Глашатай посмотрел в сторону королевской ложи. Генрих дал отмашку, и бирич начал свою речь, развернув свиток. Народ превратился в слух.
— Жители Броумена! Поприветствуйте Короля и Королеву! — толпа взорвалась криками, в воздух полетели шапки. Дворцовая знать, разодетая в свои лучшие платья, поднялась с мест и поклонилась. Супружеская чета рассыпались в воздушных поцелуях. Герольд, поправив берет, продолжил. — Как уже объявлялось вчера, между Главным Министром и королевским шутом состоялся спор, в котором дурак обязался изловчиться и поймать молнию. Генерал же, в случае успеха, поклялся заступить в ночной дозор сроком на семь дней. Вы не поверите, но нашему хохмачу это удалось! Ей-ей, сам видел. Многие из вас вживую могли наблюдать ночью эту чудесную охоту, а тех, кто не видел, просветят наши музыканты.
Глашатай отошел в сторону, уступив место артистам. Виртуозы скрипок и мандолин коротко поклонились сначала королевской чете, а потом и толпе, которая начала улюлюкать. Дрон радостно помахал руками.
— Привет вам, друзья и братья! — прокричал он. — Ну и сестры тоже. Э-хей!
Получив отмашку, Яков, Рене и Бал ударили по струнам. Мария ловко заводила своим смычком, а Сандро застучал бубном о ладонь. Взъерошенный Михась закружил в дикой пляске и запел на пару с Дроном.
Грохочет гром,
сверкает молния в ночи,
а на холме стоит безумец и кричит:
— Сейчас поймаю тебя в сумку,
и сверкать ты будешь в ней.
Мне так хочется, чтоб стала ты моей!
То парень к лесу мчится,
то к полю, то к ручью.
Все поймать стремится молнию!
Весь сельский люд
смотреть на это выходил,
как на холме безумец бегал и чудил.
Он, видно, в ссоре с головою,
видно, сам себе он враг!
Надо ж выдумать такое — во дурак!
То парень к лесу мчится,
то к полю, то к ручью.
Все поймать стремится молнию!
Утром по сельской дороге
медленно шел ночной герой:
весь лохматый и седой,
и улыбался…
То парень к лесу мчится,
то к полю, то к ручью.
Все поймать стремится молнию!
Когда песня закончилась, толпа взревела! Что тут говорить, если даже сама королева, которая не любила подобные песнопения, а предпочитала легкие мелодии клавесина, захлопала в ладони, затянутые в кружевные перчатки. Шут вылез из-под полотна и в полголоса спросил у Михася.
— А почему это я седой у тебя в песне? Вроде, как был рыжим, так и остался.
Тот кивнул в сторону улыбающегося Дрона.
— Ему спасибо скажи, другой рифмы не нашел. Мы думали, что тебе понравится.
Прохор похлопал певца по плечу.
— Не переживайте, все нормально. Я аж прослезился, — и он театрально утер несуществующую слезу «ухом» своего колпака. — Мне ваша помощь понадобится, буквально на чуть-чуть. Не откажете?
— Как можно?! — гаркнул шуту в ухо «одноглазый» Рене. — Мы за любую смуту, кроме голодовки! Да, други?
Музыканты согласно закивали.
— Ну и ладушки.
Тем временем толпа перестала гудеть, внимая голосу глашатая, который горланил на всю площадь.
— Итак, пусть господин дурак предоставит на суд праведный свое доказательство.
Прохор подошел к краю помоста и показал людям открытую торбу. Первые ряды ахнули, увидев фиолетовые искры, прыгающие внутри черной утробы.
— Нам-то покажи!
— Не видно ни зги, чтоб тебя!
Прохор поднял вверх руки, призывая люд к тишине. Даже ветер перестал хлопать флагами на шпилях башен. Вороны и голуби притихли, собаки перестали тявкать.
— Почтеннейшая публика, — шут стянул колпак, — Я действительно изловил молнию. Вот она, тут, в сумке, и сейчас я выпущу ее на свободу, потому как опасно хранить при себе такой сувенир. Не беспокойтесь, все увидят!
Толпа загудела, но на этот раз одобрительно. Кто-то прокричал.
— Давай, не томи уже, работа стоит!
Ему ответили старой поговоркой. По площади прокатился смех. Шут что-то сказал музыкантам, и те сдернули полотно, под которым скрывалась странного вида конструкция. Такого еще в Броумене не видали: два огромных колеса, отороченных жестяными лисами, висевших параллельно друг другу на большой станине, а по бокам у них имелись десятки шестерней и воротки, как на водяных колодцах. Вся конструкция опутывалась металлическими жилами и возвышалась на три человеческих роста, заканчиваясь железным штырем.
По команде Прохора музыканты кинулись к колесам, ухватились двумя руками за воротки и принялись их крутить, пробуждая тем самым ото сна весь механизм. Шут же демонстративно бросил свою торбу между вертикальных жерновов, которые терлись о ворс ковра, лежавшего на помосте. И тут толпа открыла рот! Более того, Главный, он же и единственный, Министр встал со своего места и, цепляясь саблей за дамские платья, побрел к помосту, словно сомнамбула. Между затянутыми в железо тонкой раскатки боковинами колес запрыгали мириады искр, которые хорошо были видны всем, кто собрался на площади. Искры сплетались в тонкие нити, образуя мерцающую вязь. Шут довольно потирал ладони и подбадривал артистов.
— Быстрее крутите! Сильнее! — музыкантам повезло меньше всех. Они не видели абсолютно ничего, вид на чудо загораживали гигантские диски, зато очень хорошо слышал треск воздуха между ними. Прохор мысленно прочитал молитву какому-то своему богу и крикнул. — Смотрите, жители Броумена, и не говорите потом, что не видели!
Он подбежал к механизму, приказал музыкантам отойти в сторону, что те покорно и с радостью исполнили, и соединил специально приготовленным железным крюком оба колеса. Сине-фиолетовая вязь опутала всю странную конструкцию и стала подниматься по штырю. Треск усилился. Дворцовая знать, впрочем, как и королевская чета, поднялись со своих мест. Толпа онемела. На мгновенье над площадью воцарилась гробовая тишина, но в следующий миг раздался оглушительный раскат грома, и с конца штыря в серое небо сорвалась ослепительной красоты молния и затерялась в облаках.
Весь город взорвался одобрительными возгласами.
— Молодец, шут!
— Во дает!
— Генерал, снимай медали! Уделал тебя дурак!
На помосте появился глашатай, который еще не пришел в себя, он только посмотрел в сторону королевской ложи, получил знак одобрения и попытался перекричать ликующую толпу.
— Королевский указ! Поскольку шут выиграл спор с Министром, последнему надлежит не позднее девятнадцати часов временно сдать свои обязанности заместителю, который будет назначен государем, а самому явиться в караульное помещение и поступить в распоряжение дежурного офицера. Подписано Генрихом, правителем Серединных Земель, — жители Броумена заулюлюкали и захлопали в ладоши. Сам бирич тоже улыбнулся, но в ладонь, и завершил мероприятие. — Разойдись!
