— Как твоя голова? — первым делом спросил он.
— Жить буду, — усмехнулся я, глядя на рыжеватую местность. — Пускай люди поспят еще два нара, милорд.
— Ты же прекрасно знаешь, что у нас нет этого времени.
— Знаю, — не стал отрицать я. — Но если мы выйдем, то в любом случае застрянем на тропе. Будет туман. Очень сильный. Незачем рисковать. Сойти с тропы — значит не вернуться.
Он втянул носом воздух, поглаживая щетинистый подбородок.
— Урве, — обратился рыцарь к пучеглазому десятнику, — поменяй часовых. Для остальных — отбой. Пускай отдыхают. Проваливай к Пиявке, Нэсс. На тебе лица нет.
Я хотел сказать, что в порядке, но передумал и потопал прочь. Озноб начал усиливаться.
Пиявка — тип с унылой физиономией и редкими желтоватыми волосами — провозился со мной не меньше полунара, ругаясь сквозь зубы и сдирая с моей головы пропитавшуюся кровью повязку.
В битве под Ргешем мне хорошо досталось. Некроманты сыпанули по нам какой-то пыльцой, от которой люди плавились и таяли, словно свечной воск. Мне на шлем попала жалкая крупица, но этого оказалось достаточно, чтобы проделать в металле дыру величиной с сорен. Я вовремя успел скинуть опасный предмет, но спустя нар один проворный сдисец черканул по моей голове мечом. Клинок оказался столь остр, что в первый момент я не почувствовал боли. Однако кровь залила все лицо, и Пиявке пришлось зашивать рану прямо на поле боя.
Пока отрядный лекарь меня перевязывал, появился туман. Он стелился по воде, избегая забираться на заросшие высохшим рогозом кочки. Я упустил тот момент, когда туман поднялся, поглотив все звуки.
— Тебя лихорадит, — сказал Пиявка.
— Совсем немного.
— Можешь врать кому-нибудь другому! Держи.
— Что это за дрянь? — опасливо спросил я, разглядывая странную коричневую штуку, очень похожую на высохший палец мертвеца.
— Корень. Он избавит тебя от жара и не даст ране гноиться.
Я с неохотой взял «палец», осторожно понюхал, затем откусил половину. Лекарство оказалось удивительно сладким.
Из белой пелены вынырнул Трехглазый:
— Гнилое местечко. За два дня мы сумели забраться в самую топь.
— Угу, — подтвердил я.
— Мне страшно подумать, что скрывается под зыбким ковром из мха и прошлогодней травы.
Трехглазый спросил разрешения занять мой плащ, улегся и, несмотря на сырость, тут же уснул. Юми, свернувшись клубочком, лег у него в ногах, а я сел на корягу и задумался.
В первый день нашего бегства набаторцы организовали преследование и держали нас в напряжении до темноты. Но потом отстали — мы топали всю ночь едва ли не вслепую, потеряв в болоте семнадцать человек.
Нас вел проводник из местного ополчения. Он неплохо знал тропы, но чем дальше мы заходили, тем более разрушенной становилась гать. В конце концов, от нее остались лишь отдельные участки, а затем и они исчезли.
— Все, — сказал проводник, остановившись и тяжело опираясь на палку. — Дальше никто из наших не заходил. Гиблые места. Сердце Оставленного болота.
Я обернулся назад, на цепочку людей, ожидающих приказа.
— Мы сможем протянуть здесь неделю, а затем попытаться вернуться.
— Не согласен, — сказал милорд Рандо. — Мы окажемся на вражеской территории, и нас раскатают в лепешку.
— Лезть дальше — это верная смерть, — покачал головой проводник.
— Сколько отсюда до Брагун-Зана? Если напрямик?
— Дня три-четыре.
— Значит, мы стоим где-то на перешейке. В самой узкой части болота. Слева оно тянется на юг почти до предгорий. А справа — на север, к Пряным озерам. Если есть возможность пройти его насквозь, то только здесь.
Я мрачно посмотрел на желтоватую голую местность, на которой лишь кое-где торчали чахлые кусты ольхи.
— Никаких дорог? Никаких троп? Никаких шансов? Никто не ходил дальше этого места? — уточнил я.
— Отчего же не ходили, сотник? Ходили. Только не возвращались. Трясины там. Была дорога. Лет двести назад, говорят, вела к развалинам. Но давно заросла. А те, кто знал, где она проходит, — помалкивали. Так и померли вместе со своими тайнами.
— Вот так, собака! — неожиданно сказал Юми и сошел с гати в сторону. — Собака!
Уткнувшись носом в топкий мох, прыгая с кочки на кочку, он поспешил к ближайшему дереву, расположенному от нас ярдах в семидесяти, за заболоченным участком травы, совершенно не вызывающим у меня доверия.
— Вот так, собака! — до нас, несмотря на расстояние, долетел его писк.
— Это он чего? — нахмурился Трехглазый, выглядывая у меня из-за плеча, но ему никто не ответил.
Юми встал столбиком, как какой-то суслик, помахал нам передними лапами:
— Вот так, собака!
— Ждите меня здесь, — сказал я и, взяв палку у ошеломленного проводника, сошел с тропы.
— Серый, не валяй дурака! — забеспокоился Трехглазый.
Я отмахнулся.
Милорд Рандо решил не вмешиваться, за что я ему был премного благодарен.
Я осторожно шел по зыбкой земле, стараясь наступать на кочки, и посохом искал слабины в непрочном травяном ковре. Подо мной все ходило ходуном, однако не проваливалось. Возле подозрительного заболоченного участка я в нерешительности остановился, подумал, что следует обойти его, но, сделав шаг в сторону, услышал рассерженные вопли Юми.
— Ладно, дружище. Поверю тебе на слово, — пробормотал я, направился прямо… и почти сразу же провалился по колено.
Но испугаться не успел. Ноги нащупали под водой твердую поверхность и, если не считать резкого запаха, к которому мы уже привыкли, грязи, которой мы и так все давно перемазались по макушку, и воды, вновь залившейся мне за сапоги, — все было в порядке. Меня не засасывало.
Чавкая, без передышки ругаясь, с трудом вытаскивая ноги и едва не теряя обувь, желающую остаться в трясине, я добрался до островка, где меня дожидался Юми.
— Вот так, собака? — Навострив лисьи уши, он участливо заглянул мне в глаза и бросился дальше, ловко прыгая с кочки на кочку, словно лягушка. Затем вернулся. — Вот так, собака!
— Можешь нас провести? — догадался я, присаживаясь рядом и переводя дух.
Он утверждающе чихнул и отряхнулся от влаги.
— Уверен?
— Вот так, собака! — твердо повторил он.
— Значит, дорога все-таки есть. — Я задумчиво постучал пальцем по губам. — Как ты это делаешь?
— Вот так, собака! — Он скромно потупил глаза, затем раздулся и скорчил такую рожу, что я при всей нынешней невеселой ситуации едва не покатился со смеху.
Наш маленький следопыт и разведчик стал напоминать уменьшенную копию Гбабака.
— Квагер рассказал?!
— Так!
