Пропал служащий канцелярии…
– Э-э?
– Хельга Милорадовна, – с каменным лицом сообщил князь.
– Как это?
– Вот так, Виталий Родионович. Совершенно точно известно только одно: этим утром Берг Милорадович заехал за сестрой по пути в канцелярию, но застал в ее квартире только пребывавшего в беспамятстве Буса Ратиборовича. Берг привел подчиненного в чувство, и тот сообщил, что предыдущим вечером зашел в гости к Хельге. Последнее, что он помнит – сделанный им глоток коньяка, предложенного хозяйкой.
Берг отправил извозчика в канцелярию, и через полчаса охранители были на месте. Квартира пуста. Части одежды, а также всех денег, украшений, а равно и каких-либо документов нет. Следы чужих тонких оболочек или воздействий, кроме остаточного флера самой Хельги и заглянувшего к ней Буса Ратиборовича, также отсутствуют.
– Однако… – Я хоть и выпал в осадок от такого заявления, но сделать вывод из сказанного князем моих невеликих способностей вполне хватило. Хельга сбежала. Бред, конечно, но… похоже, что так и есть.
– Владимир Стоянович, а могу я побывать в квартире Хельги? – поинтересовался я.
– Желаете поучаствовать в сыске? – чуть ворчливо осведомился князь.
– Кто знает, – улыбнулся я. – Может, у меня что-то получится…
– Воля ваша, Виталий Родионович. В свое свободное время можете заниматься чем угодно. Об одном прошу. Не вздумайте мешать нашим розыскникам. Ежели сами что интересное узнаете, милости прошу ко мне в кабинет и никуда более. Вам ясно? – В последних словах князя настолько явственно прозвучал приказ, что ослушаться его «просьбы» нечего было и думать. Одно мне только интересно, с чего бы Телепнев с такой готовностью разрешил мне влезть в это дело? Нелогично как-то. Я ведь здесь, что называется, «с боку припека», а пропала-то отнюдь не зеленщица-сплетница, а сотрудник Особой канцелярии, да еще допущенный к секретным сведениям. Хе… Интересно, а господа розыскники, как их поименовал князь, в курсе этих самых сведений?
– Они знают, что такой доступ у Хельги был, Виталий Родионович, но тема ее работы им неизвестна. И известна стать не должна, – ответил на мой вопрос Телепнев, задумчиво крутя в руках чашку с остатками чая. – Что же касается моего разрешения… Я, знаете ли, не люблю складывать все яйца в одну корзину, но и допускать государев сыск до поисков Хельги не собираюсь. Это дело канцелярии, и я не стану выносить сор из избы. А вы, Виталий Родионович, не только чиновник канцелярии, пусть и заштатный, но и, как я помню из доклада Меклена Францевича, занимались подобными вещами там, у себя… Не так ли?
– В общем-то да. – Я кивнул. Вот уж не ожидал от князя такой откровенности, особенно в отношении государева сыска. Нет, понятно, что любые контролирующие органы всегда ведут жесткую конкурентную борьбу, но столь явно высказываться о неприятии «коллег» несколько, хм-м, чересчур, что ли… Впрочем, кто его знает? В этом мире все не так, как на моей «исторической родине»; может, здесь это нормально? Ладно. Чего гадать о взаимоотношениях контор, у меня, кажется, есть дело поинтересней… – Значит, негласный розыск, Владимир Стоянович?
– Рад, что вы правильно поняли мою мысль, Виталий Родионович. – Князь сбросил с себя задумчивый вид и отсалютовал мне пустой чашкой.
– Я не настолько умен, как вам кажется, князь, – фыркнул я. – Иначе бы не пребывал сейчас в тягостном недоумении по поводу той легкости, с которой вы разрешили мне участвовать в розыске.
– Не участвовать, а учинить собственный, – покачал головой Телепнев и усмехнулся. – Будем считать, что мне просто стало интересно, чьи приемы окажутся успешней. Наши или ваши. Устроит вас такой ответ? А теперь, если не возражаете, Виталий Родионович, пойдемте, проведаем того татя, что вы так любезно предоставили охранителям.
Спускаясь в подвалы канцелярии следом за князем, я только вздыхал. Наши – ваши… Устроит – не устроит… Жаль, что мгновения откровенности сиятельства истекли так быстро, и теперь об истинных мотивах его поведения мне не узнать. По крайней мере, в ближайшее время.
Внизу, в небольшом, скудно обставленном кабинете дневальный в черной, так называемой «подвального устава» форме, без каких-либо знаков различия, вытащил из ящика стола прошитый журнал, быстро нашел нужную страницу с именем и присвоенным номером, и уже через минуту перед князем лежала папка с тщательно выписанными данными.
Стоило нам оказаться в камере (а как еще назвать каменный мешок с единственным узким деревянным топчаном, принайтованным к полу, стальной дверью и без единого окна… если не считать таковым вентиляционный продух диаметром не больше десяти сантиметров), как пленник вскочил на ноги и уставился на меня и князя с абсолютным непониманием происходящего в глазах. Под дурачка решил закосить, что ли?
Атаман разбойничков оказался на редкость скучным и неинтересным человеком. Он так и не смог сказать, кто и зачем навел его банду на меня. Только и бормотал, что услышал о барчуке вчера в трактире на Плотне. А поскольку с деньгами у его банды, недавно прибывшей в столицу «на гастроли», в последнее время стало совсем худо, то он и решил облегчить карманы ближнего.
