— Ваше Свя… — Борох запнулся, заметив, как насмешливо изогнулась бровь Белидьена. — Ладно, Ярген, что будет, если эти бумаги все же попадут куда надо?
— Будет война, Уайн. — Глава Ордена недобро усмехнулся, в глазах его заблестел лед, а руки стиснули подлокотники кресла с такой силой, что казалось, еще мгновение, и драгоценное черное дерево не выдержит, раскрошится в щепки. — Будет очень большая война, Уайн… И Кейте станет не до нас. Взгляни на карту, мой друг… да ты ее помнишь наизусть. До сих пор Кейта отделяла нас от Арделлы, отделяла не столько своей мощью, сколько пустынями, преодолеть которые задача не из легких. Видит Сикста, я бы предпочел, чтобы так оставалось и впредь, Ордену крайне нежелательно излишнее усиление Арделлы. Но выхода нет. Легионы арделлитов сметут Кейту за пару сезонов. Минг останется один… и, думаю, мы справимся.
— Я же вижу, тебя что-то тревожит, Ярген, — нахмурился Борох. — Ты нарисовал весьма впечатляющую картину, и все же…
— Да, в моем плане слишком много «если». Целых два — это ровно на два больше, чем нужно. Если твой человек не погибнет в пути, не потеряет бумаги… но об этом лучше не думать. Пусть с ним будет Святая Сикста… уповаю на ее помощь.
— Ты назвал только одно «если», Ярген.
— Да, есть и второе. Мы должны продержаться до тех пор, пока Арделла не двинет свои войска на запад, на кейтианские земли. Я не знаю, когда это произойдет. Дрю потребуется полторы декты, чтобы добраться сюда. Пять дней до моря. Минимум декта ему потребуется, чтобы пересечь Срединное море. Сколько там получается?
— В пределах тридцати дней.
— И потом ему надо будет преодолеть четыре с половиной тысячи лиг. В том числе и по территории врага. Сколько времени уйдет на это? Я рассчитываю, что не менее пяти и не более десяти дект. Если Минг начнет войну завтра, если Кейта присоединится к нему — сможем ли мы держаться так долго?
— Нет, — коротко ответил Борох. Великий Магистр нахмурился.
— Мне жаль, но я тоже так считаю.
Некоторое время они сидели молча. И сам Великий Магистр, и Борох прекрасно понимали, что у них есть только один выход, но никто не решался первым высказать это вслух. Конечно, среди магистров и тем более командоров не было фанатиков — вершители должны мыслить ясно и четко, а фанатизм затягивает рассудок пеленой религиозного тумана, лишая способности мыслить здраво. Но даже и им было мучительно стыдно и столь же мучительно больно признать, что единственным путем спасения Ордена, детища Святой Сиксты, было нарушение ее же заповедей. Измена всему тому, чему они учили юношей, возжелавших стать на путь служения Свету.
— Она бы нас простила… — почти простонал Борох, чувствуя, как предательски дрожат губы.
Его Святейшество покачал головой:
— Не обольщайся, друг мой, не стоит. Сикста прокляла бы даже Галантора, если бы тот посмел нарушить ее приказ. Говоришь, этот твой протеже… Легран… надежен? Он сможет взять на себя этот грех?
— Лучше бы это сделал я, — прошептал Борох, понимая, что это лишь слова. Лишенный Дара, он не мог заменить темплара в столь грязном, омерзительном деле. Дождавшись, пока губы перестанут трястись, он поднял на Великого Магистра наполненные влагой глаза. — Да, Ярген… он сможет. Он лучший из моих учеников, никому владение Знаками не даются лучше, чем ему. Он сможет.
— Пусть будет так. Вызывай Дрю в Цитадель, он должен прибыть сюда как можно скорее.
Магистр с явным трудом и неохотой разлепил глаза. Взглянул на столик — бокал был еще наполовину полон. Вздохнул, пригубил… Все равно мальчику придется рассказать, и лучше сделать это сегодня. Чем больше у парня будет времени на то, чтобы осознать важность возлагаемой на него миссии, тем больше шансов, что ему удастся смириться с неизбежным и сосредоточиться не на нравственных терзаниях, а на исполнении плана, задуманного Великим Магистром.
Кто-то мог бы сказать, что роль, отведенная молодому темплару Его Святейшеством, кажется незначительной — но это означало бы только то, что говоривший не имеет ни малейшего понятия ни об истоках возникновения Ордена, ни о сущности вечной борьбы Света и Тьмы. На самом деле мало кто из темпларов, независимо от возраста и опыта, мог бы нарушить все данные клятвы, преступить не просто закон своей страны — изменить своей вере.
— Шенк, я должен с тобой серьезно поговорить.
— Да, магистр, и я тоже… — Легран мялся, не зная, с чего начать.
Борох сквозь полуприкрытые веки наблюдал за бывшим учеником. Он примерно знал, о чем собирается просить темплар, и совсем не собирался облегчать тому жизнь. Парень действительно влез не в свое дело и теперь должен был пожинать плоды своей несдержанности. Что ж, старый магистр не раз убеждался, что ни одно событие в этом мире не происходит само по себе, все они — лишь игра Света и Тьмы, вечный бой, в котором не бывает ни великих побед, ни горьких поражений. И вот сейчас Тьма сделала свой ход, подсунув темплару столь странную спутницу… теперь очередь за Светом.
— Я слушаю, слушаю тебя, сын мой, — прошептали его губы.
— Эта девочка… девушка, что приехала в Цитадель со мной…
— Ты об этой вампирке?
Слова резанули Шенка, словно нож. Он и не ожидал, что появление создания Тьмы будет встречено в самом сердце Ордена с радостью… но и не ожидал, признаться, столь явного неодобрения. Как ни странно, это неодобрение, а порой и откровенная неприязнь шли не от высших иерархов Ордена, а от обычных служителей, а то и от послушников, не получивших еще право стать полноценными орденскими братьями. Магистры отнеслись к Синтии более терпимо, хотя и без особой радости.
— Да, учитель… она дала самой себе обет служения. Вы же знаете, что это означает?
— Разумеется, сынок. Если ты прогонишь ее или если ты попадешь в беду, а она не сможет защитить тебя, это станет нарушением обета. Как она это воспримет, я не знаю. Может покончить с собой. Может начать крушить все вокруг. Может наплевать и забыть… Сынок, тебя ведь интересуют не ее чувства, верно? Тебя куда больше беспокоит та ответственность, что ты возложил на себя.
Магистр снова глотнул вина — уже совсем остывшего, но все еще весьма приятного и отменно увлажняющего пересохшее горло.
— Не буду говорить о том, что ты поступил неправильно. — Старик поднял бокал к свету, задумчиво разглядывая рубиновую жидкость на просвет. Он говорил неторопливо, спокойно, словно размышляя вслух. — Если бы я оказался в подобной ситуации… что ж, вполне вероятно, я тоже не смог бы смотреть, как измываются над девчонкой… какого бы цвета ни была ее кожа. А может, и смог бы — кто знает? Не буду говорить и о том, что она поступила глупо. У вампиров свои законы, к тому же она совсем еще дитя, а потому склонна воспринимать все слишком однозначно. Ей еще предстоит узнать, что мир не делится на черное и белое, на правду и ложь… что в мире множество полутонов. Тебе, между прочим, тоже не вредно будет подумать об этом.
