- Девятьсот лет назад мне было дано право пророчествовать для моего народа,- продолжала Джанна.- Через меня боги дали надежду, что мы сможем исправить нанесенный вред.
Она прикрыла глаза и каким-то чужим голосом, без всяких эмоций продекламировала:
Сойдутся двери двух миров,
Откроет путь любовь и вера,
Оковы ярости падут
Вернется смех, не будет гнева.
И кровь жестокого врага,
Смешавшись вместе с кровью жертвы,
Окажется ключом к тому,
Чтоб победить дыханье смерти.
Она внезапно подалась вперед и впилась мне в лицо пронзительным взглядом.
- Мы так и не смогли расшифровать это послание, пока не появилась ты. Думаю, это любовь эльфийского мага к герцогской дочери открыла для тебя путь в этот мир. Видимо, в его чувстве столько искренности и веры, что твоя душа не могла не откликнуться на призыв... Теперь я знаю, в чем смысл этого пророчества... Но есть еще одно, оно касается моего сына... и разбивает мне сердце...
Она глубоко вздохнула, словно собираясь с силами перед головокружительным прыжком и продолжила:
- Все это время я мучилась вопросом, как бессмертная королева эльфов проживает одну человеческую жизнь за другой, рождается на краткий миг, чтобы умереть через несколько десятков лет, видит, как сменяются эпохи и ничего не может изменить. Это так ужасно для того, кто из-за чужой жестокости лишился дома и родных, и обрек себя на вечное одиночество... Но теперь все стало на свои места... ты просто все забыла.
Ее глаза вдруг сделались пустыми. Крепко сжатые руки говорили о неимоверном усилии, которое ей понадобилось, чтобы вытолкнуть из себя следующие слова. Чужим, бесцветным голосом она произнесла:
- Тебя зовут Эльсамин Тильнаминуэр и ты - последнее воплощение королевы лунных эльфов. Ты сид, Эли, и твои тейтры - неоспоримое доказательство.
Я сначала молча пялилась на нее, недоуменно хлопая глазами, а потом начала глупо хихикать, постепенно срываясь на гомерический хохот. Я - королева без королевства, правительница без подданных? Последняя из своего рода?! Джанна беспомощно взирала на меня, не решаясь приблизиться. Неожиданно ледяная волна застарелого ужаса окатила меня, поглотив, как цунами. Все тело прошибло холодным потом - липким и мерзким, затрясло, как в лихорадке, а безудержный смех перешел в истерические рыдания. Словно древнее заклятье, чужое имя, прозвучавшее из уст Джанны, послужило толчком и внутри меня будто раскрылись темные ворота памяти, прежде скованные цепями боли и слез. Внезапное осознание истины прошлось по мне болевым шоком, выжигая в душе пустые места. Не чужое имя - мое, не чужой мир - мой. И слезы мои, и боль. Одна душа, но тысячи тел - одно сознание, но тысячи жизней. То, кем я была и то, кем я стала. Во мне словно вели незримый бой Елена Кравец, которой я была до этого момента, и Эльсамин Тильнаминуэр, вдруг возникшая из глубины веков. Такое беспросветное чувство, будто жизнь распалась на две части до и после, и душа, и тело точно раздвоились, рассеченные надвое откровением Джанны, а сердце кровоточило, не зная уже, кому принадлежит: то ли человеку, то ли эльфу... Нет, сиду. Последнему сиду в этом мире... во всех мирах...
****
Я лежала в своей кровати в башне с поэтичным названием Семь Ветров и безучастно разглядывала золотую лепнину на потолке. После откровения Джанны прошло уже два дня. Тогда у меня случилась истерика, закончившаяся обмороком и жаром, перешедшим в бред. Я прометалась в бреду два дня, находясь на границе между жизнью и смертью, но теперь мое тело покрывали перламутровые тейтры, а я вспомнила то, кем являлась на самом деле. Но это знание не доставляло мне ни малейшего удовольствия.
Королева сидов? Меня пробрал истерический смешок. Ну да, короновать меня успели... утром, а ночью меня не стало. Недолго же я правила своим народом. Младшая дочь, которой предстояло достичь пятидесяти лет и вступить в династический брак с тем, кого выберет отец. Но все произошло совсем не так. Когда захватили родителей, отец еще успел отдать приказ спрятать меня и брата, но было уже поздно. Помню, как меня вывезли из столицы вместе с сонмом нянек и слуг, но люди Эл'Селверин по дороге перехватили наш обоз. Помню боль и стертые в кровь запястья, помню свой страх и слезы... Мой отец продержался три месяца, совершая преступления против жизни по приказу безумца. Брат не выдержал двух недель. Все это время меня держали в подземелье, не снимая цепей, словно боялись, что слабая девчонка сможет сбежать, но с браслетами подчинения я не способна была и шагу сделать без позволения хозяина. Когда пришли за мной, я уже знала, что моей семьи больше нет. Дроу провели обряд коронации, больше похожий на фарс, и приковали к трону кандалами. Короной мне был венок из сарвейских роз с острыми шипами, поцарапавший лоб до крови. Наши короли действительно носили розы вместо золотых корон, но наши розы были без шипов, они символизировали красоту и безобидность лунных эльфов. А дроу просто поглумились над нашим обычаем и смеялись над моими слезами. Жестокий народ, у которого в чести лишь войны и победы. Они не знают слабостей и презирают слезы. Сиды были для них лишь средством достижения цели, и их не волновало, сколькими невинными жизнями придется за это заплатить.
Теперь я вспомнила и Джанну. Правда, в моей памяти она была другой, такой же, как все эльфы. Она присутствовала на моей коронации вместе с членами своей семьи, но старалась не смотреть на трон из лунного камня, на котором была прикована я. Сколько ей тогда было? Лет пятьсот? Наверное, уже после моей смерти Эл'Селверин настигло проклятье богов, и они обзавелись такой отталкивающей внешностью.
Я неожиданно вспомнила ее племянника Айренира. Он действительно страшен, но его внешность не вызывает у меня отвращения. Я же сид, нам не свойственно ненавидеть или мстить, мы можем только бежать и скрываться. Только кто "мы"? Осталась лишь я.
Внезапно, мне захотелось выйти из этой комнаты на свежий воздух, точно стены давили на меня могильной плитой. Я вылезла из постели, завернувшись в покрывало, и шагнула в сторону окна. Вместе с памятью вернулся и мой дар. Теперь я видела разноцветные потоки магии вокруг меня и светящиеся накопители внутри живых существ. Служанки-парвати оказались слабенькими магичками, а вот у пришедшей проведать меня Арейны магический резервуар сиял ярко-алым, с бордовыми бликами. Он выглядел словно небольшое солнышко, замершее чуть ниже горла, но сиял как сверхновая, слепя глаза. Арейна оказалась огненным магом. Я не захотела с ней разговаривать, но она сказала, что очень сожалеет о преступлениях своего деда. Мне ее сожаление было ни к чему: через полторы тысячи лет все эти слова казались бесполезными и бесконечно опоздавшими.
