— Герман скажет.
Мы вошли в командирскую палатку, в которой собрались наиболее авторитетные ветераны отряда. За столом трибунал в лице Германа, Корейца и Техаса. Рядом с ними Елена и еще несколько повольников. Они молчали, и я тоже. Встал под тусклой лампочкой в центре палатки и ждал, что будет дальше. Видимо, моя судьба уже была решена, и что бы я ни сказал, все впустую.
— В общем, так, — прерывая тишину, заговорил Герман. — Обвинение в бегстве без приказа с тебя снимается. Однако доверия к тебе нет, и, как командир отряда, я разрываю с тобой контракт. Завтра утром ты обязан покинуть крепость. Оружие оставляем. Вещи тебе вернут. Расчет получишь у казначея. Вопросы?
— Нет вопросов, — покачал я головой.
— Тогда уходи, пока я не передумал.
«Легко отделался, — промелькнула мысль. — Герман запросто мог вывести меня из крепости и расстрелять. Или оставить в отряде, а потом подставить. Ведь его сын исчез: то ли погиб, то ли в плену, что еще хуже, а я жив и здоров».
Итак, суда не было. Командир огласил свое решение, этого достаточно, и через пару минут я оказался в своей палатке. Мой рюкзак был на месте, а вот оружие отсутствовало.
Что делать? Куда идти? Как теперь жить? Такие вопросы я задавал себе, и в этот момент вспомнил о письме, которое обещал доставить ведьмаку Вадиму. После чего усмехнулся. Жизнь продолжалась, и у меня была цель. Значит, не все так плохо, как могло быть.
Заглянув в рюкзак, я убедился, что завернутое в шелковый платок послание и шеврон Жаровой на месте. После чего лег на спальный мешок и попробовал сформировать план дальнейших действий. Во-первых, нужно добраться до Каменца. Во-вторых, найти место, где можно остановиться. В-третьих…
— Горюешь? — Прерывая мое уединение, рядом присела Елена.
— Есть немного, — кивнул я и спросил ведунью: — Это ты за меня заступилась?
— Свое слово я сказала. Но оно ничего не решало. Повольники — люди суровые, однако справедливые, насколько это возможно. Герман против тебя, а остальным смерть новичка не нужна. Есть сомнения в тебе, но прямых фактов предательства или трусости нет. А поскольку всем известно, что может произойти в разведке, Германа убедили не пороть горячку.
— Ясно.
Елена немного помолчала и поинтересовалась:
— Куда направишься?
У меня мелькнула мысль, что нужно рассказать ей о встрече с Жаровой. Однако я сдержался. Как говорится — все, что вы скажете, может быть использовано против вас. А мы уже не в одной команде. Поэтому лучше промолчать.
— Наверное, в Каменец пойду, — ответил я. — Наймусь в другой отряд или найду работу. А может, в Алексеевскую республику подамся. Там после осеннего погрома бойцы нужны.
— Это хорошо, что не раскисаешь.
Она хотела встать, но я взял ее за руку и удержал.
— Вопрос имеется.
— Спрашивай, — она кивнула.
— Есть идея, и я хочу встретиться с кем-то из ведьмаков. Не подскажешь, как на них выйти?
— Что за идея? Поделись.
— Пока не о чем говорить.
— Ладно. Не хочешь отвечать — твое право. Но тогда я тоже промолчу.
Ведунья усмехнулась и поднялась, а затем медленно направилась к выходу. Наверное, хотела, чтобы я ее окликнул. Вот только я молчал, и она не выдержала, на мгновение замерла и бросила через плечо:
— В Каменце есть гостиница. Называется «Тополь». Если ведьмаки в городе, они всегда останавливаются там.
— Благодарю, Елена. Мише привет передавай.
— Обязательно. А ты, если помощь понадобится, обращайся к Карпычу. Скажи, что от меня, и он поможет. Старик много в своей жизни видел, и у него немало знакомств.
Палатка опустела, но ненадолго. Стали возвращаться повольники. Со мной никто не разговаривал, для них я уже чужой человек. Поэтому вскоре погасили тусклые керосиновые лампы и легли спать…
Утром меня разбудил Игнат. Он принес АКМ и четыре полных рожка без разгрузки. Приказ Германа — оставить мне автомат и ограниченный боезапас, чтобы никто не мог сказать, будто он ободрал новичка. Однако гранаты и разгрузка с дополнительными рожками оставались в отряде.
Вооружившись и собрав вещи, я отправился к казначею, который выдал мне двадцать рублей серебром. Немного. Но и немало. Два рубля у меня уже было, а тут еще жалованье за два месяца. Итого: двадцать два. В какой-нибудь деревеньке на эти деньги можно домик построить и корову купить. А в Каменце, даже если остановиться в недорогой гостинице, без особых проблем одинокий мужчина проживет пару-тройку месяцев. Разумеется, если не шиковать.
— Бывай, Олег. — Игнат проводил меня до ворот крепости.
— Прощай, Игнат.
Мы пожали друг другу руки и расстались.
В одиночестве я уходил по дороге на восток, в сторону гор, а отряд Германа оставался в крепости. Князь Людота еще на месяц продлил договор с повольниками. Но меня это уже не касалось. На душе было тоскливо, и я напевал старую казачью песню, которую много раз слышал от покойного Тропаря:
Проснется день красы моей,
Окрашен весь был божий свет.
Я вижу море, горы, небеса,
Но Родины моей здесь нет…
Ходить по дорогам Каменецкого княжества в одиночку опасно. Про это мне было известно. Однако после лесных приключений я стал гораздо увереннее и шел спокойно. Тем более что имелась карта с обозначением всех населенных пунктов, и каждую ночь я проводил под крышей.
Первую ночь провел в Карловке, вторую в Марьинке, третью в остроге Кай и так далее: Липованка, Черемуши, Антоновка, Росс и Ждановка. Каждый вечер — новый постоялый двор, как правило, полупустой, ибо народ, опасаясь вторжения дикарей и монстров, массово бежал к горам. Транспорта у меня не было, даже лошади, и я шел пешком. Зато никуда не торопился, и каждый вечер приносил мне какие-то впечатления и знания. Встречи, разговоры и расспросы о Земле, а также предложения остаться в поселении, обзавестись хозяйством и стать полноправным местным жителем.
В основном такие речи вели старосты, и они были весьма убедительны. Налоги платить не надо, земля богатая, дом построить помогут, а девки в деревне красивые и крепкие. Короче, не жизнь, а малиновый звон. Вот только я уже понимал, что не все так просто и радужно. Поселенцы жили в постоянном страхе перед налетами врага и налоги не платили по той причине, что князья рассматривали укрепленные села как боевое предполье, которым при нужде можно легко пожертвовать. Да и не мое это — быть крестьянином и общинником. Честно говоря, я не знал, какой жизненный путь выберу. Но в одном был уверен — выращивать хлеб, возделывать огороды, ловить рыбу, охотиться на пушного зверя и пасти скотину, а ночами прятаться за стенами — не хочу.
